одно: прикрыть Ленору от Тех на некоторое время. Больше ничего не сделаешь: это уже её дела – и с Теми, и с Творцом. А мне наука: не лезь в чернокнижие, не лезь!
Надо было разрезать ладонь – и я разрезала клешню, а потом ею, кровью по этому сияющему паркету, нарисовала контур гроба вокруг Леноры. Видимо, кровь сработала сразу, потому что она перестала кричать, только стонала.
Я резанула ещё раз, для Тех – и принялась выцарапывать окровавленным ножом те самые священные трилистнички, которые рисовала на спинке кресла Гелхарда: раз сработало тогда – сработает и сейчас.
Сработало лучше, чем я могла себе представить: я видела, как у Леноры расслаблялись, разжимались скрученные судорогой мышцы. Она даже посмотрела на меня с благодарностью – не понимала, что происходит.
Прошептала:
– Дайте воды…
Оливия тут же протянула, но я забрала у неё и передала сама.
– Леди Ленора, – сказала я, – пейте, но лежите спокойно. У вас есть немного времени – если не будете пересекать линии, нарисованные кровью.
Благодарность из её взгляда испарилась, взгляд стал подозрительным:
– Немного?
– Броук, – сказала я, – всех надо убрать из комнаты. Тут, как я понимаю, речь сейчас пойдёт о довольно-таки тайных вещах.
Люди Броука немедленно всех выставили. Минаринда пыталась что-то возразить, но её просто вывели под руки. В будуаре задержались только Броук, Сейл – всё-таки он был член Малого Совета, ясно – и я. И то, что осталось от Леноры.
– Жёстко лежать, – пожаловалась она.
– Меньшая из ваших бед, леди, – сказала я. – Сейчас я буду задавать вопросы, а вы будете отвечать. Исключительно правдиво. Потому что, если вы скажете правду, у вас может появиться призрачный шанс на… ну, на лёгкую смерть хотя бы. И на сравнительно светлое посмертие. Но ложь этого шанса лишит с гарантией.
Ленора прищурилась – и я снова поразилась, каким грубым может выглядеть её лицо.
– Это ты устроила, ведьма? – прошипела она.
– Нет, – сказала я. – Это ты устроила. Гелхард умирал несколько месяцев, а ты, видимо, всю его боль ощутишь в лучшем случае за несколько часов. В худшем – за несколько дней. Те, кто учил тебя чернокнижию, рассказывали, что адским силам нужно платить? А рассказывали, что проклятие может откатиться к проклинавшему?
– Я ничего не понимаю в этом, – злобно сказала Ленора. – Я ничего не знаю.
– Я даже не буду стирать защитные знаки, – сказала я. – Это ничего не изменит. Либо кровь свернётся, либо ты сама сотрёшь: человек же не может лежать неподвижно. И всё вернётся.
– Собираешься меня пытать, гадина? – сказала Ленора, как сплюнула.
– Пытаюсь тебе помочь. Но ты, кажется, не хочешь.
Ленора усмехнулась и вытянула руку за линию – и тут же вдёрнула её обратно, задохнувшись и всхлипывая.
– Ленора, – сказала я снова, – кто учил тебя чернокнижию?
– Какая разница, – прошептала она, пытаясь лечь удобнее: ей было не расслабиться. – Это неважно… Его уже нет…
– Ты учила наизусть или есть записи?
Ленора молчала, глядя в потолок.
– Я поняла. Где записи?
– Не помню. Не знаю.
– Пойду я, пожалуй… Потом поищет моя собака.
– В трюмо! – взвизгнула Ленора с болью и злобой. – Под часами с фазаном есть ящичек. Часы… поставить на полдень…
Броук моментально оказался рядом с трюмо, перевёл часы, прелестные часы перелесской работы с бронзовой фигуркой фазана среди цветов. Ящик выскочил, и Броук протянул руку…
– Нет! – приказала я. – Не трогайте, опасно.
Он отшатнулся. К чести Броука, у него была отличная реакция – и он даже не думал спорить. А я испортила этот гримуар ко всем псам адским! Смочила нож в своей крови – и глубокими разрезами начертила на кожаном чёрном переплёте знак развоплощения.
Убила защиту.
Аж зелёный дым повалил – но только на пару минут. И когда он рассеялся, мне стало гораздо легче дышать в этом адовом будуаре.
Я взяла опустевшую книжку, где остались только буквы и прочее, что можно увидеть глазом. Придвинула стул ногой – и стала листать.
Писал некромант, ясно. С мозгами, сдвинутыми набекрень настолько жестоко, что меня замутило.
Это был учебник чернокнижия для простецов. Совершенно кромешные обряды: узнать тайну, вызвать или уничтожить влечение, убить. Обряды подобрали простые, безотказные и вызывающие неотвратимый распад души у того, кто ими пользуется, даже если речь не шла о порче на смерть.
Такой учебник точно составляли не для королевы.
– Откуда? – спросила я, поднося гримуар к лицу Леноры.
– Это моей няни, – сказала Ленора устало. – Она давно умерла. Я нашла его случайно… в её вещах.
Меня передёрнуло.
– А ты знала, что твоя няня – чернокнижница?
– Я всегда знала, что она может, – сказала Ленора. – И мать сказала мне: Тайса может, она защитит тебя и поможет в сложной ситуации. Она помогала.
– Только прожила недолго, – кивнула я. Нашла текст про руку славы, открыла на нём, показала Леноре. – Ты убила Гелхарда этим?
Лицо Леноры исказилось так, будто у неё снова начались судороги. И я вдруг поняла, что происходит с её лицом в такие моменты: с душой уже было совсем худо. Сколько же раз она использовала эту дрянь…
– Этим, – сказала Ленора и ухмыльнулась, как упырь.
– Проклят и уничтожен род, – кивнула я. – Я всё поняла. Эгмонду тоже не жить.
Ленора рванулась ко мне так, что села. Сморщилась от боли, но, видимо, пока терпимой:
– Чушь! Я сделала это для него! Для принца Перелесского! Если бы не междугорская девка…
– Ленора, – сказала я, – ты проговорила слова «проклят и уничтожен род», а Эгмонд – тоже из дома Путеводной Звезды. Он же законнорождённый? Сын Гелхарда?
Вот тут до неё и дошло. Она снова завыла, раздирая ногтями лицо, – зрелище было кошмарное, но я поняла, что мне тут уже ничего не поправить.
– Штарх знал, зачем делает то, что делает? – спросила я. – Ты ему заплатила?
Ленора взглянула на меня, как мертвец из могилы, – глазом, в который натекла кровь:
– Знал! Обещала ему замок в Малиновых Садах, Дом-на-Озере – и восемьдесят тысяч сверху. Половину заплатила.
– Откуда деньги?
– Прислал брат… У, будь всё проклято! Чрево адово!
Я посмотрела на Броука:
– Я забираю книжку, мессир. Попытаюсь в ней разобраться. А здесь я ведь не нужна больше?
– Я понял, Карла, дорогая, – сказал Броук. – Истинно вам цены нет.
Я устало кивнула. Ленора подвывала и скулила, но, думаю, от тоски и злобы: пока ещё моя кровь на чертеже была достаточно свежа, чтобы держать защиту. В окна уже глядела глубокая пасмурная ночь – поспать бы…
– А что посоветуете мне? – спросил Сейл. – Что делать с Ленорой? Вы говорили правду, леди Карла? Она
