вор.
Она повернулась к Эвгенидесу спиной и стала подниматься быстрей прежнего.
– Ваше величество, – окликнул Эвгенидес.
– Что еще?
– Подъем предстоит долгий, – подавленно сказал он. – Если будете так спешить, до вершины не дойдете. Вас хватит апоплексический удар.
– Наверное, я буду не первая, кого ты довел до апоплексического удара, – огрызнулась Аттолия, но все же сбавила шаг. Эвгенидес по-прежнему держался на безопасном расстоянии.
* * *
В полном молчании они поднимались еще с полчаса. Наверху уже показался конец лестницы, и тогда Эвгенидес не устоял перед искушением и тихонько, но весьма достоверно заблеял по-козьи. Аттолия услышала. Вздернула голову, застыла на миг, сжав кулаки. Потянулась за ножами и обнаружила, что они опять исчезли, хотя она и проверяла за время подъема несколько раз. Бешено разозлившись, обернулась, стала нарочито медленно с грозным видом спускаться к вору. Эвгенидес пятился, отступая шаг за шагом.
– Ваше величество, чем дальше мы спустимся, тем больше придется подниматься обратно, – сказал он.
Королева остановилась. Многолетние интриги и открытая война с баронами научили ее отличать победу от поражения. Вот и сейчас она поняла, что проиграла. Без посторонней помощи ей не освободиться. На вершине скалы вора ждут вооруженные друзья, они сопроводят ее к свадебному алтарю, и помощи ждать неоткуда. Поэтому она собрала все свое терпение – оно всегда имелось в избытке – и снова начала подъем.
Дойдя до вершины лестницы, она осмотрелась. Оказывается, за прибрежными холмами скрывались высокие горы. Они темными силуэтами вырисовывались на светлеющем небе, но рассвет еще не наступил, и она плохо различала, кто стоит перед ней. Королева окинула их холодным взглядом. Почти все носили мундиры эддисской армии, но были и мужчины постарше в скромной гражданской одежде. Вон тот толстый, подумала она, один из эддисских министров. Наверное, остальные старики тоже министры. Эддис послала к ней достойную компанию.
Лагерь не разбивали. Рядами были привязаны лошади и вьючные животные, все оседланные, все нагруженные.
Подошли офицеры и министры, кто мрачный, кто смущенный. Когда они приблизились, Аттолия кое-кого узнала. Министр торговли, казначей. Чуть впереди других стоял человек, не мрачный и не растерянный. С абсолютно непроницаемым лицом. Прищурившись, королева узнала и его. Личный камергер Эддис, привезен сюда, чтобы официально представить высоких особ, что он и проделал, ни на волосок не отклонившись от дворцового этикета. Заколебался только один раз, взглянув через плечо.
– Он сказал, что его здесь не будет, – торопливо шепнул один из министров, и камергер продолжил передавать формальные приветствия от отсутствующей королевы Эддис.
– И что дальше? – спросила Аттолия в пустоту.
– Как можно скорее пойдем через холмы к истоку Прикаса. Там спустимся в главное ущелье, – ответил Эвгенидес из-за ее спины. – Там поскорее проведем переговоры, нас обручат, и ваши бароны будут свидетелями.
– Унылая церемония, – вздохнула королева.
– Блеск и веселье будут на свадьбе – и на коронации.
Аттолия окинула его холодным взглядом. Он ответил ей столь же холодной улыбкой и обернулся к людям, только что подошедшим.
– Никаких неожиданных трудностей? – спросил министр торговли.
– Неожиданных – никаких, – доложил Эвгенидес.
К аттолийской королеве обратился камергер:
– Ваше величество, к сожалению, мы не можем предложить вам отдых после, полагаю, чрезвычайно утомительного путешествия, однако мы должны добраться до главного ущелья с максимально возможной быстротой. Можем предоставить вам лошадь. Вы умеете ездить верхом?
– Умею, – ответила Аттолия, решив, что лучше сесть в седло добровольно, чем ждать, пока ее усадят силой и привяжут.
Камергер прокашлялся.
– Ваше величество, разрешите предложить вам сухой плащ.
– Разрешаю. Предлагайте, – отозвалась королева.
Он опустил глаза на ее ноги.
– Сухая обувь у нас тоже есть. Прошу прощения. – Он вежливо откланялся, отошел и вернулся с плащом и мягкими кожаными сапожками. Опустился на колено, снял с нее туфли и надел теплые сапоги. Они пришлись впору, и королева с наслаждением пошевелила замерзшими пальцами.
