станем нихилами, а нецесы – нецесами.
– Угу, – шмыгнул носом Пухляш, – а еще ритуал Смирения, братка. Ох-ёж…
– «Ритуал Смирения», – повторил я про себя. Месяц, увидев в моих глазах вопрос, кивнул.
– Да. Еще один ритуал. Любой может бросить вызов любому. Спор, неразрешенный вопрос, давняя обида. Можно спросить за все с того, к кому питаешь неприязнь. Поэтому нихилы стараются ни с кем не конфликтовать. Ладно, мы задержались. Пошли, пока примары не озверели, – буркнул он и первым направился к выходу. Я же, получив ответ не на все вопросы, лишь тяжело вздохнул и последовал за ним. Иной раз лучше помолчать, а ответы когда-нибудь появятся.
Когда мы вышли из умывальни, то увидели, что возле Телевизора собрались все обитатели Комнатки. Даже Лучок, редко покидавший свой сад, стоял рядом с Ратто и остальными примарами.
Сам Ратто, подождал, пока мы примкнем к своим, вышел вперед и поднял вверх руки, призывая всех замолчать. Дождавшись тишины, он колко усмехнулся и кивнул Пенсне, который вальяжной походкой подошел к Телевизору и, повозившись с кнопками, заставил странное устройство заработать.
Телевизор еле слышно загудел и из колонок донесся шум помех, после чего на экране возникло знакомое мне лицо усатого мужчины. Он улыбался, рассматривая встревоженные лица нихилов и равнодушные примаров, и тихий треск из динамиков говорил о том, что Телевизор ехидно посмеивается.
– Приветствую вас, жители Комнатки, – глубокий, но очень мягкий и добрый голос раздался в наступившей тишине.
– Приветствуем тебя, голос Судилища, – ответил ему на правах главного Ратто. Не успел я подивиться тому, как он кланяется зеленому экрану, как Телевизор продолжил.
– Сегодня день Смирения. День, когда каждый из вас может возвыситься. И каждый из вас может упасть туда, где ему не место. Для чего это делается? Кто ответит на мой вопрос?
– Чтобы мы не забывали, как изменчива судьба, – негромко произнес Месяц. Изображение усатого мужчины подернулось рябью и из динамиков послышался довольный шелест. Ему понравился ответ.
– Верно, дитя мое. Кто был никем, тот станет всем. В этом смысл дня Смирения. А в чем еще смысл?
– Нельзя копить в себе обиды. Нужно их разрешать, – жестко ответил ему Ратто, метнув раздражительный взгляд в Месяца. Нихил побледнел, но глаз на примара так и не поднял.
– Верно, друг мой, – снова рассмеялся Телевизор. – Это день раздумий. Это день смирения. Простите врагов своих или потребуйте от них смирения. Будьте теми, кем вам не довелось побывать. Примары…
– Да, голос Судилища, – почтительно ответил Ратто, но я уловил тревожные нотки в его голосе. Он не ожидал этого. Точно не ожидал.
– Станут нихилами, – закончил Телевизор, явно наслаждаясь произведенным эффектом. – Нихилы…
– Да, голос Судилища, – так же почтительно ответил Месяц за всех.
– Станут примарами, – нецесы, которые слушали его, синхронно выдохнули и в этом выдохе я услышал облегчение. Нихилы же, услышав волю Телевизора, наоборот помрачнели сильнее прежнего. Лишь Шинаши остался столь же безмятежен и даже негромко рассмеялся в ответ на решение Телевизора, который невозмутимо продолжал. – День Смирения продлится до одиннадцати часов вечера. Затем час будет отдан ритуалу Смирения. Разрешите свои обиды и вернитесь в Комнатку очищенными. Такова моя воля.
