все понимаю, но ничего с собой поделать не могу. Сама на себя злюсь, – она говорила, поднимая ногу и позволяя Сюру стянуть с ноги комбез. Затем подняла вторую ногу. – И знаешь, я скучаю по Муру. Как вспомню его, так внизу становится мокро.
Она затрясла ногой, стараясь скинуть с ноги комбинезон. И когда она полностью обнажилась, показав большой живот с вылезшим, как шишка, пупком, Сюр, слушая ее исповедь, помог женщине забраться в капсулу, посмотрел, чтобы она удобно улеглась.
Лежа на ложементе капсулы и смотря на Сюра снизу вверх, Руди спросила:
– Ты меня ненавидишь, Сюр?
– Нет, Руди, – ответил Сюр и закрыл крышку.
Он не услышал, как она прошептала:
– А я тебя ненавижу…
В капсулу пошел сонный газ, и Руди тут же уснула.
Сюр набрал программу коррекции гормонального фона и, сидя за пультом, автоматически набирал нужные ему символы. Его мысли крутились, возвращая его к разговору в кают-компании.
После объяснений Гумара до него неожиданно дошло, что оба специалиста по искусственному интеллекту – профессор Никто и Гумар – внесли свой вклад в то, что случилось с Евой. Профессор дал ей программу активации андроидов и переложил на нее работу по инициации искинов. Гумар сделал так, что матрица сознания человека, вложенная в Еву, стала главной программой в андроиде, определяющей ее поведение. Горв дал ей установку (это если профессор прав) на проведение диверсий против коммуны и сбор шпионских сведений. Ева создала себе помощников для диверсий. И все это наложилось на матрицу сознания Овелии, а она оказалась сверхэмоциональной ходячей бомбой.
«И что, – задался Сюр мыслью, – это я в итоге виноват? Если бы я не решил очеловечить андроидов, то ничего бы не было? Или было? – спросил он себя. – Это похоже на роковое стечение обстоятельств. Остается непонятным момент – если Ева диверсант, почему несвоевременно сорвалась и начала меня преследовать, чтобы убить?..»
– У вас старая прошивка медкапсул на корабле, – прервал его мысленные рассуждения Малыш. Сюр поднял голову и спросил:
– Ты это сейчас о чем?
– О том, что программа капсул устарела. У меня есть посвежее. Хочешь, я поменяю прошивку.
– Ну, не знаю – задумался Сюр, – это не опасно? Я техник. Наладить там, разобрать, поменять блок. В прошивках не разбираюсь. Не повредит это Руди?
– Нет, не повредит. Только лучше станет. Так ставить новую прошивку?
Сюр задумчиво склонил голову и махнул рукой.
– Давай, Малыш. И скажи, ты можешь проследить за состоянием Руди и понять, почему ее так накрыло?
– Что значит накрыло?
– Э-э-э… Это значит – я хочу знать, все ли с ней в порядке. Может, кто-то как-то сумел изменить ее поведение. Оно для нее не является стандартным.
– Могу сразу сказать, – ответил Малыш. – В ее нейросети «червь», он прячется в разделе гормоны.
– Что у нее? Вирус? – удивился Сюр. – Как это возможно? У нее стоит защита…
– Защиту можно обойти, если знаешь как. Червь, он вроде вируса, только меньше. Я заблокировал червя и сейчас могу перебросить в свой карантин, на санобработку. Расчленю и узнаю, что он делает.
– Давай, – Сюр стал серьезным. То, что теперь человек стал объектом чужого вмешательства, его сильно насторожило.
«Что же это происходит?» – задался он вопросом, а Малыш уже рассказывал о результатах проверки.
– Нейросеть Руди очищена от вредоносных программ. Ей установлен базовый антивирус специалиста по кибербезопасности контрразведки ВКС республики Новая Церсея. Он больше не пропустит зараженные файлы и даст сигнал на искин капсулы о попытке взлома защиты, тот передаст данные на аналитический искин корабля. Вам, Сюр, я не мог инсталлировать такую программу. Ее сожрал ваш паразит. Итак, что делал «червь» в Руди. Он проник с программой стабилизации гормонального фона. На первый взгляд он выглядел как программа, заглушающая всплески либидо Руди, но при этом повышал его скачком при встрече с мужчинами не ее семьи. Я уже использую озвученный вами, Сюр, термин. И одновременно он возбуждал негативные эмоции при общении с членами семьи, мужчинами.
– Конкретно на кого распространялись негативные эмоции? – спросил Сюр.
– На вас, капитан, и на Гумара.
– А профессор?
– Он проходит как чужой, и у нее было к нему влечение.
– Ты можешь сказать, откуда пришел к ней этот червь?
– Могу сказать, из какой капсулы, – ответил Малыш. – Из третьей.
Сюр посмотрел в сторону капсулы номер три.
– Я тоже там лежал, – произнес он. – Я, Руди и Горв. Никто лежал во второй.
– У вас нет червя, его сожрал ваш паразит, Сюр. Вернее, брат.
– Спасибо, Малыш, но мог бы предупредить. Это был тот же червь?
– Нет, другой. Его следы остались в карантине.
– Молчун, уничтожь следы червя, – распорядился Сюр и обратился к Малышу: – Какие программы установлены на третьей капсуле?
– Стандартные и дополнительно матрицы слепка сознаний капитана Оверграйта, инженера Ибрагима, Овелии. Всего три.
«Так, – задумался Сюр. – Что можно понять из полученной информации? То, что кто-то пытался воздействовать на Руди и на меня. С какой целью? Посеять раздоры в коммуне и развалить ее изнутри? Вполне возможно. Но кто этот неведомый диверсант, оставляющий явные следы? Почему никто не может его найти по следам? Может, это какой-то зараженный искин и нам его подсунули на черном рынке?» Сюр почувствовал неприятный холодок внутри себя. Он попал в положение, которое не контролировал, и не понимал замысел неведомого противника.
«Скорее всего, Никто прав. Это работа агента МАБа. И эту версию надо принимать. Иначе придется подвергнуть Никто и Гумара полному сканированию. Это точно развалит коммуну… И такое недоверие подорвет веру людей в меня. Но и я не верю, что кто-то из них диверсант… И что делать?» – задал он себе вопрос, на который у него не было ответа.
– Малыш, – помолчав, произнес он, – я хочу лечь в капсулу номер три. Активируй программу Овелии, и если что-то будет подвергать меня опасности, вытаскивай оттуда и проследи за всеми событиями, которые будут происходить. Проанализируй их. Я так понимаю, у тебя самая полная матрица слепка сознания Никто и специалиста-контрразведчика.
– Да. Я такой…
– Присматривай за Руди, Малыш…
– Не беспокойтесь, капитан Сюр, я прослежу за ней.
Сюр разделся и лег в капсулу. Он не знал, что искать, но хотел поговорить с Овелией, увидеть ее и попрощаться с ней. Он уже решил уничтожить слепок ее сознания, состряпанный из разрозненных обрывков памяти Оверграйта и Ибрагима.
Вскоре он уснул и проснулся в полутемной комнате, в постели. Он был укрыт белой простыней, в комнате носились еле ощутимые запахи цветов из встроенного в стену ароматизатора. Он был один. На тумбочке горел ночник.
Это была спальня
