года в её возрасте кажутся целой жизнью. — И мы успеем узнать точно. Хотя бы на чужом примере.
— А потом? Всё равно ведь страшно… — Она всхлипнула. — Ведь если так, то нужно же лекарство… Так ведь совсем никого не останется… Нормального…
Что-то мне подсказывало, что сейчас меня наградят новым квестом — найти чудо-вакцину от охватившего мир несчастья. Да уже наградили, фактически… Вообще, ещё пару дней назад я бы не особо возражал, если бы недоразвитые остатки человечества тоже сгинули от этого морового поветрия в полном составе. Но теперь… Слабею, слабею… Совсем раскис, убийца.
— Я за то, чтобы решать проблемы по мере поступления. А не думать сразу обо всём на свете. Так нас ни на что не хватит. Поживём — увидим. А пока есть чем заняться. Например, как следует выспаться.
Алина согласно закивала. Шмыгнула, вытерла носик и неожиданно сменила тему:
— Кир, а как вы думаете, я красивая?
Это что ещё за вопросы! Я покосился на неё — она продолжала смотреть вперёд, обнимая меня за руку.
— Вот что… Я отказываюсь выносить суждения о красоте четырнадцатилетней девочки.
— Но мне уже почти пятнадцать… Значит, некрасивая…
Ох, женщины… Все вы одинаковые. Во всех возрастах.
Я поразмыслил и, склонившись к ней, заговорщицки зашептал:
— Знаешь чего… Я тебе по секрету скажу… Мне кажется что наши новые приятели уже по уши в тебя втрескались. Поверь, я в таких вещах разбираюсь.
Алина подняла голову и, состроив хитрую мордашку, уставилась на меня, словно желая убедиться, не вру ли.
Я только подмигнул в ответ, она улыбнулась и снова улеглась на плечо.
— Ну может… Они хорошие ребята… Серьёзные, смелые… У нас в этом году был новенький в классе, похож на них. Он гимнастикой занимался. И всё время на всяких соревнованиях был. Все девчонки в него сразу влюбились!
— И ты?
Девочка возмущённо фыркнула:
— Вот ещё!.. — И, помедлив, снова зашептала с укоризной. — А вот вы раньше говорили, что хороших ребят не осталось. Вот видите, я же была права!
Не дожидаясь того, что я начну посыпать голову пеплом и каяться в своих ошибках, Алина немедленно развила мысль:
— Может тогда и хорошие взрослые тоже остались… Такие же как вы. И они смогут найти лекарство и всех вылечить.
Интересно, что имелось в виду под «такие же как вы». Похоже, не иммунитет.
— Может быть. Может уже ищут. Откуда нам знать. Давай-ка засыпай уже… Бери пример с пацанов.
— Угу… Можно я только ещё немножечко так посижу, хорошо? — Она снова шмыгнула и прижалась теснее.
Я ответил молчаливым согласием, откинулся на стену и закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.
Все мышцы завтра будут болеть от сегодняшних упражнений над пропастью. Правое плечо отбило выстрелами из дробовиков. Хорошо если смогу рукой с утра пошевелить. И в ушах до сих пор звенит от грохота. Ладони все в ожогах. Левая кисть еле сгибается — сцепление на байке постоянно придерживать приходилось, а я уже давно не катался. Шея в ссадинах от рюкзачной лямки. Царапины на рёбрах, на лице, синяки от камней по всему телу и парочка на башке… Ну хоть пулю никуда не поймал…
Так я уснул. А на рассвете вместо петухов нас поднял уже ставший привычным вой голодных жор.
Пока кадеты делились с Алиной своими галетами, а также, дико стесняясь и заикаясь, отвечали на её расспросы про свой казарменный быт, я, прислушиваясь к интересным деталям разговора, сканировал местность в бинокль.
Ответы пацанов были весьма скупы на подробности. То ли сказывалось стеснение, то ли они ещё не вполне нам доверяли и блюли какую-то секретность.
Выяснялось, что с того момента, как ни одного вменяемого взрослого в интернате не осталось, солидная часть кадетов поддалась соблазнам вольной жизни. И ушла на простор опустевших городских улиц, грабить и пировать, пока всего на всех ещё хватало с избытком. Ещё одна существенная часть изъявила желание отправиться по домам. А оставшиеся продолжили жизнь по законам военного времени. С жёсткой дисциплиной и иерархией, согласно школьному уставу.
Составив конкретный план действий в условиях катастрофы, в первую очередь они озаботились укреплением обороны, а также сбором и накоплением всевозможных ресурсов первой необходимости. То есть, по сути, понастроили вокруг школы баррикад, расставили посты и тоже ударились в грабежи. Но организованными группами и по плану. А не как почти все остальные дети в городе — не стали кидаться на первый же попавшийся торговый центр, сначала пожирая все сладости, снеки и алкоголь, которые ещё не успели достаться жорам. А после — устраивая похмельную поножовщину и выясняя отношения с ближайшими соседями, когда легкодоступные удовольствия довольно быстро закончились.
Как я и предполагал, первым делом кадеты стремились добыть оружие и патроны, отбивая у более мелких групп ближайшие полицейские и гаишные околотки. Серьёзного сопротивления они не встречали и вскоре успели собрать приличный арсенал. Но при попытке проникновения в институт внутренних войск, встретили своего первого серьёзного противника. Кадеты назвали их «центровыми». Судя по всему, это была банда, сколоченная теми курсантами-первачами, которые тоже решили остаться за забором института. В то время как старшие курсы, как и офицеры — стали жертвами вируса. В остальном их банда состояла из примкнувших жителей центрального района города — Кировского. Идею о наследовании государственной власти курсанты может и готовы были разделить. Но делить саму власть с «позорной школотой» — категорически отказывались. Поэтому они стали непримиримыми врагами.
Понеся серьёзные потери, кадеты чуть не стали жертвой морального кризиса. Увеличилось количество дезертиров. По городу пошёл слух, что не так уж и страшны эти суровые пацаны в чёрной форме. Сложность вылазок за ресурсами возросла.
Второе дыхание интернат получил тогда, когда в ответ на просьбу о помощи, им удалось спасти из осадного положения студентов медицинского колледжа. Студенток, преимущественно.
Отчаянный штурм и дальнейшее отступление по городским улицам, унесли немало достойных жизней. Но, с этого момента, школа стала вторым местом в городе, где можно было получить более-менее квалифицированную медицинскую помощь. И к ним потянулись новые добровольцы. А первым местом были всё те же «центровые», ведь старинный медицинский университет, построенный ещё до революции, находился прямо через дорогу от их института. Но кадеты, в отличие от курсантов, не держали студентов-медиков, не ставших жорами, на положении рабов. И даже если кому и отказывали в помощи, то просящий всё равно мог быть уверен, что хотя бы останется после этого цел и свободен. «Центровые» же подобным гуманизмом не страдали.
На этом месте я вынужден был прервать их
