знаю, как я выгляжу: Зойла-целительница. Эвия, должно быть, напугана до смерти, и ничто не может её успокоить. Но я знаю, как эльфы доверяют своим целителям, и если эти сандалии, туника и заколка с символом солнца помогут ей почувствовать себя немного уверенней, я не могу ей в этом отказать.
Здесь почти нет мебели, только гамак и что-то вроде табурета, на котором кто-то оставил несколько сложенных предметов одежды. Ничто не подсказывает мне, кто здесь спит. Если это комната отца, то тут нет ни одного напоминания о его прошлой жизни, и это причиняет мне боль.
Моё внимание привлекает листок бумаги, приклеенный к стене напротив. Я не увидела его раньше, потому что рассеянный свет, проникающий через единственное окно, отбрасывает тень именно в этом месте. Когда я подхожу, чтобы посмотреть на него, боль меняется. Это тетрадный листок с геометрическими рисунками, которые я узнаю с первого взгляда. На табурете плащ, который в этом лесу не нужен ни одному эльфу. И он подтверждает: это комната Раймона. Он спит здесь, повесив перед гамаком единственную вещь, принадлежащую мне.
Я была такой глупой всё это время. Я, я, я. Он дал мне свой голос, записанный на плеере, чтобы я могла его слушать, а я даже не подумала дать ему что-то взамен. Он всегда рядом, когда нужен мне, он никогда не упрекает меня, и я злилась на него, потому что он не хотел давить на меня, чтобы я приняла решение, даже если это означало пожертвовать жизнью его сестры.
Я встаю, чтобы найти его, и обнаруживаю, что он стоит по другую сторону двери.
– Ты всё ещё думаешь вслух, – говорит он.
Я обнимаю его так крепко, как только могу. Я закрываю глаза и слепо ищу его губы. Мне нужно, чтобы он поцеловал меня, и я попросила прощения. К счастью, сказать «я люблю тебя» легче, когда слова не нужны. Ему удаётся слегка отстраниться, хотя я сопротивляюсь, и он разглядывает меня как бы издалека.
– Ты… – кажется, он не может подобрать слово, – такая эльфийская и такая человеческая.
– Пожалуйста, Раймон, не оставляй меня наедине с этим.
Он снова притягивает меня к себе.
– Никогда. Что бы ты ни делала.
– Ты в это веришь? Ты веришь, что я – Связующее звено, что будущее эльфов и людей зависит от меня?
– Для меня важно твоё и моё будущее, а мы – эльф и человек.
Мы выходим в коридор, держась за руки, и когда входим в гостиную, папа улыбается. Он смотрит на Раймона и склоняет голову. Не знаю, благодарит ли он его или даёт благословение быть со мной, но в любом случае мне это нравится.
Мне казалось, я отсутствовала всего несколько минут, но я с трудом узнаю эту комнату. Гамак, который я видела, когда пришла сюда в первый раз, исчез, а остальная мебель сдвинута, так что центр комнаты занимает взявшийся неизвестно откуда стол. Он покрыт полотном из сплетённых веток. Бабушка завязала волосы и надела какие-то нелепые перчатки, которые, должно быть, принесла с собой. Эвия всё ещё в кресле-качалке, хотя теперь оно сдвинуто в угол у окна. Они все смотрят на меня, ожидая, что я скажу.
– Нет.
Это все, что я говорю: «нет». Эвия так напугана, что мне кажется, она в любой момент разрыдается, а папа даже не прикасается к ней, как будто боится, что она сломается. Она сидит одна в углу, никто с ней не разговаривает и не спрашивает, что она думает. Мы превратили её дом в больницу и не дали ей принять ни одного решения, как будто она маленькая девочка, не способная понять, что происходит. Я возвращаюсь к бабуле и говорю громко, чтобы все слышали, потому что мне надоело шептать:
– Бабушка, ты нужна мне здесь, но мы сделаем это по их традициям. Эвия – водный эльф, а не человек. – Я поворачиваюсь к креслу-качалке и спрашиваю: – Ты бы предпочла, чтобы мы пошли к тому пруду?
Эвия заметно расслабляется: это видно по её шее. Она только кивает и пускает пару слезинок.
– Есть кое-что, о чём мы не подумали, – говорю я. – Роды могут занять несколько дней, не так ли?
