Не спал Пес. Он сидел на табурете и рассматривал сквозь прутья решетки то, что когда-то было человеком. И когда-то было оборотнем, настолько глупым, чтобы поверить обещанной безопасности. Странно, лениво думал Пес, эти твари становятся сильными и хитрыми, как звери, но остаются наивными, как люди. Большинство людей.
Людям кажется, будто сделав что-то, они могут рассчитывать на награду. Что им положена плата за поступок. За хороший поступок – награда. За плохой – наказание. И все они, эти мелкие, жалкие, ничтожные людишки суетятся, насилуют себя и других в надежде на награду. Идиоты.
Комната освещалась факелами. Дым скапливался под потолком, потому что окон в комнате не было. Зачем слушать окружающим то, что здесь может происходить. Что здесь происходит.
Совсем недавно это называли замком Ворона. Теперь это руины. Это выглядит как руины. Дорога упирается в рухнувшую каменную стену, за ней виднеется то, что осталось от башни. Зуб, огарок, пень, изгнившая кость – Пес каждый раз, приезжая сюда, видел остатки башни по-разному.
Хозяину замка не повезло – Кардинал решил, что именно это место подходит для его планов. Пес не спрашивал, почему именно. Пес выполнил приказ. Пес и трое его подручных. Какое это было замечательное ощущение – вялые, слепо тычущиеся друг в друга люди, боль от неожиданной раны и наслаждение от того, что рана заживала почти сразу же. И ужас людей, понимающих, что к ним пришла смерть. Что те, кто их убивает, уже не люди. Сверхлюди, – подумал Пес и усмехнулся. Гордыня. Еще один смертный грех. Хорошо. Очень хорошо. Тем значимее то, что он делает для Бога.
Оборотень захрипел, рванул рукой... лапой ошейник. Лязгнула цепь. Живой еще, подумал Пес. Не хочет умереть. Или не может. Может, лучше осветить клетку? Еще пару факелов? Тогда то, что происходит с оборотнем, будет хорошо видно не только Псу, но еще и двум пленникам. Пленницам.
Сам Пес в темноте видел почти так же хорошо, как и на свету. С недавних пор. С недавних пор, когда получил свою силу от... Не хотелось называть их богами. Пес знал, что есть Бог. И это значило, что это слово не может, не должно произноситься во множественном числе.
Пес умел писать и читать. Его хотели сделать монахом. И он сам хотел стать монахом. И это было до того, как он нашел свой путь. Путь бескорыстия. Жизнь ради Господа, смерть ради Господа. Я грязь на деснице его.
Оборотень завыл. Его тело струилось, шло рябью, словно забыв, каким нужно быть. И кем нужно быть – зверем или человеком. Скрипели суставы. С шуршанием из кожи выползала шерсть для того только, чтобы снова исчезнуть. Лицо вытягивалось в звериную морду и снова становилось человеческим. Пальцы, когти, пальцы... Царапины на металле и капли крови на прутьях. Вой вперемешку с человеческими словами.
Ведьмы в дальней клетке, сидели, прижавшись друг к другу, пытаясь рассмотреть в темноте... Свою судьбу, решил Пес. Они думают, что видят свою судьбу. Они продали свою душу. Они отступили от Бога. И нет им прощения.
– Отпусти... – прохрипел оборотень. – Убей...
– Торопишься? – спросил Пес.
– Я же все сделал... Как нужно... Я...
– Молодец, – одобрил Пес – Ты сделал. Что еще?
– Вы обещали...
– Разве? – Пес оскалился в том, что считал улыбкой. – Тебе сказали, если ты хочешь жить, то будешь делать, что скажут. Ты живешь...
– Я живу, – оборотень дернулся и заскулил.
Из-под верхней губы показались клыки. Шерсть проступила на щеках, уши заострились, ладонь скорчилась, превращаясь в лапу.
Пес ждал. У него есть время. Кардинал расписал все по пунктам, предусмотрел, кажется, всё. Хитрый Кардинал. Он рассказал Псу всё. Почти всё. Поведал, кто и куда идет. Что будет делать. Когда всё начнется, и как будет происходить, – всё рассказал Кардинал. Кроме одного – зачем. Зачем все это происходит. Зачем нужно было подкупить Храмовников, чтобы они связали его с демонами за океаном. Хотя... Эликсир окупал эти затраты. И то, что пришлось держать почти целый флот возле островов, чтобы перехватить корабль с эликсиром. И вырезать всех, рискуя навлечь гнев ордена Храма. Все окупилось.
Храмовники еще расплатятся за свои грехи. За свои сняли со слугами дьявола. И то, что они возят серебро, без которого война с нечистью была бы проиграна, не умаляет их вины. Только цель может оправдать поступок. А они думают лишь о наживе.
– Я же все сделал... все рассказал, – простонал оборотень.
Теперь его тело превратилось в волчье, но лицо оставалось человеческим.
– Я рассказал о монастыре... Я все рассказал... об аббате рассказал, о паскудстве, которое там творится...
– Сейчас небось жалеешь, что ушел оттуда? – спросил Пес.
Ему это было не интересно. Совершенно. Он просто продолжал разговор, чтобы оборотень говорил... говорил... говорил... Может, он еще что-то вспомнит. Мелочь, пустяк...
Он и так уже много чего вспомнил. Надругательство нал молитвами и обрядами, над святым причастием, над именем Божиим.
Кардинал тянет. Бросить все – и отправиться к монастырю с тремя спутниками. Вырвать сердце у аббата, отступившегося от Господа и собирающего войско Нечистого, выжечь эту язву. Уничтожить. Но Кардинал тянет. Он хочет что-то сделать... Что? И зачем?
– Я... девчонку... я ведь все сделал, – ошейник сжимал горло оборотня.
Ошейник был рассчитан на шею человека, а у зверя она была толще. И дышать было трудно. Если бы оборотень был просто человеком или просто зверем – уже давно бы умер. А так...
– Я сделал ее зверем... Сделал... Как вы приказали... И потом рассказал ей о монастыре... как... как вы хотели... и проследил за ней... Я ведь пришел к вам! – закричал оборотень. – Пришел-пришел-пришел-пришел-пришел!..
Оборотень вскочил на ноги. Цепь рванула его за горло, но оборотень устоял на ногах. Не выдержала цепь. Звонко щелкнуло, разрываясь, звено. Удар – клетка вздрогнула.
Пес спокойно смотрел на то, как прутья клетки, в руку взрослого человека толщиной, начинают прогибаться под ударами оборотня. Удар. Удар.
Что-то кричат ведьмы. Они понимают, что если прутья подадутся, то здесь никто не уцелеет. Прутья расползаются. Еще удар. Ведьмы понимают? Пес встал с табурета и подошел к клетке. Ведьмам кажется.
Оборотень бился о прутья все сильнее и сильнее, кровь и клочки шерсти, звериный вой и человеческая божба. Всю жизнь он прожил то зверем, то человеком, а сейчас стал и тем и другим одновременно. И ничто не могло устоять перед ним сейчас.
Один прут лопнул, нижняя и верхняя часть его стали выгибаться наружу. Оборотень лез в дыру, не обращая внимания на раны. Он видел перед собой только своего палача. До которого нужно только дотянуться руками. Или зубами. Впиться в глотку, изорвать тело... Вот сейчас, билось в мозгу оборотня. Сейчас!
