Реймонд фон Моргенштерн прыснул в кулак.
– Седрик, любезный, ты, как всегда, великолепен. Но ты прав, где же твой друг?
– Прячется в саду!
– Хватит насмехаться! – раздался откуда-то из тени высоких деревьев снаружи твердый приятный мужской голос. Немного позже на свет вышел и его обладатель: сегодня Квентин был одет в парадный светло-коричневый китель с золотыми эполетами и вышитой слева на груди монограммой «А».
По залу вновь пробежала волна пересуд. Двор до сих пор не забыл историю с позорным изгнанием герцога фон Аурверна из столицы. Еще несколько лет после этого события по дворцу и гостиным столицы ходили слухи, что герцога изгнали не за ненадлежащее обучение принца Регина, как было объявлено, а за отказ вступить в связь с королевой, широко известной своей любовью к молодым красивым юношам. В конце концов, кто же будет объявлять парией официального правителя одной из крупнейших провинций страны только за то, что тот не сошелся характерами с одиннадцатилетним принцем, рассуждали люди.
Приказом королевы фон Аурверну было категорически запрещено приезжать в столицу и тем более показываться во дворце, но приближающаяся кончина монарха всё меняла. Хотя так считали не все. Из группы дворян, расположившихся у стола с напитками, в центр зала вышел средних лет мужчина в изящном бело-голубом костюме. Его худое круглое лицо со впалыми глазами обрамляли аккуратно уложенные светлые волосы. Мужчина явно старался привлечь к себе внимание: он шел, нарочито громко стуча каблуками и для пущего эффекта цокая по плитам пола металлическим наконечником позолоченной трости. Он открыл рот раньше, чем подошел к фон Моргенштерну и его гостям, и вынужден был говорить громко, отчего его и без того не очень приятный гнусавый голос стал высоким и резким:
– Что здесь происходит?! Лорд фон Аурверн, высочайшим королевским указом вам запрещено въезжать в столицу!
Такое резкое нападение заставило Квентина врасплох, он потупился – удар пришелся по больному. Но его друзья не растерялись.
– Вообще-то никакого указа не было, – с легкой улыбкой заметил Реймонд.
– Да-да, лорд Лаппорт, – поддержал его Седрик, – как бы вам этого ни хотелось, его величество не пошел на поводу у своей супруги, и все так называемое изгнание Квентина из столицы держалось в основном на его чересчур ответственном ко всему отношении. Кстати, отличный парик, Левин.
По залу пронесся легкий, явно сдерживаемый смешок. Лицо министра финансов Левина Лаппорта налилось кровью. Когда злился, он чем-то напоминал маленькую худощавую жабу. Его брови так близко сходились на переносице, что почти касались друг друга, а не по возрасту рано опустившиеся щеки еще сильнее свисали вниз вслед за губами. Особую комичность этому зрелищу придавало то, что ростом Лаппорт был необычно высокому вытянутому Седрику едва по грудь.
– Да как вы смеете! – Министр финансов едва ли не подпрыгивал на месте. – Это оскорбление! Вы слышали?!
По залу пронесся еще один смешок, уже громче. Придворные просто не в силах были сдержаться, настолько абсурдно выглядел этот конфликт сейчас, когда в любую минуту могла прийти весть о кончине короля.
Седрик бросил взгляд на Реймонда, который лишь снова заговорщически улыбнулся, и на Квентина, который тут же демонстративно отвел глаза, открещиваясь от замысла своего товарища. Не обратив на это внимания, некромант чуть приподнял свой посох, и его навершие – огромный темный изумруд – начало светиться леденящим душу зеленым светом, с каждой секундой разгораясь все ярче.
Министр финансов не сразу заметил это, ослепленный бессильной яростью, но стоило неестественному свету коснуться его глаз, как поведение министра резко изменилось. Левин Лаппорт осел, сжался, став еще меньше, чем раньше. Так же резко, как до того кровь прилила к его лицу, она его покинула, оставив лишь мертвенную бледность. Шажок за шажком Левин попятился, не отрывая взгляда широко раскрытых глаз от сияющего посоха некроманта. Его бледные губы невнятно шевелились – министр финансов пытался молиться.
Собравшиеся в гостиной разделяли страх лорда Лаппорта. То тут, то там начали раздаваться нервные перешептывания, вскрики и шорох подолов роскошных платьев, сопровождавший отступление их хозяек подальше от центра зала. Все в Баригоре боялись некромантов, даже знать.
Когда министр финансов отошел на несколько метров, Седрик, за все это время не изменившийся в лице, лениво опустил тут же переставший светиться посох и зевнул.
– Прошу прощения, благородные дамы и господа, – произнес он, все еще зевая, – на моем посохе собралось много пыли, я решил его почистить. Ни в коем случае не хотел вас побеспокоить.
Седрик бросил взгляд на Реймонда, который в этот момент напоминал очень довольного кота. Первый министр вместе со всем залом наблюдал за тем, как Левин Лаппорт трясущейся рукой тянется к стоящему на столе бокалу с игристым вином и залпом выпивает его, едва не выливая содержимое на свой роскошный фрак.
– Думаю, больше он не станет докучать тебе, Квентин, – улыбнулся Реймонд.
– Не стоило этого делать, – буркнул тот в ответ, – Седрик, зачем ты опять пугаешь людей своими силами? Тебя же не меньше моего раздражает, что они тебя боятся!
– Ваша светлость, как вы верно заметили, я уже внушаю им страх, – пожал плечами некромант, – и они не станут бояться меня меньше, даже если я буду вести себя как девственница на первом балу. История Тары Лурской тому подтверждение. Так почему бы не поразвлечься?
Квентин не удостоил это замечание ответом. Вместо этого он повернулся к Реймонду и спросил:
– Лорд фон Моргенштерн, уверен, вы позвали нас сюда не для того, чтобы издеваться над лордом Лаппортом. Так, может, обсудим ваши планы в каком-то более уединенном месте?
– Ах, Квентин, ты всегда такой серьезный, сразу переходишь к делу, – ответил первый министр, – это мне в тебе и нравится. Что ж…
Прежде чем Реймонд смог продолжить, по залу разнесся уверенный, хоть и довольно высокий голос, исходящий откуда-то с балкона второго этажа:
– Что здесь происходит?!
Все собравшиеся на первом этаже гостиной тут же подняли головы на этот голос, чтобы увидеть не кого иного, как молодого принца Регина, стоящего у балюстрады в сопровождении двух гвардейцев своего отца. Принц выглядел уверенно и гордо. Черный бархатный китель с высоким воротом подчеркивал его статность.
– А он возмужал, – произнес Седрик так тихо, что его могли услышать лишь стоящие рядом, а потом продолжил так, что мог дотянуться до каждого в зале: – Ничего серьезного, ваше высочество, всего лишь ваши верные подданные прибыли ко двору.
Резко стало тихо. Легко, уверенно и без тени смущения сильнейший некромант этого столетия раскрыл всему высшему свету, кого он поддержит в предстоящей борьбе за власть. А вместе с тем
