На стенах уже горели лампы – их зажгли гвардейцы, посланные Телеусом. Она дошла до потайной двери, по пути никого не встретив. Возле нее стоял гвардеец. Он издалека услышал ее шаги и к появлению королевы вытянулся по стойке смирно. Если он и считал, что ситуация необычная, то ничем этого не выдал. Уставившись в противоположную стену, он стоял, обратив к королеве лишь ухо, и ждал приказов.
– Лодка готова?
– Да, ваше величество. – Лодка всегда была наготове.
Она сама отперла дверь, и гвардеец вышел вслед за ней. По ту сторону было прохладно, сыро и темно. Они очутились под мегароном, в пещере, выходившей в гавань. Было слышно, как плещет вода, и сквозь устье пещеры королева различила белые гребешки волн. Из двери пробивался свет, и Аттолия не стала зажигать лампу. У причала стояла лодка, парус был обернут вокруг мачты. Лодка была небольшая, только-только для двоих, но Аттолия не сомневалась: для ее целей вполне сгодится. Она не собиралась плыть далеко. В ее планы входило сначала добраться до медийских кораблей, а уж потом думать, как избавиться от их навязчивой помощи и как объяснить Нахусерешу, почему для него места в лодке не хватило. Осторожно ступая в полумраке, она прошла вдоль пристани и остановилась у лодки. Причальные канаты были длинные, и суденышко покачивалось в нескольких футах от берега. Она жестом велела гвардейцу подтянуть лодку. Уголком глаза заметила, как он покорно опустился на одно колено и потянулся к воде. Тихо стукнулся о дерево крюк, привинченный на место правой руки.
* * *
Со стены над воротами Телеус смотрел на эддисийца, стоявшего внизу. Он ожидал всадника на лошади и с удивлением смотрел, как из-за деревьев вышел пеший солдат и направился через поля к мегарону.
– Хотите сдаться? – прокричал переговорщик.
– Утром, – ответил Телеус.
– Справедливо. До тех пор оставите ваших погибших?
На дороге лежал королевский гонец. Сумерки сгущались.
– С вашего позволения, мы бы забрали его нынче вечером, – сказал Телеус.
– Я передам генералу. – Солдат махнул одной рукой Телеусу и зашагал обратно к лесу.
– Разрешите мне пойти, – послышался голос. Телеус обернулся. Рядом стоял лейтенант, принесший почтовую сумку. – Он был мне другом, – пояснил солдат. – Я схожу заберу его.
– Иди, – разрешил Телеус.
Через несколько минут гвардеец, стоявший у одной из колонн на широкой террасе мегарона, увидел верхового лейтенанта. Тот ждал, пока откроют ворота, ведущие из двора. Вместе с ним были еще четверо – все, кто прибыл вместе с гонцом, кроме одного. Сердитый гвардеец, ни к кому не обращаясь, проворчал – мол, так ли уж надо идти за телом непременно вчетвером. Начал было спускаться с террасы, но ворота открылись, и всадники ускакали. Гвардеец остался ждать во дворе – хотел поговорить с лейтенантом, когда тот вернется. Услышав за стеной крики, взбежал на сторожевую площадку над воротами. Вгляделся сквозь сумерки: дорога опустела. И всадники, и тело убитого гонца исчезли без следа. Гвардеец помчался к капитану.
– Где гонец? – спросил Телеус.
– Как только они подъехали, вскочил как ни в чем не бывало, – ответил гвардеец. – Живехонек, как вы и я. Один из всадников посадил его к себе, и они ускакали в лес.
Телеус выпучил глаза. Пятеро. Все, кто был с гонцом, кроме одного.
– За мной! – скомандовал он гвардейцу и стремглав помчался вниз со стены.
Аттолия пригляделась к нему. Он стоял на одном колене и смотрел ей прямо в лицо. Он повзрослел, подумалось ей. Мальчики, становясь мужчинами, часто подрастают одним резким рывком, но ее шпионы либо не заметили этого, либо не сочли нужным докладывать. Ростом он так и не догнал ее, волосы, коротко подстриженные, были спрятаны под шлемом, и во дворе, среди остальных перемазанных в грязи солдат, она не обратила на него никакого внимания. В тот момент на нем была искусственная рука, а не крюк, вспомнилось ей. Должно быть, прятал под перчаткой. Но самой большой переменой был не рост и не длина волос, а выражение лица. Он смотрел на нее абсолютно бесстрастно, так же как и она на него. Она ощущала неподвижную маску на собственном лице. Подумала: если поискать гвардейца, которого Телеус послал сопровождать ее, он наверняка найдется где-то поблизости. Не бесчувственный, не связанный, а мертвый.
