Перед тем, как раздался визг, я услышал что-то вроде: «Добродетель нельзя уничтожить, а зло…»
Он наморщил лоб:
— «А зло уничтожит себя!» Нет, не так… О, неизбежно! «А зло неизбежно уничтожит само себя!»
— Благодарю вас. Вы мне очень помогли. Теперь, я полагаю, вы с сыном можете идти.
Голос старика оставался мягким. Но этой мягкостью не обманулся бы и ребёнок.
— А вы, Иссэн-сан? — спросил я.
— А я бы хотел здесь задержаться.
— Как скажете, — я поклонился. — Где вас найти, если мне понадобится ваш совет? В обители? В городе?
Когда понадобится, мысленно поправился я. Можно биться об заклад, что эта надобность возникнет очень скоро.
— Я пришлю кого-нибудь в управу, — старик не отрывал взгляда от куклы. — С сообщением, где меня искать.
— Хорошо. Удачного вам дня!
В том, что старый монах выполнит своё обещание, я нисколько не сомневался. Покидая пристанище злополучного Нобу, я подумал, что настоятель Иссэн и секретарь Окада обладают сходным умением: в нужный момент они призывают посыльных неведомо откуда.
Если бы выяснилось, что прямиком из ада — я бы не удивился.
4
Что ни делается, всё к лучшему
— Скажите, Хидео-сан…
— Я слушаю.
— Господина Хасимото можно застать в управе днём?
— Да.
— Тогда я готов выполнить обещание и сообщить обо всём вашему начальнику.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
— А как же ваш отчёт, Рэйден-сан? — отец тоже перешёл на официальный тон. — Подробнейший отчёт? Мои показания?
Похоже, я сумел удивить отца. Но удивление грозило переплавиться в гнев. «Это была ложь?! — явственно читалось за вопросами, произнесёнными вслух. — Отчёт? Показания?!»
Я извлёк из рукава бамбуковый футляр со свитком.
— Что это?
— Отчёт, Хидео-сан. Он уже готов.
— Когда это вы успели?
— С утра, перед встречей со святым Иссэном, я заскочил в нашу управу. Писец всё записал с моих слов. У нас замечательные писцы! Они обучены писать быстро и без ошибок.
— А мои показания?
— Разумеется, они включены в отчёт. Это наиважнейшая его часть. Говорю же, писец записал их с моих слов. Вы мне верите?
О последней фразе я тут же пожалел. Отец смутился, нахмурился, а мне сделалось стыдно. Меньше всего хотелось ставить отца в неловкое положение. Мало ли, какой-такой намёк почудился мне в его вопросе! А даже если и не почудился… Если отец теперь захочет взглянуть на отчёт, прежде чем я подам его господину Хасимото — выйдет совсем уж некрасиво. Получится, что он мне не доверяет, подозревает… Если подтвердится обман с моей стороны — я потеряю лицо перед родителем. Если обман не подтвердится — отец потеряет лицо перед сыном…
— Верю, — после долгой паузы согласился отец.
— Простите меня, ото-сан! Я хочу, чтобы вы прочитали отчёт!
— А я отказываюсь.
— А я настаиваю!
— А я отказываюсь. Пойдёмте, мы зря теряем время.
— Вы намерены идти со мной?
— Да.
— Но мы же договаривались, что я пойду один!
Отец промолчал. Мы пойдём вместе, вот о чём он молчал. Увы, я сам загнал себя в ловушку. Требовать, чтобы отец не сопровождал меня в управу городской стражи — теперь это было бы равносильно признанию во лжи.
— Хорошо, ото-сан.
Я подавил вздох. Драться на плетях с сыном Ясухиро-сенсея — и то было легче.
— Но говорить с господином Хасимото буду я, как дознаватель, ведущий это дело. Если же у господина Хасимото возникнут к вам вопросы, вы ответите на них в моём присутствии.
Отец задумался.
— Хорошо, — кивнул он.
Кажется, мы оба испытали облегчение.
Сегодня мы были в одежде без служебных гербов, но стражники в воротах Правительственного квартала нас узнали. Тем не менее, порядок есть порядок.
— Назовите свои имена и цель визита!
— Торюмон Рэйден, дознаватель службы Карпа-и-Дракона.
— Торюмон Хидео, старшина караула городской стражи.
— С какой целью следуете?
— К начальнику городской стражи господину Хасимото.
— С докладом!
— С важным сообщением.
Расступились, пропустили.
Я заранее проговаривал про себя обращение к господину Хасимото, когда ворота управы, едва мы к ним подошли, распахнулись навстречу. Вот это осведомлённость! О нашем визите известно, нас встречают!
Надувшись от гордости, я едва успел посторониться. Из ворот, являя собой безупречный вкус и строгое достоинство, верхом на вороной кобыле выехал никто иной, как начальник городской стражи.
В седле он сидел — мне на зависть.
— Господин Хасимото!
Поклон отца был вдвое почтительней моего, хотя и я не оплошал. И то верно, у каждого своё начальство.
— Мужчины семьи Торюмон? — Хасимото придержал лошадь. — Рад вас видеть.
— Просим прощения за беспокойство!
— Мы к вам по делу…
— Надеюсь, оно не займёт много времени?
Вопрос ясней ясного подтверждал, что нам не следует испытывать чужое терпение.
— Говорите, — велел Хасимото. — Я слушаю.
Спешиться он и не подумал. Напротив, послал лошадь вперёд, шагов на пятнадцать от ворот. Мы двинулись следом. Предусмотрительность начальника городской стражи восхищала: мало ли о чём пойдёт разговор? Караульным вовсе не обязательно его слышать.
— Считаю своим долгом, — начал я, — сообщить вам, что во время ночного дежурства старшина патруля Торюмон Хидео стал свидетелем происшествия, связанного с дознанием службы Карпа-и-Дракона. Проявив исключительное благоразумие…
Отец хотел перебить меня, но я не давал ему вставить и словечка:
— …он покинул место происшествия и сообщил мне о важных обстоятельствах дела. Этим он оказал большую помощь дознанию…
— Считаете, его поступок заслуживает благодарности?
Я поперхнулся уже заготовленной речью. Всё свелось к резкому выдоху:
— Да, господин!
А что ещё мне оставалось?!
— Согласен, — бросил начальник стражи, довольный, что разговор исчерпался, так толком и не начавшись. — Объявляю вам благодарность, Хидео-сан!
Это значило больше, чем могло показаться на первый взгляд. Каждый самурай знал, что количество благодарностей, полученных им от господина, определяет место, которое он занимает во время советов и заседаний, право высказать своё мнение и очередность таких высказываний. Разумеется, большее значение имели письменные благодарности, но и устные стоили дорого.
— Милость господина превыше небес!
Кланяясь, отец готов был провалиться сквозь землю от стыда. Но тут я ничего не мог поделать.
— Это всё?
— Да, господин!
— Тогда передавайте мои наилучшие пожелания господину Сэки.
Не двигаясь, склонив головы, мы стояли посреди улицы, пока господин Хасимото не скрылся за поворотом. После этого мы отправились восвояси, стараясь не смотреть друг на друга. Конечно же, отец считал благодарность незаслуженной. Он-то полагал, что достоин взыскания! Но отказаться от благодарности, высказанной господином вслух, отец не мог — это было бы прямым оскорблением, заявлением о том, что господин недостаточно проницателен, что он не в состоянии отличить белое от чёрного.
Что ни делается, подумал я, всё к лучшему. Радуйся, Торюмон Рэйден, обладатель Лазоревого дракона! Будь мой дракон настоящий, из