– Мы принимаем твою волю, голос Судилища, – громко произнес Месяц поднимая глаза. Точно так же поступили и остальные нихилы, а я, покраснев от смущения, увидел, что примары наоборот потупили взгляд. Кроме Ратто, который, мрачно усмехнувшись, кивнул Месяцу и опустил голову. Всего за крохотный миг он дал понять, кто он такой. И Месяц это понял. Усатый мужчина, удовлетворенно рассмеявшись, вновь подернулся рябью и экран Телевизора, моргнув, погас.
*****
– Наряды вы получите у нецесов, – негромко произнес Месяц, стараясь не смотреть на примаров, которые вразвалочку направились к спальне нихилов. Унаги было прошипела что-то обидное, но сильные пальцы Ратто, стиснувшие руку вредной девчонки, погасили эту вспышку гнева моментально.
– А я пойду хлебну лучшего виски, что этот урод прячет в своей кровати, – громко и не пугаясь ничего бросил Шинаши. Он скинул свою темно-серую курточку и, подойдя к Хлебушку, деловито распорядился. – Эй, нихил. А ну-ка отдал мне свою куртку. Бегом!
– Без проблем, – краем губ улыбнулся примар. От тихого и ленивого тона, которым были сказаны слова, у многих встали волосы дыбом. Даже Месяц неодобрительно покачал головой, но Шинаши не смутился. Надев светло-зеленую куртку Ратто, он направился в спальню примаров.
– Отдохните сегодня, – вздохнул Месяц, обращаясь к остальным нихилам. Затем повернулся и отдал Реже, которая была старшим нецесом, меню на завтрак, обед и ужин. – Если будут нужны припасы, смело бери сама. Я тебе верю.
– Спасибо, Месяц, – улыбнулась девочка, забирая меню и пряча его в нагрудном кармане. – Ты бы это… поговорил бы с ним.
– Боюсь, он не будет слушать, – криво улыбнулся Месяц и, по привычке пожав плечами, направился к спальне примаров.
Войдя в спальню примаров, я увидел, что Шинаши уже деловито роется в шкафчике Ратто, вытаскивая все новые и новые бутылки. На одеяле лежала вскрытая пачка воздушного риса, в которую Шинаши то и дело запускал пальцы. Остальные нихилы, заняв койки, смущенно переглядывались, не зная, что им делать дальше. Им помог Месяц, когда обговорил с Режей все, что требовалось, и тоже вошел в спальню.
– Отдохните. Поспите, почитайте, погуляйте в саду просто так, – улыбнулся он, стараясь скрыть нервозность из своего голоса.
– Выпейте весь виски, – пьяным голосом протянул Шинаши, заставив Месяца напрячься. – Распотрошите шкафчики этих уродов!
– Перестань! – рявкнул старший нихил, подскакивая к удивленному мальчишке и выхватывая из его рук бутылку. – День закончится. А знаешь, что потом будет?
– Что? – нагло усмехнулся тот, справившись с оторопью. – Примары меня изобьют? Да и хрен с ним. Ради такого виски я готов потерпеть. Эй, Молчун! Ты же вроде говорил, что коньяк любишь? Айда ко мне, выпьем.
– М-мне не х-х-хо-хочется, – промямлил я, забираясь на чью-то кровать с ногами.
– Трус! – зло бросил Шинаши, распечатывая очередную бутылку и жадно делая три глотка. – Отменный коньячок. А вы все трусы, ничтожества! Боитесь этих уродов, хотя Телевизор сказал, что это наш день. Мы – примары, а они отрепье!
– За-за… – заблеял я, заставив мальчишку рассмеяться.
– За-за-задница, Молчун, – передразнил меня он, однако никто его смех не поддержал.
– За-автра мы с-снова ста-анем о-отрепьем, – выдохнул я, но я на своенравного Шинаши это не подействовало.
– Плевать. Сегодня я – примар. А поэтому буду пить, жрать все самое вкусное и гнобить тех, кого захочу, – ощерился он, после чего перевел взгляд на входную дверь, у которой замерла Унаги, держащая в руках ведро с водой и швабру. – А, визгливая пожаловала. Ну, давай. Убирайся тут.
