Стану одной из лучших.
Наставник по стрельбе вскоре доверил мне тяжелое оружие. Оно было со мной всю войну. «Твой друг», – так Коул называл мои черные стволы, и я всегда смеялась в ответ.
Ведь оружие и правда было мне верным другом.
– Да, именно так, – сказал Мельтиар, когда я положила оружие на колени и накрыла ладонью приклад. – Теперь закрой глаза.
Я послушалась.
Это простое упражнение, знакомое каждому воину, каждому скрытому. Закрыть глаза и пытаться различить звуки, движения воздуха, дальние отголоски чувств. Мы учились этому перед тем, как отправились жить среди врагов. Мы должны были всегда ясно понимать, где находимся: чтобы, проснувшись в чужом городе, случайно не заговорить на родном языке, даже с закрытыми глазами не выдать себя ни жестом, ни словом. И чтобы уметь находить путь в полной темноте и стрелять наугад, не видя цели.
Не нужно быть магом, чтобы научиться этому.
Мир покачивался, едва приметно и плавно, но в нем таилась память о шторме, о тошноте, подступавшей к горлу, о молниях в небе и о раскатах грома.
Нет, я не должна вспоминать бурю, должна ощутить то, что происходит сейчас.
Ветер касался лица, дышал солью, выбившаяся прядь щекотала губы. Внизу, за бортом корабля, шептало море: повторяло угрозы и обещания, ни на миг не давало забыть о себе. Крик птицы взмыл над плеском волн и затих в вышине.
Звуки, которых я почти не замечала обычно, стали ярче, ближе. Звонкие оклики, удары крыльев по воздуху, скрип разматывающейся лебедки, грохот откинутого люка, дрожь в досках палубы, эхо шагов. Бочка, на которой я сидела, чуть слышно поскрипывала в лад с движением корабля, в такт качающемуся миру. Мои ноги опирались на мотки каната – даже сквозь пропитанную солью подошву я чувствовала упругие, неподатливые кольца.
– Смотри внимательнее, – сказал Мельтиар. – Смотри ближе. Глубже.
Его голос был сейчас неукротимым, как река. Темнота и свет, каждый звук – новая грань, течение, зовущее в глубину, влекущее к себе. Совсем близко – достаточно протянуть руку. Но даже не касаясь, я чувствовала Мельтиара: вот он передо мной, раскаленный, как сердце битвы. Его движения и слова разрезали воздух, соленый ветер не остановил их. Они вспыхнули, и я зажмурилась крепче.
Слезы обожгли веки, сердце переполнилось, пропустило удар. Слова Мельтиара, его имя, темнота, ему подвластная, и его воля – были повсюду, в каждом глотке воздуха, в каждой мысли. Так близко – в моей душе, в оружии, в голосах, отзвуках шагов, во взмахах крыльев.
Я так люблю его. Он – моя жизнь.
Я не смогла сдержаться – горячая слеза потекла по щеке.
Я всмотрелась глубже, сквозь бушующее в сердце чувство. Мне показалось, я падаю – корабль исчез, море исчезло. Я не перестала ощущать и слышать, мое сердце билось и горело по-прежнему, слеза текла, оставляя соленый след, – но каждое прикосновение, каждый звук превратились в росчерки, яркие и бесплотные.
Я падала или летела – искра в бескрайнем потоке. Тьма сияла ярче полуденного солнца, оглушала безмолвием, и Мельтиар был так близко, совсем рядом, повсюду.
Это то, о чем говорил Кори? Мысль вырвалась, помчалась вперед быстрее меня. Сила Первого источника, идущая к каждому из нас?
И Мельтиар отдает нам эту силу, каждый миг.
Я глубоко вздохнула, и мне показалось – мое тело меняется, меняется оружие в руках, становится прозрачным и легким, и…
– Остановись, – велел Мельтиар. – Открой глаза.
В первый миг небо ослепило меня. Все вокруг стало таким реальным, надежным и ярким, даже зеленоватые переливы моря не казались сейчас враждебной бездной.
Мельтиар сжал мою руку и сказал:
– Мы на корабле, не забывай. Когда окажемся на твердой земле, я начну учить тебя черпать силу.
Я кивнула, поспешно вытерла слезы. От них мой голос стал ломким и слабым.
– Тебе кажется… у меня получится?
Мельтиар смотрел на меня пристально, ветер путал темные пряди волос, солнечные искры плясали на них, но не касались глаз.
– Мне не кажется, – ответил Мельтиар. – Я знаю.
33
Беспамятство стало хрупким, как тонкий лед. Каждый шаг, каждая мысль грозят разломить его. Воспоминания рвутся наружу, мне все трудней удержаться, не окунуться в них с головой. Прошлое отступает, лишь когда я слушаю предвестников Эртаара, сообщающих о нашем движении. И когда учу Бету и смотрю, как ее душа открывается вечному потоку, мысли вспыхивают и глаза начинают сиять. Как и все звезды, моя маленькая звезда излучает свет.
Я злюсь на Ирци и каждый раз давлю это чувство, чтобы оно не коснулось Беты. Но злость тлеет, как угли под золой: я не прощу его. Ирци считают хорошим наставником, среди его учеников – и младшие звезды, и крылатые воины. Команда Киэнара в детстве занималась у него, и у него же сперва учились мои личные предвестники: Арца, Лаэнар, Рэгиль, Амира. Но тот, кто не видит искру магии в каждом из нас, недостоин называться наставником.
Я стою на палубе, забыв, куда шел. Черные паруса раздуваются надо мной, заслоняют небо, я вижу лишь серые клочья облаков. Море утеряло синеву, оно сейчас цвета стали – так похоже на волны у наших берегов, похоже на мой сон. Но это не сон. Я больше не жду прихода врагов, я победил их, наш корабль – военный трофей.
Я оборачиваюсь, пытаюсь понять, что хотел сделать, но память вгрызается в душу, смыкается сводами тайного этажа. Слова и образы, угасшие давным-давно, горят в воспоминаниях – так же ярко, как память о вчерашнем дне. Я чувствую – можно оттеснить их, превратить в полустертые тени, но я не стану так делать. Каждый час в чертогах тайны был для меня драгоценностью, каждое слово старших звезд – путеводным светом.
Даже когда я спорил с ними, даже когда злился на них.
– Мельтиар!
Я вскидываю голову, отбрасываю прошлое – движение такое резкое, что волосы бьют по лицу, – и вижу Киэнара.
Он идет ко мне, уверенно и ровно, словно всю жизнь ходил по палубе. Одно крыло полураскрыто, ловит равновесие и ветер, черные пластины гудят. Киэнар без перчаток сейчас, без шлема, и волосы стянуты в тугой узел, ни одна прядь не выбивается на волю. Киэнар смотрит мне в глаза без вызова, почти спокойно, – но я ловлю его руку и понимаю: он измотан, в смятении, он давно хочет поговорить со мной.
Лишь бы он не стал просить прощения. Я ненавижу, когда у меня просят прощения.
Сила течет от меня к Киэнару сквозь наши сомкнутые руки.
– Хочу, чтобы ты знал, – говорит Киэнар, не отводя взгляда. – Я делал это не ради себя.
Просил вернуть всех домой. Перечил мне. Дрался со мной. Не ради себя.
Я говорю:
– Никогда не спорь со мной, когда я отдаю приказ. – И добавляю: – Можешь спорить сейчас.
– Сейчас нет смысла, – отвечает Киэнар.
Он
