Кузьма пожал плечами. С одной стороны, он мысленно соглашался с Грибом, мечтая, как и любой подросток, о невероятных приключениях и подвигах. С другой – он понимал, что правила Испытания придуманы не просто так. Значит, на то были причины.
Тем временем Гриб продолжал:
– Недостаток опыта порождает избыток проблем. Я глубоко убежден, что все эти бесцельные прогулки, громко именуемые Испытанием, ничего вам не дают, и не понимаю, почему Зубр и Юрген не желают их отменить и принять мои предложения.
– По их словам, только так можно понять, готов человек к открытому небу над головой или нет, – буркнул Кузьма.
– Боже, какая чушь! Нельзя научиться плавать, не входя в воду. Знаешь, что делают орлы, когда их птенцы достаточно окрепнут?
Кузьма помотал головой, удивляясь про себя столь глупому вопросу. Вернее, в самом вопросе ничего глупого не было. Нормальный вопрос, на проверку кругозора. Просто какой смысл спрашивать такие вещи у человека, видевшего орлов только на картинках.
– Они выталкивают их из гнезда.
Кузьма распахнул глаза от удивления. Он так и представил, как вытолкнутый родителями птенец беспомощно кричит, кувыркаясь в воздухе, и разбивается о землю.
– Но ведь птенцы могут погибнуть!
– Могут, – кивнул Гриб, – если не будут стараться. Может, кто-то и разбивается вдребезги, но большинство машет крыльями и летит. Так что давай-ка ты побудешь сегодня тем самым птенцом. Я вытолкну тебя из гнезда, а ты за это окажешь мне маленькую услугу.
Кузьма остановился как вкопанный и настороженно поинтересовался:
– Какую услугу?
– Да ты не волнуйся, – улыбнулся Гриб, мягко увлекая Кузьму за собой. – Ничего страшного и противозаконного. Надо всего-то заглянуть в мою бывшую квартиру и принести оттуда фотоальбом.
– Чего принести? – удивился Кузьма, опять останавливаясь. Сталкеры часто возвращались из ходок с разными штуковинами. В этом как раз не было ничего странного. Но ведь они тащили с поверхности действительно нужные вещи. То же огнестрельное оружие, до того как узнали о «металлургах» и стали у них за провиант и воду покупать самопалы кустарного производства и самодельные патроны для них, так и появилось в убежище. Он еще мог бы понять, попроси Груздев принести охотничье ружье, если оно было у него дома, но чтобы притащить старый фотоальбом – такого он, если честно, не ожидал.
Гриб сделал нетерпеливый жест рукой: дескать, не трать время впустую, – и пояснил, шагая рядом с Кузьмой:
– Понимаешь, в последнее время я очень скучаю по родителям. Столько лет прошло, а я никак не могу их забыть. Они часто снятся мне. Бывает, проснешься среди ночи – и такая тоска накатывает, хоть волком вой. Как думаешь, старые фотографии помогут справиться с депрессией?
– Не знаю, – честно ответил Кузьма. На месте Груздева он ни за что бы не стал разглядывать старые фотки, но ведь люди-то все разные. Как любит говорить отчим: каждый по-своему с ума сходит.
– Ну так что? Мы договорились?
– Ага! – кивнул Кузьма. Он был готов пообещать что угодно, лишь бы выбраться на поверхность.
Груздев похлопал юношу по плечу:
– Вот и славно. Сейчас заглянем ко мне. Я по памяти набросаю схему дороги к дому.
Спустя пять минут Кузьма сидел на табуретке в отсеке Груздева и смотрел, как тот рисует карандашом на обрывке желтой от времени бумаги примитивную схему с домами-квадратиками и обозначающими улицы неровными линиями. Если верить рисунку, ему предстояло не так и далеко прогуляться от убежища.
В памяти всплыла одна из любимых прибауток отчима: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Кузьма не сомневался в точности нарисованной Грибом карты, да только вот расстояние на ней не передашь, а оно, если верить рассказам бывалых сталкеров, зачастую имеет огромное значение. Те же фильтры для противогаза рассчитаны на определенное время работы, и если не взял с собой про запас, надеясь, что успеешь вернуться до критического момента, в случае непредвиденной задержки рискуешь навсегда остаться на поверхности.
Кузьма тряхнул головой, гоня прочь неприятные мысли (не хватало таким настроем беду накликать), и снова сфокусировался на листе бумаги. Груздев тем временем закончил рисовать карту и небрежно обвел слияние двух узких полосок в одну широкую полосу.
