Генерал Сан-Вейв просматривал сообщения, выбирая свой следующий ход, как вдруг его посетило какое-то странное чувство похожести. Как будто он уже делал нечто подобное ранее. Стоял в чернильном пространстве, верша судьбы народов одним движением пальца по глифам. И вместе с этим чувство пришел отголосок своих ощущений незаменимости и важности. Как будто никто кроме него не может стоять на этом посту. Никто кроме него не в состоянии видеть правильный следующий ход. Словно его участие, его работа и его вмешательство – это гарант успеха.
Лаккомо стало не по себе от этого ощущение, и он с прискорбием понял, что сейчас ситуация не далека от подобного. Принимаемые им решения всегда успешны. Выбранные им воздействия на информационную сеть – всегда приносят резонанс. Он интуитивно чувствует, когда нужно ждать, а когда, не глядя, отправить аналитиков в работу. О чем говорить… он даже своим людям подсказывал, когда нужно вовремя сыграть на бирже.
Интуиция? Логика?
Вот только что будет с их с Эйнаором планом, если он, Лаккомо, в какой-то момент выйдет из игры? Значит ли это, что весь аппарат Лазурного Престола не справится с задачей? Или просто план растянется на долгие годы? Все потому что сотни аналитиков не видят всего полотна событий так, как видит его он?
А ведь изредка, завершая работу с данными, Лаккомо чувствовал, как у него дико начинала раскалываться голова. И в последние недели он зачастил с вызовом врача из-за мигреней. Лариваан не понимал причины головных болей, но выдать блистер с таблетками впрок отказался. Он потребовал командира вызывать его лично, чтобы фиксировать каждый случай мигрени.
Лаккомо тяжело вздохнул, перелистывая виртуальные окна. С головной болью он смириться мог. А с тем, что их труд развалится в случае его невмешательства – нет. По всему выходило, что если сейчас отпустить тяжи контроля за информационной войной, то система вернется к прежнему балансу.
Личные собранные графики подтверждали, что, да, так оно и есть. Колебания системы не выходят за рамки нормы, и даже исторические хроники минувших лет хранят информацию о более серьезных волнениях, которые захватывали Федерацию. Лаккомо перелистывал старые записи, услужливо выделенные искином «Стремительного» по одному мысленному запросу. Вот была «полиарконовая лихорадка», из-за которой экономика Федерации едва не сложилась сама в себя от непомерного спроса, который не могло удовлетворить предложение. Космическая промышленность встряла и едва не обанкротилась. Корабли требовали ремонта за счет материала. Новый материал можно было добыть только на новых планетах. На новые планеты надо было долететь. Но на чем, если кораблям не хватало на ремонт, а на Фарэе начались первые восстания рабочих?
Или вот другой пример, стоивший Цинтерре огромной бездонной дыры в казне. А именно попытка создать еще одну дочернюю колонию. Бесконечные средства вкладывались в проект, но по какой-то случайности вспышка эпидемии на Тагроне перебила всех колонистов. Планету закрыли, решив даже не стерилизовать, и объявили проект провальным, так и не вернув инвесторам компенсации.
Были еще случаи восстаний от Флайтона и Роккона с целью снизить налоги за счет пересмотра статуса самообеспеченности планет. Но эти восстания вскоре лопнули как мыльный пузырь после череды ответных санкций и штрафов со стороны метрополии, не желавшей признать их независимость. В тот раз колонии резко обеднели, а население вынужденно терпело пару десятков лет на пособиях.
Волны экономических колебаний и народных недовольств были всегда, но каждое завершалось, так и не сломав всю систему. Чего только стоило Федерации открытие нейролитовых месторождений еще до появления Полиморфов, как таковых! Энергетическая промышленность терпела бедствие во время роста тогда еще молодой и перспективной частной компании, которая обосновалась в одном астероидном поясе. Скромное горнорудное предприятие удачно продало свои акции одной молодой исследовательской компании, вместе с правом собственности на разработку определенных астероидов. А та успела вовремя оформить патент на обработку добываемых кристаллов. Так появилась компания «Амина», ныне крупнейший монополист на рынке энергопрома и жестких носителей информации. За пятьдесят лет она составила равную конкуренцию всей микроэлектронной промышленности, а еще через сто полностью убила магнитные и оптические носители информации.
