глазах Ратто горит дьявольский огонь. Однако голос оставался по-прежнему тихим и учтивым. Именно так с примарами говорили нихилы.
– Пойдем, – коротко бросил Месяц и мы, поднявшись, поспешили исчезнуть с полянки. Обернувшись, я увидел, что Ратто поплевал на ладони, а потом его лопата вгрызлась в землю.
*****
– Шинаши нарывается.
– Шинаши зарывается, – добавил Пухляш, шумно поедая бутерброд с копченой колбасой. Месяц с укоризной посмотрел на друга.
– Ты бы не налегал так на еду, братка, – буркнул он. – Завтра все вернется на круги своя, а если примары недосчитаются чего-нибудь ценного в кладовой, то влетит всем.
– Это колбаса из общей, – вытирая жирные губы, улыбнулся коротышка. – А чего там Шинаши-то, братка?
– Отправил Ратто работать в сад, – ответила за старшего нихила Мируку. Она была раза в два шире Нику, которая заведовала кухней, но её голос заставлял меня забыть обо всем. Даже если Мируку говорила об обыденных вещах, из её уст слова звучали, как музыка.
– Ой, плохо, братка. Ратто рассвирепеет, – снова озвучил очевидное Пухляш, беря с тарелки еще один бутерброд. Месяц, вздохнув, промолчал и достал из кармана яблочко, в которое вгрызся зубами.
Каждый из нихилов старался взять от Дня Смирения все, что можно. Но ребята понимали, что день закончится, а вот разъяренные самоуправством примары останутся, поэтому особо не наглели. Кто-то отсыпался в мягких кроватях, кто-то гулял по саду, кто-то старался набить желудок, а кто-то украдкой наполнял съестным прикроватный шкафчик. Выделялся только Шинаши, причем никто не понимал, почему он так себя ведет.
Примары, хоть и терпели издевательские приказы нихила, но гнев в их глазах продолжал разгораться. Даже меланхоличный Пенсне, скрипя зубами, ненавидяще смотрел на наглого Шинаши, который жирными пальцами переворачивал страницы книг. ЕГО, Пенсне, личных книг. Унаги еле сдерживалась и лишь Ратто, с привычной ехидной улыбкой, молча выполнял требования. Остальные примары брали пример с вожака, но каждый в Комнатке понимал, что начнется, когда день Смирения подойдет к концу.
– Что он с-с-сделает? – робко поинтересовался я, но Месяц лишь рассеянно махнул рукой. Ответил мне, как ни странно, Головастик, рот предпочитающий открывать лишь во время завтрака, обеда и ужина.
– Уничтожит, – тихо и как-то буднично бросил он, словно хлещущий примарский алкоголь Шинаши уже мертв.
– Пойду поговорю с ним, – вздохнув, поднялся с табурета Месяц, однако остальные нихилы остались на местах. На кухне из примаров была только Сакура и почти все мальчишки, тихонько посапывая носом, без стеснения пялились на красивую девочку. Сакура, зная это, легонько улыбалась, порой сдувала с лица челку, чтобы притихшие нихилы смогли подольше полюбоваться её лицом, а потом возвращалась к работе. Её поставили рядом с Режей, которая сегодня заведовала готовкой, потому что никто из нихилов готовить не умел. Режа негромко переговаривалась с Сакурой, иногда девочки тихо посмеивались и продолжали работать. Чистить картошку, варить рис, жарить мясо, смешивать салаты… После дня Смирения у всех зверский аппетит. Особенно у тех, кто не привык к тяжелой работе. Месяц, обведя нихилов долгим взглядом, вдруг кивнул мне. – Пойдешь со мной, Молчун?
– «Почему бы и нет», – мысленно согласился я и, бросив осторожный взгляд на Сакуру, присоединился к старшему нихилу.
Идя к спальне примаров, я невольно задумался о Месяце. Несмотря на то, что некрасивый паренек был нихилом, он для многих стал не просто другом, но и заменил всем отца. Месяц был в курсе всех дел в Комнатке, он не боялся вступаться за провинившихся перед примарами, и для каждого находилось доброе слов, дружеская подначка или же обычное молчание, когда слова были не нужны.
Месяц будил всех рано утром, раздавал наряды, деловито распоряжался, кому и куда идти, если вся работа сделана. Но и сам был впереди всех. За день он успевал и на кухне поработать, и вскопать пару грядок в саду, и разгрузить Сундук, и помочь Бидному Томо в уборке умывален. Он был старшим среди нихилов, но лишь на словах. В первую очередь он был старшим братом и другом.
– Месяц! – услышав пьяный крик, нихил поморщился. Затем расстегнул куртку (в спальне примаров было тепло) и подошел к кровати Ратто, изрядно захламленной различным мусором. В центре мусорной кучи возлежал Шинаши, жадно присосавшись к бутылке виски.
Вытаращив глаза, я оглядел не менее десяти пустых бутылок у подножия кровати и мысленно подивился, как это Шинаши умудряется оставаться в сознании. Мне хватало пары глотков, чтобы голова начинала кружиться, а у нихила, видимо, глотка была луженой.
– Заканчивал бы ты, – улыбнувшись, Месяц присел на краешек кровати, предварительно отодвинув кучу оберток от конфет и пленку с любимого сыра Нику. Глаза Шинаши потемнели от гнева, он приподнялся на локтях и дыхнул на нихила перегаром.
– Что заканчивал? Заканчивал отдыхать? День Смирения еще не…
– Ты прекрасно понял, что я сказал, – Месяц оставался предельно спокоен. – Заканчивай провоцировать примаров. Они ждут полночи, чтобы вцепиться тебе в глотку!
– Плевал я на примаров! – выругался Шинаши, снова заставив нихила поморщиться. – День Смирения – он для всех. И не тебе указывать, что мне делать. Ты не примар, понял?
– Понял. И я это понимаю, – кивнул Месяц. Шинаши зло посмотрел на него, а потом перевел взгляд на меня.
– А ты чего приперся, заика? Пить не хочешь, спать не хочешь, так вали отсюда! – кончики моих ушей вспыхнули, а щеки покрыла бледность. Захотелось ударить мальчишку, но прежний страх, отступивший на мгновение, так же быстро вернулся, снова превратив меня в забитого нихила.
– Я попросил, и он пришел со мной. Шинаши, мы понимаем, что ты отрываешься за все время, но подумай…
– Об остальных? Да плевал я на них.
– Подумай о себе. Ратто так просто это не оставит.
– Поздно думать, Месяц. Я сам этого захотел, – глаза Шинаши блеснули. – Что он мне сделает? Изобьет? Пожалуйста, нате вам! Выгонит? Пускай. Надоело, Месяц! Надоело жрать рис, пока примары жрут жареное мясо! Надоело пить воду, пока они хлещут виски и саке. Аши жрет хлеб с сахаром, а у Унаги в шкафчике мешок конфет лежал. Хе-хе. Лежал… Уловил?
– Уловил, – кивнул нихил, посмотрев на кровать Унаги, возле которой валялся пустой пакет и гора конфетных фантиков.
– Сколько можно терпеть?! – прошипел Шинаши, взмахивая бутылкой. Дорогой коньяк выплеснулся ему на грудь, но на светло-зеленой курточке и так было предостаточно пятен. – Не надо мне втирать про деление. Нихил-примар-нецес. Плевать, Месяц. Сколько можно терпеть это?
– Это правила Комнатки. Мы живем по ним…
– Угу… Слушая идиотский ящик, который повелевает всем, – Шинаши сплюнул на пол и откинулся на подушку. – Хочешь знать, что буду делать дальше? Я снова отправлю Ратто