Ей подвели лошадь и помогли сесть верхом. Эвгенидес стоял неподалеку и смотрел. Аттолия не удостоила его даже взглядом. Села верхом и уехала не обернувшись.
Отряд поднялся на прибрежные холмы и свернул на узкую тропу. Целый день она провела в седле под нависшими тучами. Ландшафт этих холмов был разнообразнее, чем со стороны суши, где Гефестийские горы спускались к реке Сеперкии отвесным обрывом. Тропа то поднималась по пологим склонам, то уходила вниз. Ближе к ночи они выехали на склон, уходивший к Аттолии, и отыскали лагерь, разбитый на террасе. Тот был пуст, если не считать гонца, оставленного, чтобы сообщить, что Ксенофон благополучно и без помех отступил от Эфраты.
* * *
Аттолию трясло от изнеможения. Чтобы спуститься с лошади, пришлось принять помощь одного из солдат. Тот был пожилой, в мундире, но без офицерских нашивок на воротнике. Находясь рядом с королевой, он, кажется, не испытывал особого благоговения. Может, у себя на родине служил при королевском дворе. В нем было что-то знакомое. Возможно, она встречала его на каком-нибудь торжественном мероприятии в Эддисе или в ее собственном дворце в Аттолии. Она соскользнула с лошади, и его руки плотно обхватили ее за талию, сжались крепче. На миг ее охватил необъяснимый страх – она, пойманная им, повисла в воздухе, не касаясь ногами земли. Его глаза были суровы. Она всмотрелась в него, и он отвел взгляд, потом осторожно опустил ее наземь.
Она отвернулась от него, спросила подошедшего министра:
– Что будет, когда мы приедем в Эддис?
– Будут переговоры, ваше величество. Полагаю.
– О приданом? – выгнула бровь королева.
– Думаю, да, ваше величество. Камергер ее величества проводит вас в вашу палатку.
Министр откланялся. Пожилой солдат тоже исчез.
Ей отвели самый большой шатер. Камергер подвел ее ко входу, остановился рядом и поклонился. В вопросах вежливости перед плененной королевой он был щепетилен до мелочей, и ей подумалось: уж лучше бы ее облили презрением, чем окутывали таким вниманием. Весь день она не видела Эвгенидеса.
Королеву разместили с удобством: шатер внутри был застелен коврами, на низенькой спальной кушетке лежали подушки. Ее оставили одну. Снаружи дежурил гвардеец. Королева удивленно окинула взглядом пустой шатер. А чего она ждала, подумалось ей. Светское общество? Гостей, чтобы в их присутствии съесть холодный ужин, стоявший на крохотном столике? Она присела на кушетку и принялась за еду. Потом, падая с ног от усталости, все же встала и подошла к выходу из шатра. Откинула край полога и выглянула. Гвардеец настороженно обернулся. Юноша, видимо, не привык бывать среди королевских особ.
– Я хочу поговорить с Эвгенидесом, – сказала она самым величественным тоном.
Часовой вызвался отнести послание вору.
– Лучше отведи меня к нему, – приказала Аттолия. – Так будет быстрее. К тому же я устала и, поговорив с ним, хочу отдохнуть.
Солдат заколебался, бросил взгляд на освещенный шатер рядом с королевским. Аттолия шагнула туда. Пусть часовой, если посмеет, попробует остановить ее силой. Он, смирившись с неизбежностью, обогнал ее и пошел впереди. Полог шатра был открыт. Приблизившись, Аттолия через плечо часового заглянула внутрь. Шатер освещался теплым светом лампы, висевшей на центральном шесте.
На невысокой табуретке сидел Эвгенидес. Над ним склонился плотный человек в зеленой тунике лекаря. Он отстегивал манжету с руки вора. Эвгенидес сидел закрыв глаза. Когда манжету сняли, он содрогнулся всем телом и уронил голову на плечо лекаря.
Аттолия замерла. Ей вспомнилось, как накануне ночью она подумала: Эвгенидес слишком молод, разве у него могут болеть кости.
– Эвгенидес! – Часовой назвал его по имени, но имя это было также титулом.
– Что? – Юноша вскинул голову и открыл глаза. Увидев в дверях королеву, застыл на миг, побледнел, потом резко отвернулся, схватил полотенце и обернул им голую культю. Встал, шагнул к дверям, прижимая руку к груди, и с его лица и из голоса исчезло всякое выражение. – Чем могу служить, ваше величество? – вежливо спросил он.
– Что случилось с войском Пилоксидеса?
– Я еще не получал известий, – ответил Эвгенидес. – Но атака на Пилоксидеса была отвлекающим маневром с целью связать его силы.
