Сердце юноши радостно забилось. Парамон говорил, что перед Испытанием эта троица устроила ему настоящий допрос: проверяли теорию, прежде чем допустить к практике. Раз они снова собрались, значит, вылазке быть.
Кузьма постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, перешагнул через порог. Сталкеры замолчали. Зубр строго зыркнул на пасынка и сердито буркнул:
– Чего тебе?
– Я на проверку перед Испытанием, – сказал Кузьма, чувствуя, как в животе заворочалась липкая медуза дурного предчувствия.
– Все отменяется.
– Как?! Почему?!
– Видишь ли… – начал Юрген и осекся, увидев предупредительный жест коменданта.
– У нас так-то здесь совещание, если ты не заметил, – буркнул Зубр. – Закрой дверь с той стороны.
– Чем я провинился перед тобой?! – в голосе Кузьмы натянутой струной звенела обида. – За что ты меня наказываешь?! Почему не допускаешь до Испытания?!
Зубр стукнул кулаком по столу:
– Выйди и не позорься перед людьми. Ведешь себя хуже девчонки. Дома поговорим.
Злость захлестнула Кузьму с головой. Он открыл рот, собираясь высказать отчиму все, что накипело на душе, но в последний момент сдержался. Понял, что ничего этим не добьется, только сделает хуже. За такое Зубр может вообще отстранить от Испытания. Плакала тогда его мечта стать первоклассным сталкером.
Кузьма сердито скрипнул зубами да так сжал кулаки, что захрустели суставы пальцев. Эмоции переполняли его, бурлили, как колдовское варево в котле злобной ведьмы. Требовалось дать им выход, и он нашел способ, как сделать это. Дверь хлопнула так сильно, что со стены рядом с косяком отвалился приличный кусок штукатурки, грохнулся на пол и разбился в крошево.
– Зря ты так, – цыкнул зубом Капитан, когда за дверью стихли шаги рассерженного подростка.
– Ничего не зря. Мал еще взрослым дерзить, – проворчал Зубр. – Сказано нет – значит, нет.
– Надо было объяснить парню, что дело не в нем, – вздохнул Юрген.
– Чего ты объяснять собрался? Хочешь слухи по убежищу распустить? Оно тебе надо – панику сеять?
– Мог бы просто сказать: так, мол, и так, обстоятельства временно изменились, пока молодняку на поверхность ходить нельзя. Он парень толковый, мигом бы все понял.
Зубр поморщился, как от зубной боли:
– Настоящую причину пацану все равно не скажешь, а недомолвки хуже всего. Отсутствие информации только подстегивает воображение. Думаешь, ребятня не будет допытываться, почему его не допустили до Испытания?
– И что он, по-твоему, им скажет? – поинтересовался Капитан.
– Не знаю, – пожал плечами Зубр. – Наверное, что мы старые козлы.
– Именно так он и скажет. – Юрген хмыкнул и покачал головой. – Причем в его версии ты, Зубр, окажешься самым старым и самым козлистым из всех.
* * *
Кузьма порывисто шагал по коридору, стараясь не смотреть в глаза обитателям убежища. Ему казалось, все знают о его недавнем разговоре с Зубром, и боялся увидеть в их взглядах насмешку и, что еще хуже, сожаление. Щеки юноши горели от стыда и сердитой ярости на отчима. Он не понимал, за что Зубр отстранил его от Испытания, и от этого было во сто крат больнее.
Сначала Кузьма подумал, что всему виной стала его повышенная нервозность в последние дни. Психологическое состояние сталкера – основа основ безопасной вылазки. Даже опытные ходоки не раз оставались в убежище, если Знахарю или Зубру казалось, что они излишне взвинчены или чересчур напряжены.
Логичная поначалу мысль рассыпалась как карточный домик, стоило Кузьме посмотреть на проблему под другим углом. Будь все так, Зубр сказал бы ему о недопуске к Испытанию вчера вечером или поднял бы спозаранку, чтобы «обрадовать» пасынка неприятной новостью. Не любит отчим ходить вокруг да около, режет правду-матку в глаза, не считаясь с мыслями и чувствами собеседника.
«Раз он ничего не сказал, значит, дело не в моей нервозности, – подумал Кузьма. – Тогда в чем?»
