вперед, рухнул на колени перед дерущимися и, мыча, замотал головой, прося Ратто прекратить избиение. Месяц не сопротивлялся, да и вряд ли был в сознании. Он не мог видеть, что я перехватываю занесенный кулак примара и бледнею от ужаса, увидев такую яростью в глазах Ратто, что она обожгла меня адским огнем.
– Хватит. По-по-пожалуйста, – давясь слезами, попросил я. Примар рыкнул что-то в ответ и отвесил мне затрещину. Несильную, но обидную.
– Я решаю, когда хватит, – ответил Ратто. Но не своим привычным голосом. Вместо него я услышал яростное, животное шипение. – Ритуал Смирения не прерывается, Молчун, пока не будут улажены все разногласия.
– Хватит. П-п-п… – я не договорил и мысленно выругался. Ратто хмуро на меня посмотрел, перевел взгляд на окровавленного нихила под собой и рывком поднялся на ноги.
– Бой закончен, – бросил он жителям Комнатки и хищно улыбнулся, встретившись взглядом с Шинаши. – Но нихил наказан недостаточно. Если кто-то считает иначе, то может выйти и занять его место.
– «Никто. Никто не выйдет», – грустно ответил я сам себе, приподнимая голову Месяца и вытирая кровь рукавом куртки. Однако Ратто не стал продолжать избиение. Он поднял с пола майку, вытер лицо, затем кулаки и обвел притихших обитателей Комнатки насмешливым взглядом.
– Скучно, – процедил примар, стоя в центре круга. – Унаги!
– Да? – откликнулась тощая девчонка, жадно смотря на голый торс Ратто.
– Возьми нихилов и оттащи это, – небрежный кивок в сторону Месяца, – к помойному люку.
– «Откуда столько ненависти», – ужаснулся я, увидев, как заблестели глаза примары, понявшей, что ей предстоит сделать.
– Нет, не выбрасывать его в люк, – пояснил примар. – Бросишь его рядом, а люк… Люк откроешь и уйдешь. Пенсне!
– Да, Ратто.
– Запри дверь накрепко, – улыбнулся Ратто и повернулся к остальным. – Нихил проведет ночь у открытого люка. Выживет он или нет, плевать. Я буду удовлетворен.
Той ночью спали только примары. И нецесы, и, тем более, нихилы так и не смогли сомкнуть глаз. Пусть в спальнях царила тишина, но тишина была жуткой. Тягучей, как битум, давящей и не дающей расслабиться. Каждый, затаив дыхание, ждал лишь одного звука. Приглушенного крика со стороны кухни. Крика, который оборвется на высокой ноте. Но была одна лишь тишина, нарушаемая редкими всхлипами Шинаши, который, как и всегда, спал у Двери.
Утром, лишь только часы показали половину шестого, вся спальня нихилов, как по команде, поднялась со своих кроватей. Остался лежать лишь Шинаши, с головой укрывшийся одеялом. То ли он задремал, то ли боялся показаться остальным на глаза, но одеяло так и не пошевелилось. Впрочем, Шинаши никого не интересовал. Наши мысли были с Месяцем. Или тем, что от него осталось.
Нецесы, вышедшие из своей спальни через десять минут после нашего пробуждения, тоже выглядели уставшими. Глаза Режи были красными и опухшими, да и остальные были не лучше. Прошедшая ночь была тяжелой для всех. Кроме примаров, что и подтвердил улыбающийся Ратто, первым вышедший из спальни и увидевший рядом с кухней собравшуюся толпу. Но ему никто не сказал ни слова, даже жестом или взглядом не показал неприязнь. Всех волновал один вопрос, который озвучила Режа.
– Что с Месяцем? Пора открыть дверь, – тихо сказала она Ратто. Тот кивнул, закурил сигарету и с наслаждением затянулся. Затем, не глядя, махнул рукой Пенсне и отправился обратно в спальню. Ему было плевать на всех и преподнесенный им урок уяснили все. За старшего примара ответил Пенсне.
– Судья Изанами ночью скреб в окно, – буркнул он, щупая забинтованную голову.
– Дурной знак, – прошептал Пухляш, переживающий за друга. Примар покосился на него, но промолчал, не желая накалять и без того напряженную обстановку.
Пенсне сорвал тяжелые доски, которыми заколотил дверь, ведущую к помойному люку. Повозился с замком, приложил ухо к дереву и удостоверился, что за ней тихо. И лишь после этого он открыл дверь.
Я приподнялся на цыпочках и посмотрел через плечо Режи, которая всхлипнула и облегченно выдохнула. Месяц сидел на полу рядом с открытым люком, обхватив острые коленки руками и невидяще смотря в пустоту. Он никак не отреагировал на вошедших. Даже не дернулся. Не дернулся он и тогда, когда мы с Пухляшом заперли люк и присели рядом. Я заглянул в потухшие глаза старшего нихила, в которых не плескалось ничего кроме дикого ужаса, вздрогнул, услышав сдавленный хрип Шинаши, рискнувшего войти в коридор, и с трудом проглотил горький комок, застрявший в груди.
– Братка… – прошептал Пухляш, глотая слезы и поглаживая Месяца по руке. Нихил отсутствующе посмотрел на него и снова принялся созерцать пустоту. – Братка!
– Тише, – буркнул я и, кивнув Корочку, взял Месяца за одну руку. Затем, дождавшись, когда коротышка поступит аналогично, поднатужился и поднял нихила с пола. Месяц был податлив и легонько дрожал. Но он ничего не говорил. Совсем ничего. Лишь в его пустом взгляде изредка вспыхивали искорки ужаса. Что же он увидел этой ночью?
Мы не успели покинуть кухню, как в дверях появилась взволнованная Мируку и, скривив губы, расплакалась. Мы, переглянувшись с Пухляшом, не двинулись, однако ноги вдруг стали ватными и слабыми, когда девочка, подавив всхлип, выпалила:
– Дверь открыта. Шинаши… Шинаши ушел.
– Я удовлетворен, – раздался громкий голос Ратто. Примар бросил ленивый взгляд на бледного Месяца, поморщился и повернулся ко мне. – Отведи его в спальню. Сакура сделает чай.
И все. Ни сожаления, ни гнева. Будничный приказ сильного по праву. Вздохнув, я поймал грустный взгляд Сакуры, смутился и потупил глаза. Я снова нихил и в Комнатке снова наступил новый день.
Глава пятая. Новая кровь и новая сказка.
Утром Сундук дал новую кровь. Шинаши ушел, но число жителей Комнатки всегда должно быть одно. Два десятка и семь. Одного не хватало и Сундук исправил это, дав Комнатке новенького.
Ради этого Ратто поднял примаров раньше нихилов, чему я лишь подивился. Однако обязанности нихилов никуда не делись и, получив от Режи, заменившей Месяца, листок с нарядом, я отправился в прачечную за ведрами. Нужно было наполнить большой металлический бак в душевой, потом положить в примарские шкафчики чистые полотенца, заменить обмылки на цельные куски мыла и остаток дня провести «на подхвате», как это часто называл Месяц. Месяц…
Он так и остался лежать в кровати после подъема. Ратто, встретившись взглядом с Режей, мотнул головой, когда девочка пыталась разбудить старшего нихила. Жест был понятен без слов. Ратто разрешил Месяцу отлежаться, а я в который раз удивился его противоречивости. С одной стороны, он неплох, но в тот же момент делает что-то такое, что вызывает одно
