на моей руке доказывала, что я дошла до Запретных Залов. Я хотела спросить их, почему то плато с несчастным деревом называют залом, будто это лишь часть дворца, но потом подумала, что меня тут же объявят предателем. В конце концов, никто, кроме побывавших там, не знал, что прячется за Огненной Стеной. Залы так залы. Я устало прикрыла глаза, но Советники еще долго говорили о Солнцах, с новой силой вспыхнувших в Зале. Мне хотелось крикнуть им, что они могут убираться, если не видят разницы между божественным огнем и тем, что все эти годы дядя разводил углем из рудников Хэйцзинь Гу. Когда-то он объявил внезапно вспыхнувшее пламя в Зале волей богини – сместить Главу, не выполнившего ее заветов. Нет, я не хотела думать об этом. Но худшее началось, когда старейший из советников предложил Главе не только ввести меня в Совет Девяти на место предателя Жу Цао, но и даровать мне брак.
Не знаю, какой мужчина бы захотел взять меня в жены, если бы увидел в тот момент. На губах запеклась кровь, подол одеяний почти истлел. Но, конечно, огонь меча Трехлапого Ворона играл особым шармом на моем изможденном лице.
– Советник Шэ с детства знаком с госпожой Минчжу и старше ее лишь на пять лет. Этот союз благословили бы даже звезды.
Эта нелепая идея явно родилась задолго до сего знаменательного дня. У старого советника уже были готовы наши гороскопы и заверение Главного Астролога, что удачнее пары найти будет сложно. Я молчала. Они могли сколько угодно говорить, предлагать, высчитывать. Мои глаза закрывались.
Речь дяди долетала до меня назойливым роем. Слишком торжественно, слишком глупо.
Лучше бы он рассказал, как я ловила его над пропастью.
– Скоро закончится.
Тихий шепот. Шэ Яо. Когда он успел подойти ко мне?
– Скорее бы.
Когда эта жужжащая толпа наконец удалилась, я радостно выдохнула.
– Отдохни, – бросил мне У Баолин.
Мы не вышли из пещеры, пока я не рассказала ему все, что видела и слышала. Он заставлял повторять снова и снова, все еще думая, что я обманываю его. Но когда я просто легла на камни и закрыла глаза, он наконец умолк. Он молчал, долго молчал, я слышала лишь его тяжелое дыхание.
– Они действительно во власти Лотоса. В этом есть смысл, – наконец произнес он. – Каждый Глава начинал с того, что устраивал облаву на гору этих безмолвных.
– Зачем мне тебе лгать?
Он уже не слушал меня, вместо ответа он разразился страшным хохотом.
– Твой отец был таким глупцом! Видно, само небо уберегло нас! Кто знает, что бы он задумал вместе с Бай Фэном!
Я бы тоже рассмеялась. Если бы были силы.
– Пойдем. Наши люди ждут нас. Ты и правда не подвела меня, У Минчжу!
Он даже помог мне подняться. Я задержала дыхание и вместе с дядей прошла сквозь барьер. Солнце, слишком яркое и радостное. Лица, слишком явно ждущие. Я зажмурилась от их восторженного молчания.
– Мне нужно время, чтобы обдумать.
У Баолин даже не посмотрел на меня. Он все еще сидел на своем троне, поглощенный только одной мыслью: Священные Вороны запечатаны в Горе Лотоса.
Пусть думает. Пусть эта весть сожжет его изнутри. Пусть он сгорит в ней и сотнях неудач, которые потерпели все наши предки.
Пусть. Гори!
– Я провожу вас.
Шэ Яо все еще не отводил от меня взгляда.
Я усмехнулась.
Моя метка жгла запястье, Запретные Залы были открыты, и его дорогой Глава вернулся живым и неистовым. То, чего они хотели от меня, я дала им. И собиралась дать еще больше.
– А ты мне не верил, Яо-гэ.
Вместо ответа он взял мою руку. Я попыталась оттолкнуть его, но потом поняла, что он всего лишь проверяет мой пульс.
– Я отведу вас в покои.
Это не было предложением. Я была так слаба, что он без труда заставил меня опереться на него.
– Я думала, ты советник, а ты, оказывается, и местный лекарь? – меня хватило лишь на пару едких слов, но даже если он заметил мою издевку, то не подал вида.
– Мой отец был учеником Бессмертного Хань Шуя.
– Неужели?
Моя судьба считалась бы благословенной, если бы я встретила лишь одного из Трех Великий Целителей. Но я была благословлена трижды. Почтенный Гу, потомок Цзи Динь, а теперь и сын ученика Хань Шуя. Неудивительно, что Шэ Яо с детства был на особом счету у дяди.
Шэ Яо вновь заговорил, лишь когда вывел меня из Главного Зала.
– Если бы моего отца не убили в Учении Лотоса, то сейчас вас лечил бы он и делал бы это куда искусней.
– Убили… Ученика Хань Шуя?
Мне трудно было в это поверить. Я знала лишь, что Хань Шуй потратил свою жизнь на создание Семи Высших Ядов, а Цзи Динь посвятила свою поискам противоядий к его творениям. Только Почтенный Гу всегда держался в стороне от их распрей. Только он и дожил до глубоких седин. Но разве он бы позволил причинить вред ученику своего друга? Зачем Учение Лотоса стало бы причинять вред лекарю?
– Разве вы не знаете? – Каждый раз, когда люди здесь начинали с фразы «Разве вы не знали…», мои глаза устало закрывались. Конечно, не знала. – Хотя… вы еще не родились, когда это произошло.
– И что же произошло?
– Отец отправился на Гору Лотоса, чтобы своими глазами увидеть чудесную траву, привезенную господином Ду, но вместо дружбы получил нож в грудь.
– Чем же он мешал людям Лотоса?
– Тем, что был слишком хорош.
Ложь. Разве на Горе Лотоса не живет сам Почтенный Гу?
– Они обвинили его в подлом убийстве и отправили моей матери лишь изуродованный труп. Правда в том, что моему отцу незачем было убивать господина Ду. Они лишь искали причину.
Я замерла. Господин Ду? Муж тетушки Цзюань? Я слишком устала, чтобы думать об этом. Только, глядя на Шэ Яо, я вдруг поняла, что, кто бы ни убил его отца, этот человек сделал глаза Черного Змея пустыми. Что толку знать имя убийцы, если это не могло исправить его детство, одинокое и наполненное мучительной несправедливостью?
– Почему вы так смотрите на меня?
– А ваша мать?
– Смерть отца разбила ей сердце, он умерла, давая мне жизнь.
Одинокий ребенок. Совсем как мой Синфу. Может быть, поэтому Фу-эр так легко звал его братом?
– Мне жаль.
Мне было жаль, что все происходило так. Мне было жаль, что отцы оставляли своим детям лишь ненависть и пустоту, и выбраться из этой сети было так сложно.
– Мне правда жаль, Яо-гэ.
– Вы никогда не называли меня так в детстве.
Почему я слышала в его голосе сожаления? Почему он больше не прятал их от меня?
– В детстве у меня было все, чего лишили тебя. Но посмотри на меня сейчас. Теперь я сама стала той, кого следовало бы бояться той девочке.
– Пусть я многого