В дверь входит Арисия с миской в руках. Сладкий запах, который я почуяла, когда пришла, стал намного интенсивнее, и полагаю, он исходит от содержимого миски.
– Это настой из листьев малины, – говорит она очень тихо. – Он вызовет схватки, но ускорит сердцебиение вас обоих.
Я подхожу к Эвии и протягиваю ей. «Не волнуйся, когда будешь готова».
Папа, Лиам, Арисия, Раймон и бабушка выходят за нами из хижины. Это молчаливое и нелепое шествие. Папа подходит и похлопывает меня по плечу, чтобы привлечь моё внимание. Я поворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Он хочет мне что-то сказать, но не хочет, чтобы его слышали другие, и просит меня прочитать его мысли.
– По-моему, папа. Помни, будет по-моему.
Я знаю, что сейчас он меня ненавидит, но мне всё равно. Это не ради него и не ради меня, всё, что сейчас важно, – это Эвия и её ребёнок. Она проходит через всё это, ей предстоит испытать боль и страх, чтобы произвести на свет своё дитя. Она не думает ни о своём счастье, ни о своём будущем, только об этом малыше, который непреднамеренно убивает её. Только у неё есть право выбора, наконец-то я это поняла. Мы подходим к пруду. Он ненамного больше ванны, но тело Эвии, за исключением огромного живота, настолько маленькое, что она могла бы поместиться в спичечный коробок и ещё осталось бы свободное место. Я поворачиваюсь и вижу, как они все смотрят. Прибыли Старейшины из Совета, пара эльфов, которых я никогда раньше не видела. И, судя по цвету их одежды, они принадлежат не к нашей семье, а к роду Эвии. Кроме того, я вижу несколько уже знакомых лиц.
– Уходите. Вон, все вы. Идите в дом, или в лес, или где вы там прячетесь, когда не хотите беспокоить других.
Пожилой эльф, на которого все смотрят с уважением, делает пару шагов вперёд, и, прежде чем он успевает что-то сказать, я останавливаю его:
– Я позову, если вы мне понадобитесь.
Все уходят в сторону хижины, и у пруда остаёмся только мы – я, Эвия и бабуля. Я знаю, что Раймон смотрит на меня, потому что я чувствую его, хотя и не вижу.
«Я люблю тебя. И я буду любить тебя до самого утра».
Глава 32
Плач в одиночестве
Мы с бабулей помогаем Эвии раздеться. Когда приходит первая схватка, она кривится от боли, стискивает зубы и ждёт, когда это пройдёт.
– Ты можешь кричать, малышка, – говорит ей бабушка.
Но Эвия качает головой.
Настой вызвал схватки, но он также ускорил сердцебиение ребенка. Я блокирую свой разум, чтобы она не могла меня услышать, и ищу Раймона. «Нам понадобится келч. Очень крепкий». Он не задаёт лишних вопросов, и я благодарна ему за это, просто отвечает: «Помни об этом, я всегда с тобой, что бы ты ни делала».
Я развязываю сандалии и вхожу в воду. Хотя туника немного стесняет движения, её я снимать не стала. Думаю, Эвии приятно видеть меня сейчас в образе эльфийского целителя. Я приглашаю её войти со мной и осторожно сажусь – так, чтобы она прислонилась ко мне спиной, и вытягиваю ноги по обе стороны её тела. Дно пруда илистое, но твёрдое, искусственное. Здешние жители – водные эльфы, возможно, они сделали эту яму и убедили реку наполнить её, как моя семья убеждает солнце защитить их. Эвия пытается немного отстраниться, как бы снимая свой вес с моей груди.
– Не волнуйся за меня, – говорю я, – не бойся, что раздавишь меня или что причинишь мне боль. Толкай, сколько потребуется, держись за мои ноги, если это поможет тужиться сильнее. Мой отец рассказывал тебе о солнце? О том, как я стала деревом?
Она кивает. Я не вижу её лица, но мне и этого достаточно.
– Тогда ты знаешь, на что я способна. Если солнце не справилось со мной, то щипки и толчки не смогут подавно.
Наконец она опускается на меня всем своим весом. Но она настолько лёгкая, что я её почти не ощущаю.
Бабушка стоит на коленях у края