И даже тогда звездная система выжила.
Что уж говорить о восстаниях клонов или о трудовом бунте модификантов, которые подавили в зачатке, просто сменив их направление деятельности и разгромив бунтарскую идеологию модным движением и открытием дополнительных миллионов рабочих мест.
Лаккомо потер переносицу через визор, как всегда теряясь в потоке размышлений, когда ему поступала сложная задача. Все его мелкие скандалы, которые он взвинчивает между планетами – это бессовестно малый вброс, от которого Цинтерра просто утрется. По всему выходило, что ему нужно нечто большее, чем частные стычки между компаниями.
Ему нужно нечто такое, что затронет настроение общественности. Ни одно давление на колонии путем повышения налогов и усиления контроля не даст нужной взрывной агрессии. В его попечении не одна планета с древним докосмическим строем и запряженным в повозки зверьем. Люди звездной системы в отличие от фермерских планет не начнут восстание, если у них выйдет из строя сельхохозяйственная платформа. Найдутся другие на замену, торговые баржи сменят маршрут и по магистрали пойдет спасительное снабжение.
Это всё не то…
Цинтерра извернётся, но выкрутится. И главная фабрика полиморфов продолжит существовать, как ни в чем не бывало и вскоре заменит своими машинами весь флот.
Если они с братом хотят действительно ослабить Цинтерру, то добиться этого можно только войной. Никакими экономическими и политическими играми. Только открытое противостояние, на которое рискнут остальные три крупные опорные планеты. А значит Борд, Роккон и Флайтон должны объединиться под некой общей идеей, которая заставит их потребовать независимость.
Очевидные вещи пересыпались в голове, как песок в хрустальных часах. Раз за разом одно и то же. Лаккомо прогреб волосы пальцами и устало открыл глаза, выходя из виртуальности. Чутье подсказывало, что надо ждать правильного момента. Логика противилась интуиции, говоря, что так глобальные планы не строятся. У Аллиет-Лэ кончались варианты, как можно поймать свой «счастливый шанс», усмотрев в потоке новостей важные оговорки.
Разве что…
Нет, так не поступают. Это глупо.
Лаккомо попытался отбросить шальную мысль.
Но, с другой стороны, что если это сработает? Что если смена обстановки вообще поможет ему освежить взгляд и даже отвлечься от навязчивых мыслей?
Правительственные деятели и генералитет его уровня однозначно бы не оценили такой подход, но чем больше Лаккомо прикидывал свои шансы, тем больше он убеждался, что его ничто не останавливает. А именно, его ничто не останавливает от банальных визитов на интересующие его планеты с целью… подумать.
Лаккомо тонко улыбнулся впервые за несколько дней. Чувствуя, что он засиделся и погряз в рутине, Аллиет-Лэ уже предвкушал запахи новых миров. Потому что ни одни кадры из новостных лент не дают понимания мира. И ни одни блоги не раскрывают менталитет народа так, как личное общение.
Да, это должно помочь. Особенно сейчас, когда он еще стоит на распутье.
Сигнальный отсчет призывно замаячил в углу визора, прокрадываясь тревожным будильником в сознание. До всплытия «Стремительного» на очередную точку назначения осталось пятнадцать минут.
Самое время сворачивать работу, развлекающую его в перегонах, и отправляться на мостик.
Лаккомо отключил визор и не спеша отложил его во встроенный сейф стола. После чего поднялся, дежурно привел себя в порядок перед зеркалом, поправляя китель и приглаживая волосы ладонями до недостижимого идеала. Напоследок как всегда его взгляд метнулся к починенным деревянным ветряным колокольцам, которые вновь заняли свое место в углу под потолком комнаты.