– Вот здесь, на островке перед аллеей Октябрьского проспекта, стоит танк.
– Настоящий?!
В глазах Кузьмы вспыхнул огонек неподдельного интереса. О танках юноша знал немного, только то, что рассказывали ему Знахарь и отчим в редкие минуты разговоров о прошлом.
– Ну конечно настоящий.
Кузьма открыл рот от удивления. Даже тех скудных знаний из бесед со взрослыми хватало, чтобы понять, что танк для их убежища стал бы мощным аргументом защиты от всяких тварей.
– Неужели никто так и не додумался скатить танк с постамента и пригнать на территорию комбината?
Гриб снисходительно усмехнулся:
– Без двигателя это просто груда фонящего железа и не более того. Да и какой в нем толк? Снарядов нет и достать неоткуда. Не догадываешься, почему я про него рассказал?
Кузьма помотал головой.
– А вот чтобы такие ненужные мысли в твою голову не лезли. Это памятник, а не боевая машина. Так что время на него не трать, а иди через дорогу к стадиону. Вот в этом доме я жил раньше. – Груздев заштриховал маленький квадратик позади обозначающего спортивное сооружение овала. – Зайдешь в подъезд, поднимешься на пятый этаж, войдешь в первую квартиру справа. В маленькой комнате в конце коридора увидишь деревянную этажерку. На одной из полок, не помню точно на какой, лежит альбом с семейными фотографиями. Все понял? Ну тогда иди переодевайся, а я решу вопрос с выходом на поверхность.
Еще до встречи с Грибом Кузьма решил позвать с собой Пашку Шульгина. На то было три причины.
Первая, и самая важная, – маскировка. Это сейчас, благодаря помощи Гриба, проблем с допуском наружу не будет, а десять минут назад Кузьма об этом не знал, потому и решил подстраховаться. Редко кто из сталкеров ходил в одиночные рейды. В основном на поверхность всегда поднимались с напарником. Так и спокойнее, когда знаешь, что спину есть кому прикрыть, и надежнее – в том плане, что добыча, какой бы большой и тяжелой она ни была, окажется в закромах убежища. Вот Кузьма и решил, что его появление возле шлюза с Паштетом не привлечет внимания хромого и кривого на один глаз Лехи Миклина, прозванного Вахтером за практически бессменное дежурство у выхода на поверхность.
Второй причиной был виденный Кузьмой сон, где он с Пашкой стоял возле затянутой плющом панельной пятиэтажки. Что это, как не сон в руку? Раз так, друг должен сопровождать его не только в ночных грезах, но и наяву.
Ну а третья заключалась в маниакальном желании Шульгина как можно быстрее стать сталкером. Кузьма не сомневался: Паштет с радостью примет его предложение без лишних вопросов.
Пашка оказался на месте.
– Тебе повезло, – небрежно сказал он, кивком приглашая друга зайти в отсек. – Загляни ты чуть позже, и мы бы разминулись.
Кузьма переступил через порог, снял ботинки и, отодвинув рукой потрепанную рогожку, шагнул из небольшого закутка в узкую комнату, как две капли воды похожую на его собственное жилище. Даже откидные кровати были одинаковые, только вот одна из них давно пустовала.
Пашкин отец погиб, выполняя важное задание. Сперва Паштета хотели определить к кому-нибудь из сталкеров-одиночек на проживание и дальнейшее воспитание, но потом оставили в покое. Решили – это будет ни к чему. На тот момент Пашке исполнилось тринадцать, и он многое знал и умел благодаря урокам отца. Да и соседка приглядывала за ним. Поговаривали, у нее с Пашкиным отцом был роман, но узаконить отношения они так и не успели.
Кузьма заметил на кровати друга лежащий кверху обложкой томик «Сердца трех» Джека Лондона и улыбнулся. Эта книга среди ребят убежища ходила из рук в руки, и очередь на нее была расписана чуть ли не на год вперед. На ознакомление с увлекательным произведением давалось три месяца, потом роман забирал следующий счастливчик. В свое время Кузьма едва успел дочитать «Сердца трех» до конца – так много навалилось на него разных дел. Он читал урывками перед сном и рано утром и очень переживал, что так и не узнает, чем закончилась история Генри, Френсиса и прекрасной Леонсии.