Отношения между пасынком и отчимом складывались нелегко. Зубр сильно переживал потерю близкого человека и старательно избегал встреч с найденышем, отдав его на попечение Знахарю. И хотя умом Зубр понимал, что мальчишка не виноват в гибели Татьяны, он никак не мог заставить себя изменить отношение к нему. Лишь спустя полгода, когда боль утраты стала не такой сильной, он набрался смелости и заглянул к старому приятелю, как он сам тогда сказал, на огонек.
Встреча с Кузьмой прошла на удивление гладко. Зубр опасался, что один лишь вид мальчугана пробудит в памяти полные тоски воспоминания по ушедшей в лучший мир подруге, но ничего не испытал, кроме легкого налета грусти. Наоборот, ему стало легче, как будто камень свалился с души. Он вспомнил, как Татьяна просила его присмотреть за малышом, и почувствовал непреодолимое желание заботиться о Кузьме, наблюдать, как он растет, радоваться его успехам и вместе с ним переживать неудачи. Единственное, чего тогда испугался Зубр, что малец заартачится и не захочет покидать ставший для него домом отсек Знахаря. Страхи оказались напрасными. Мальчуган посмотрел на Зубра небесного цвета глазенками и кивнул в ответ на вопрос: «Пойдешь ко мне жить?»
Кузьма досадно скрипнул зубами. Все встало на свои места, как будто под ковром нашелся последний кусочек мозаики. Зубр не хочет потерять его, как когда-то потерял жену, а потому найдет миллион причин для отмены Испытания. Так он и будет прозябать в убежище, если не сумеет постоять за себя.
Упрямо тряхнув головой, Кузьма развернулся на месте и потопал к жилым отсекам убежища. Раз от Зубра милости все равно не дождаться, пора браться за дело самому. Только вот без посторонней помощи на поверхность выйти не получится, хоть ты тресни. Нужен помощник из тех, кто может приказать охранникам открыть двери шлюза.
– Эй, полегче, чуть с ног меня не сбил!
Грозный окрик заставил Кузьму отпрыгнуть назад и вбок. Он так задумался, что ничего не видел вокруг и едва не налетел на Максима Груздева. Кузьма хотел обойти стороной хозяина гидропонной фермы, как вдруг в голове забрезжила шальная мысль. Полгода назад Груздев, или просто Гриб, как его прозвали жители бомбаря, стал заместителем коменданта по вопросам продовольственной безопасности. Зубр был против такого назначения, но, поскольку сам в свое время настоял на создании Совета убежища и при каждом удобном случае подчеркивал важность беспрекословного исполнения принятых Советом резолюций, ему пришлось подчиниться. Кузьма не знал всей подоплеки неприязненных отношений между Груздевым и отчимом, но справедливо решил: вряд ли Зубр станет откровенничать с тем, кто не входит в круг его близких друзей. Раз Гриб не посвящен в планы коменданта навсегда закрыть для Кузьмы доступ на поверхность, его легко можно использовать для достижения цели.
– А я вас везде ищу. – Кузьма расплылся в дружелюбной улыбке. – Меня Зубр к вам отправил.
Груздев даже не попытался нацепить на лицо маску учтивости. Неприязнь к коменданту автоматически проецировалась на его пасынка. Пухлые губы зама искривились. Он скользнул выпуклыми глазками по лицу подростка и проворчал:
– С чего вдруг?
– Он просил вас помочь мне с допуском на поверхность. У меня сегодня должно быть Испытание, а ему некогда. У него там какое-то совещание.
Кузьма внутренне подобрался, ожидая, что сейчас этот человек с землистого цвета лицом и приплющенным носом откажет ему. Гриб и в самом деле хотел так поступить, но в последний момент рассудок взял верх над эмоциями. Он приобнял юношу за плечи и медленно повел к лестнице на верхний ярус.
– Может, я и смогу тебе помочь, но, мне кажется, Испытание давно изжило себя. Сам посуди, какой толк в том, чтобы выйти на поверхность, погулять немного с арбалетом в руках и вернуться обратно? Разве так должна проходить настоящая проверка? Я считаю, каждому претенденту на почетное звание сталкера надо давать настоящее задание, например принести что-нибудь нужное в убежище, а не заниматься этой ерундой. Если смог – молодец, так и так добытчиком будешь. Ну а если не сумел или понял, что это не твое, – иди работай. Благо и у меня на фермах, и в цехах у Кулибина работы навалом. Верно я говорю?
