голосом и жеманничая, как я делал с перерожденцем Сакаи на кладбище, отыскивая могилу банщицы Юко.
Одна улица сменяла другую. Квартал был небогатым, но опрятным. Улицы ровно утрамбованы, чисто подметены, кое-где даже вымощены. Глиняные, дощатые и бамбуковые заборы одинаковой высоты. Фасады домов. Ряды лавок под длинной общей крышей. Вывески на любой вкус. У магазинчика шорников скучала одинокая лошадь — за обновками явилась, что ли? Дальше торговали курительными свечами и благовониями. Даже слепой определил бы это по запаху.
Потянув носом, отец чихнул и остановился. Глянул направо, налево. Потерял направление, понял я. Вспомнилось дело с мстительным онрё: там аромат цветка мертвецов привёл перерожденца к искомому дому, здесь же…
Отец решительно зашагал обратно. Сообразив, что старый настоятель не поспевает за ним, сбавил шаг, обернулся:
— Прошу прощения, Иссэн-сан. Запах сбил меня с толку. Вокруг того дома стоял такой же. Полагаю, я не там свернул. Больше не ошибусь!
Улицы ложились под ноги одна за другой. Похоже, ночная стража не оставила без внимания ни одну из них. Мы свернули за очередной угол, и отец с облегчением выдохнул:
— Пришли.
Кажется, он уже и сам сомневался, что отыщет злополучный дом.
Мы проследовали в конец улочки и остановились перед приземистым строением. Дом стоял прямо на улице, хотя большинство других домов прятались за заборами. На вид он был вполне жилым, в отличие от памятного мне дома банщицы Юко. Ага, ставни на окне открыты. Качается под ветром бамбуковая штора. Сухой перестук планок: тэн-тэн-токудэн, тэн-тэн…
Я мотнул головой, гоня накатившую сонливость. Да, тут и впрямь пахло благовониями. Запах не выветрился до конца.
— Эй, хозяева!
Если дом пуст, мы войдём. Но что, если Нобу делил жилище с кем-то ещё? Ломиться в обитаемый дом без приглашения — не самый достойный поступок. А главное, это скверный способ расположить к себе хозяина, вызвать его на откровенный разговор.
— Эй!
Я шагнул ближе, постучал в дверь. Выждав, грохнул кулаком. Вышло даже внушительней, чем я ожидал.
— Есть кто-нибудь?
— Жильё снять хотите?
Голос шёл откуда-то сбоку. Я обернулся.
Из соседней калитки высунулась женщина: нестарая, одетая как мужчина, в штаны и полотняную, схваченную поясом куртку. Голову она повязала платком на сельский манер.
— Для троих? — любопытствовала она. — Впервые такое чудо вижу: два самурая и монах! Семья, что ли? Дед, отец, сын… Издалека приехали?
— Семья, — согласился я. — Издалека.
Отец было фыркнул, но я придержал его за руку: молчи, мол! Сдерживать настоятеля не было нужды: святой Иссэн и так помалкивал, улыбался женщине.
— А мы, — тарахтела женщина, — из Дзибасавы. У мужа моего ткацкая мастерская, мы в Акаяму шёлк возим. Наши шелка нарасхват: и кинся для летних кимоно, и ро, опять же для лета, и риндзу, самый дорогой. Два раза в год приезжаем с товаром, тут и селимся, пока торговцы не рассчитаются…
— На этой улице? — спросил я.
Ответ был очевиден, но мне следовало поддержать беседу.
— Где же ещё? Тут вся улица под сдачу! Что ни дом, то съёмный. Кто на день селится, кто на месяц… Вы к монаху ломитесь? Амулетов купить приспичило? Вы лучше в лавку, в «домик в переулке» [22]. Монаха нет, ушёл куда-то, второй день как ушёл…
— Жаль, — огорчился я. — Хотелось прямо из святых рук.
Теперь фыркнул старый настоятель.
— А вы, уважаемая, не знаете, кому принадлежит этот дом?
— Как не знать! — женщина подбоченилась, гордая своей осведомлённостью. — Мы с мужем раньше здесь и останавливались, а потом уже по соседству перебрались, чтоб дешевле. Это дом Шиджеру, у них с братом скобяная лавка на Большой Западной… Брат, слыхала, помер: так или нет, не скажу.
Другими глазами я посмотрел на дом, который арендовал монах-двоедушец Нобу. Шиджеру, собачник ты эдакий! Значит, это твой дом?
«Монах какой-то. Жирный, противный. Жирный, а бегает — не угонишься!..»
Не какой-то жирный, никому не известный монах, а Нобу, торговец амулетами. И ты это знал, Шиджеру, только мне решил об этом не докладывать. Ладно, поняли мы, запомнили мы.
— Вы ничего такого не замечали? — вернулся я к женщине. — По ночам, а? Шум, гам, свет? Вопли?! Я про монаха…
— Замечала, — охотно согласилась женщина. — Шум, гам, вопли.
— Давно?
— Пару дней назад. Может, больше, не помню уже.
— Доложили, куда следует?
— И не подумала.
— Испугались?
— Чего тут бояться? — изумилась моя собеседница. — Он монах, у него амулеты. Мало ли кто к нему за полночь является? Небожитель с облаков спустился, бес из горшка выпрыгнул… Моё-то какое дело? Ко мне бесы не лезут, и ладно.
Глаза её сузились, заблестели:
— А вы чего спрашиваете? Вы, небось, воры, да? Переоделись самураями, старичка в рясу обрядили, для глаз отвлечения? Вы воруйте, я не против. Станете уходить, со мной подели́тесь. За молчание, а? Иначе шум подниму. Как вы спрашивали? Шум, гам, вопли!
— Городская стража! — рявкнул отец, отстраняя меня. — А ну живо в дом!
И вслед женщине, метнувшейся во двор:
— Услышу хоть слово, арестую!
В сердцах он пнул захлопнувшуюся калитку:
— Делиться с тобой? Награбленным?! Ах ты дрянь!..
3
«Прошу вас, не трогайте эту вещь»
Дверь жалобно заскрипела, открываясь. Она была не заперта. Отец хотел войти первым, но я не позволил. Предупредил:
— Внутри ничего не трогайте. Сначала осмотримся.
У входа я разулся: во-первых, это уважение к дому и хозяевам, и не важно, что в доме никого нет. Во-вторых, привычка давно стала частью меня самого. А в-третьих, ни к чему оставлять на полу грязные следы, затаптывая другие следы, которые могут обнаружиться.
Поискав взглядом стойку для плетей, я решил, что это уже слишком, и оставил оружие за поясом.
Короткий сумрачный коридор оканчивался раздвижной дверью. Рисунок на бумаге выцвел: ветви ивы на фоне то ли неба, то ли пруда, не разберёшь. Два проёма справа и слева. Оба открыты, бесстыже демонстрируя нутро комнат: жалкой каморки слева, и чуть побольше — справа.
Отец указал направо:
— Что бы тут ни творилось, полагаю, это было здесь.
Я кивнул:
— Хорошо. Сперва осмотрим другие помещения. Место происшествия — в последнюю очередь.
— Да, Рэйден-сан, — согласился старый настоятель.
— Да, Рэйден-сан, — эхом откликнулся отец.
В сердце колыхнулась, ударила в скалы волна беспокойства. Старше годами, опытом, положением, они не возразили мне ни словом. Мой начальник в службе Дракона-и-Карпа, Иссэн Содзю, всем видом показывал, что веер первенства сейчас у меня в руках. Вспомнилось:
«Ну какой из меня старший дознаватель? Эта должность чисто формальная. От меня требуются скорее советы или одобрения,
