пока осознать. Столь сильная вера отца в сына сформировала спасительную веру в самом сыне. Люба видела зарождение этой веры и изменение под ее влиянием Оскара, только-только ступившего на свой истинный путь. Ей нравилось это наблюдать — этакое проявление удивительной гибкости самой жизни, формирующей внутри живых существ новые элементы для взаимодействия с изменяющимся миром.
Ее заперли в клетке, словно животное. Вместо простого разговора Катарина плюнула в их зародившуюся дружбу и разрушила и без того хрупкий союз, чтобы сохранить свою власть. Вот так просто: стоило задать один лишний вопрос, как фальшь слетела с лиц, оказав услугу правдорубцу. Рода кричит, бьется о стены, превращаясь в сгусток праведной ярости, жаждущей отстоять свое право на жизнь посредством доказательства силы. Она разбивает кулаки в кровь, бьется головой о стены, еще больше травмируя и без того еле живое тело. Волосы уже закрыли все ее лицо, свисая черными грязными прядями до подбородка. Она ненавидит себя за слабость, ибо сдалась даже без боя. Она ненавидит себя за доверие к Катарине, все это время пользующейся ею ради чуждых целей. Она ненавидит Настю, что та бросила ее, как и всех из Техгруппы, потому что одиночество делает сейчас больней всего. Она все бьет стены, плачет и кричит в истерике столь немыслимой, сколь пугающей и ее саму, словно она стала ураганом безграничных метаморфоз из пугающих мыслей. Растерянная, одинокая Рода вынуждена отдаться злобе, услужливо послабляющей всю ту боль от потерянной, самой обычной жизни.
Ориентиры разрушены, координаты отсутствуют. Она не знает, кому доверять и стоит ли вообще что-то делать, ведь добиться какой-либо цели в одиночку не получится, к тому же у нее попросту отсутствует понимание добра и зла. Куда же все растерялось? Как она довела себя до такого? Неужели пути к нормальной жизни больше нет? Каждый новый вопрос лишь путал ее в бесконечных вариантах ответов, не подкрепленных ничем, кроме домыслов. Ей тяжело дышать, слабость роняет на пол, при этом сердце стучит наперегонки с потоком разрозненных мыслей. Рода лежит на бетонному полу, но не может ни расслабиться, ни отдохнуть. Все тело пульсирует болью, из-за чего невозможно быть статичной, — приходится постоянно переворачиваться, двигая конечностями в хаотичном порядке, борясь с невозможным раздражением. Единственный выход нашелся в превращении себя в единый сгусток — она села в углу, прижала ноги, спрятала голову в коленях и обхватила ее руками. Кулаки почти не разжимаются, каждая мышца затвердела, воздуха все еще не хватает. Сквозь грязные волосы она видит свою камеру чуть по-другому — как личную обитель, безопасное поле для маневра. В углах между потолком и стенами замечает грязь и повреждения — это результат ее тщетных попыток затемнить это место и растаять в черноте. Впереди стена, все эти камеры одна к другой в недлинном коридоре. Она помнит, что ее притащили в центральную, одну из пяти. Слева кто-то заговорил, очень осторожно — этакое рассудительно повествование… о чем-то недоступном ей даже в распознании, казавшееся и вовсе лишь вымыслом. Интонация, ритм, да и сам голос были приятными, убаюкивали, словно приятные звуки природы, отчего она стала немного расслабляться. Но, когда слева прозвенел другой голос, дерзкий, язвительный, с издевкой, но и веселый, Рода все же осознала, что она тут не одна.
— Не слушай этого фанатика. Суть его глупа, да манеры фальшивы. О, завернул как. Лучше ты скажи что-нибудь. Например, за что Катарина тебя сюда сослала?
Рода молчала.
— Давай подумаем вместе, а то мне скучно немного, уж точно не бредни Наставления слушать. С ними вообще сойти с ума можно.
— Твой низкий ум и слабая вера показали твои заблуждения низвергнув до роли тех, чьи жизни ты считал ниже своих. Очень скоро ты…
— Ой, да заткнись. Сам сидишь рядом со мной, великий Наставник, а на деле признанный преступник.
Чуть помолчав, Директор отдался сокрушительному разочарованию:
— Я знал, вот знал, что рано или поздно так и будет. Долбаная Катарина! Так что, Рода, ты бы не винила себя почем зря. Она баба хитрая, работала с Опусом, Козыревым, даже составила конкуренцию твоему отцу, между прочим. Жаль его, хороший мужик был. Если бы он был жив… да, спуску он ей не давал, тут уж не отнять.
— Наше с тобой место именно там, где и должны быть. — Наставник неизменно следовал своей вере.
— И как это… а, забей, даже знать не хочу. Мне все эти твои верования — лишь зуб больной, да все вырвать никак.
— Перестройка не бывает тихой. Оставшемуся большинству нужна будет новая координата путей жизни. Но гул перемен слишком силен своей историей. Эхо будет долго отражаться от воли умов. Как в тихой тьме были сформированы нашими прародителями люди, так Наставление было нашей координатой жизни, ведущей оставшихся среди влияния разрушительного шума перемен.
— Только не говори, что ты здесь, чтобы в тишине создать нечто новое, чем поделишься с теми, кто останется после всего этого!
Наставник так ничего и не ответил. Внезапно все ощутили небольшое землетрясение. Неизвестность их подтолкнула к ошибочным выводам.
— Воу! Похоже, у нас пробитие Тиши! Спасибо Катарина! — крикнул он в воздух. — Что муженек твой псих, что ты, лживая мразь! Слышь, церковник, поведай-ка, как твое новое начало связано с тем безумием, что Клот учудил?! А, это другое, это во благо, я понял, точно, как же такое не понять! Ты умело шансом воспользовался, отличная работа!
Тишина долго не продлилась.
— Рода, если хочешь знать, кто реально виноват в смерти Андрея, то это Клот и Катарина! Андрей и эта мелкая его, Настька, точно не допустили бы его самовольства, если бы, правильно, не помощь со стороны. Например, родная жена помочь может, которую Андрей сослал сюда после Немого крика. Как говорят стены, официально, по слухам, она была еще той занозой в его жопе. О, еще вспомнил, она же так и не развелась с Клотом! Держала паренька на привязи, а тот и рад был, ибо баба хороша собой, что для дурака смерть в любви. Он шпионил за Андреем, она строила планы завоевания. Выждала момент и пошатнула власть Козырева, да и еще устранила твоего отца. А теперь создаст оружие против врага, возымев крутой статус спасительницы, чего, как ты уже догадалась, Козырев обеспечить людям не смог. Поджигатель и пожарный в одном лице. Браво, Катарина!
— Зная все это, можешь ли ты и дальше отрицать слово свидетеля?
— И минуты не прошло. Дак а толку, нам все равно конец. Если у них