– Ты изменился, – сказала Аттолия.
– Многие так говорят. Садитесь в лодку, ваше величество, – коротко кивнул Эвгенидес. Он все еще сидел на корточках у края пристани, совсем близко от нее – с такого расстояния легко мог бы дотянуться. Черная вода охотно примет ее тело.
Аттолии вспомнилось, каким было его лицо, когда она впервые внимательно присмотрелась к нему. В замке над Сеперкией, когда он, раненый, истекал кровью. В тот раз он сказал ей, что она гораздо красивее Эддис, но не так добра, и улыбнулся – как лучник, чья стрела попала в цель. Аттолия и подумать не могла, что когда-нибудь он улыбнется ей еще раз, даже в насмешку. Она еще мгновение поколебалась и ступила в лодку. Та покачнулась, и королева торопливо села, лицом назад, на деревянную скамейку возле мачты. Плотнее запахнулась в теплый плащ.
– Надежда умирает последней, да, ваше величество? – бесстрастно спросил Эвгенидес. Аттолия не ответила, лишь сидела, устремив взгляд на швертовый колодец прямо перед собой. Острой как нож внутренней стороной крюка вор перерезал трос, крепивший парус к мачте. Рея опустилась за спиной у королевы, захлопал освобожденный парус. Эвгенидес отвязал лодку и, держа причальный конец, зашагал к дальнему концу пристани. Издалека послышались крики. Эвгенидес прибавил шагу, перешел на бег. Лодка быстро скользила по воде. Когда она поравнялась с краем пристани, Эвгенидес ступил на корму. Лодка опять качнулась. Из двери высыпали люди, но лодка уже вышла из-под нависавшего фундамента мегарона на ветер. Парус наполнился, лодка резко накренилась, и Аттолия наклонилась в другую сторону. Эвгенидес сел на кормовую банку и положил крюк на румпель, чтобы рулить. Рукой поправил парус, и лодка, набирая скорость, вышла из пещеры. Когда солдаты Аттолии добежали до конца причала, лодка ушла уже далеко и ее пассажиры были едва различимы в темноте.
В гавани по воде бежала рябь, маленькую лодочку швыряло с волны на волну. Аттолия почувствовала, как спину окатывают брызги, и порадовалась, что шерстяной плащ не пропускает воду. Она закуталась еще плотнее, свернувшись в клубок.
Они вышли из гавани в окутанное тьмой море. Эвгенидес повернул вдоль берега в сторону Эддиса. Ветер был попутный. На корме смутно темнела его фигура. Над его плечом медленно уходили вдаль огни мегарона. Наконец они совсем скрылись из виду за темной громадой мыса. Вода, плескавшаяся в борт, медленно пропитывала спину королевского плаща.
Эвгенидес спросил:
– Вы умеете плавать, ваше величество?
– Нет, – коротко ответила она.
* * *
Телеус вывел солдат из пещеры под мегароном и встретил медийского посла. Тот ждал на верхней ступеньке лестницы.
– Соблаговолите рассказать, гвардеец, чем вызван весь этот ажиотаж, – попросил медиец. Телеус заколебался, но в конце концов решил: нет смысла скрывать, что королева похищена. Медиец мрачно улыбнулся: – Этот эддисский вор умен и хитер. Не сомневаюсь, что сейчас, пока мы разговариваем, он топит королеву в море. А может быть, тонет и сам, если решится темной безлунной ночью идти вдоль побережья.
Казалось, Нахусереша не слишком пугает мысль об утонувшей королеве. Телеус следил за ним, прищурив глаза.
– Надо отправить весть армии, стоящей в ущелье, – сказал Телеус.
– Зачем? – удивленно приподнял бровь медиец. – Чтобы начать приготовления к официальным похоронам?
– Может, она и не погибла, – прорычал Телеус.
– Верно, – задумчиво согласился Нахусереш. – Совершенно верно. Не смею больше вас беспокоить. Прошу извинить меня, гвардеец. Меня в комнате ждет обед.
* * *
– Ваше величество, – заговорил Эвгенидес через несколько часов. – Соблаговолите наклонить голову, мне надо переложить парус.
Аттолия открыла глаза и посмотрела на него. Ветер разогнал облака, на воде играл лунный свет, а совсем неподалеку
