я планировала скрывать дружбу с Андреем. Но каждый раз, когда собиралась признаться, что снова дружу с Дрюней, не могла найти подходящие слова, мямлила, ходила вокруг да около и в конце концов меняла тему.
– Я знаю, что ты скажешь. – Голос любимого сочится горечью. – Вы просто друзья. Но он с тобой не дружит. Знала бы ты, какие мысли посещают этого лицемерного маменькиного сынка, когда он на тебя смотрит! Он, они все тебя хотят!
Если бы Эрик не обладал экстрасенсорными способностями, я бы решила, что парень сошел с ума.
Усилием воли сдерживаю слезы. Беру на руки Рыжика, зарываюсь носом в шерсть, словно ищу в маленьком котике защиту.
Эрик опускается на стул и заслоняет руками лицо. В комнате так тихо, что, кажется, я слышу тиканье часов и стук собственного сердца, которое пытается вырваться из грудной клетки.
– Тебе со мной плохо, принцесса? Я тебя не держу. Помнишь, я обещал уйти сразу, как только причиню тебе боль? Кажется, этот момент настал.
Дальше все происходит как в замедленной съемке или во сне. Преодолев гордость, я умоляю парня остаться. Начинаю целовать его в холодные с мороза губы.
От этого незнакомца пахнет моим мальчиком, у него глаза моего мальчика. И кажется, что, если целовать его долго и сильно, Эрик расколдуется, как Кай из «Снежной королевы».
Станет таким же, каким был в нашу первую встречу.
Как начинающая ведьма, я презираю старые детские сказки про поцелуй любви. Как шестнадцатилетняя влюбленная девушка – не могу в них не верить. И вот происходит маленькое чудо: глаза любимого теплеют, Эрик гладит меня по волосам, целует, сначала нехотя, будто с ленцой, затем жадно впивается в мои губы.
Примирение заканчивается как обычно – в спальне (хорошо, что мама уехала на весь день); кажется, здесь растворяются печали, слетает все наносное и остаются лишь две обнаженные души. Я боюсь отвести взгляд от его светящихся глаз.
Кажется, можно забыть все что угодно: наши ссоры, обиды, обещания и даже слова любви – но этих глаз я не забуду. Никогда.
После примирения я цепляюсь за хрупкое ощущение умиротворения и тепла, а Эрик начинает говорить.
– Мы, маги, должны построить новый, лучший мир, потому что у нас есть на это право. Мы избраны Силами. Разве тебе не хочется, чтобы каждый подонок, который поднимает руку на ребенка, был наказан? – Голос любимого доносится словно из другой реальности, разрушая созданную с таким трудом негу. – Чтобы все преступления были отомщены, а люди научились отвечать за слова! Разве это не справедливо – наказать того, кто заслуживает праведной кары?
Эрик слегка наклоняет голову и заглядывает в мои глаза. Вопрос не риторический, он действительно ждет ответа.
Сложно поспорить. В этом есть и логика, и своя правда. В то же время все внутри меня протестует.
Мы маги, но не боги. Не нам решать, кому жить, а кому умереть. Вспоминается все, чему меня успела научить баба Марья.
То, что кажется чудовищной жестокостью, может оказаться уроком, который поможет человеку стать сильнее и лучше!
– Ты смотришь на все только с одного угла. Жизнь многогранна. Попробуй взглянуть на нее с иного ракурса, встань на место другого. Очень мало тех, кто творит зло ради зла, обычно люди ошибаются, трусят, не справляются с обстоятельствами.
Эрик удивленно приподнимает бровь:
– Зачем мне смотреть на жизнь чужими глазами? Мне, в отличие от тебя, хватило смелости выбрать правильный ракурс.
«А с чего ты решил, что твой угол правильный? Твой бес так сказал?!»
Но парень уже зарывается носом в мои волосы, обнимает так, будто хочет, чтобы мы растаяли и слились, как две восковые свечи.
– Даже если не разделяешь мои взгляды, хочу, чтобы ты была рядом всегда. Поклянись, – шепчет Эрик, – что никогда не уйдешь!
Я люблю Эрика и больше всего на свете хочу, чтобы у нас все получилось. Но, положа руку на сердце, не могу дать таких обещаний. Как ни пытаюсь, по-прежнему не могу представить совместное будущее.
Может быть, так страшно заглядывать вперед, потому что он слишком дорог?
– Поклянись, что мы будем вместе навсегда, – не отстает парень, не сводя с меня влюбленных глаз.
Эта клятва кажется совсем ребячеством. В конце концов, парни и девушки часто дают друг другу такие обещания.
– Поклясться, что мы будем жить долго и счастливо и, как в старых сказках, умрем в один день? – пытаюсь отшутиться.
– Да.
– Клянусь.
– Теперь я тебя никогда не отпущу, слышишь? А если ты посмеешь меня предать… – шепчет Эрик, заглядывая в глаза.
– То что, милый?
– Я скорее увижу тебя мертвой, чем с кем-то другим, – просто говорит он.
Если это шутка, я уже готова рассмеяться, получится почти что искренне. Но в глазах любимого нет ни намека на веселье.
Это точно игра?
– Но не бойся, этого не случится, принцесса. Я люблю тебя и никогда не позволю тебе сделать неверный выбор. А что касается Андрея, – на этих словах в медовом голосе Эрика вновь звучат угрожающие нотки, – не общайся с ним. Он не достоин ни твоего прощения, ни твоей дружбы. Предавший один раз, предаст и дважды.
Знаю, что нельзя вестись на подобные манипуляции. Весь прочитанный багаж психологических и эзотерических книг вопит о том, что никто не должен указывать, кому с кем общаться.
– Кто тебе дороже, я или тот предатель? – спрашивает любимый. Легонько целует в шейку, становится щекотно и сладко.
Я плавлюсь от звука его голоса. Даже от мысли о разлуке с Эриком становится страшно и так горько, что хочется выть.
Впервые в жизни начинаю понимать всех девчонок, которых когда-то осуждала за мягкотелость и уступчивость.
С тех пор как Катя лежит в больнице, Дрюня – единственный человек, который не делает вид, будто меня не существует. Когда ее выпишут, ситуация, скорее всего, изменится.
Но сейчас, ради того чтобы меня поддержать, друг стал таким же изгоем.
Эрик, зачем ты к нему так жесток?
– Дрюнь… – Чувствую, разговор обещает быть непростым.
Едва мой взгляд останавливается на Андрее, как слова, готовые вырваться наружу, замирают. Парень плохо выглядит – под глазами красуются темные круги, на коже выступает испарина, и лицо настолько бледное, что кажется, друг вот-вот грохнется в обморок.
– Что это с тобой? Заболел?
– Да, я что-то чувствую себя не очень, – пожимает плечами приятель. – Не выспался, словил сонный паралич, – парень гадливо поежился, – а потом снились кошмары.
– Во время паралича видел что-нибудь странное? Тень около кровати? Или темную тварь?
– Как ты узнала? Ах да, ты ведьма.
Друг
