второй коробкой, которую также загрузил в фургон.
Странное дело: стоит какое-то время последить за человеком, и начинаешь поневоле ему сопереживать. Вот и я, глядя, как Кевин, пошатываясь, выходит из дома с третьей коробкой, с трудом подавил желание выскочить из машины и помочь ему. Тогда, пожалуй, дело пошло бы скорее. А так нам оставалось лишь ждать и со скуки время от времени фотографировать.
К великому отвращению Лесли, я таки съел сэндвичи с колбасным фаршем, сыром и корнишонами.
– И мы теперь весь день будем этим дышать? – спросила она.
– Ну, я ж не могу не выдыхать, – пожал я плечами, – это непроизвольно получается.
– Тогда открой окно.
– Еще чего, – отозвался я, – там холод собачий.
Порывшись в бардачке, я нашел освежитель воздуха в форме елочки и повесил на зеркало заднего вида.
– Вот, пожалуйста.
От неминуемой смерти – или, по крайней мере, от тяжелых травм – меня спас Кевин, который как раз сел в фургон и тронулся с места. Через пару минут, записав адрес дома и сообщив его в отдел для базовой проверки, мы выехали за ним.
Следующим пунктом у Кевина значился склад в пятнадцати минутах езды отсюда, на противоположной стороне Вествея. Наверно, единственный во всем западном Лондоне избежавший реновации. Сохранились даже старые погрузочные выходы с широкими деревянными створками, краска на которых облупилась и полиняла, из синей став грязно-серой.
Подъехав ближе, мы увидели, как Кевин вылез из фургона, дошлепал до входа, отпер пешеходную дверцу в воротах и скрылся внутри.
– Мне это надоело, – заявила Лесли. – Пошли за ним, посмотрим, что там.
– Если сейчас дадим ему уехать, – возразил я, – то сможем спокойно облазить этот склад сверху донизу, и никто не узнает.
– Для этого нужен ордер на обыск, – вздохнула Лесли. – С другой стороны, можем дождаться, пока малыш Кевин – которого ты, как я понимаю, вчера застал за избиением человека – вынесет еще пару коробочек. Это будет означать, что нас просто заинтересовало его подозрительное поведение. А уж когда попадем внутрь…
Спорить было трудно, и мы решил действовать по этому плану. Последовали за Кевином, когда он открыл створки погрузочного выхода и въехал на склад. А он нас даже не заметил, пока не вылез из фургона и не обошел его, чтобы разгрузить.
– Это был не я, – сразу же выпалил он.
– Что – не ты? – спросил я.
– Ничего.
– А что это у тебя, Кевин, в коробках? – поинтересовалась Лесли.
Кевин открыл было рот, собираясь снова сказать «ничего», но сообразил-таки, что это будет слишком глупо даже для него.
– Тарелки, – ответил он.
И не соврал: каждая коробка была доверху набита посудой. Сделанной из той же красновато-бурой глины, что и миска, найденная в доме Джеймса Галлахера. И осколок, которым его убили. Но это было еще не все.
Погрузочная площадка располагалась на двух этажах и тянулась через весь центр помещения. В противоположном ее конце также был грузовой выезд с деревянными створками. Они открывались прямо на служебную дорогу вдоль канала Гранд Юнион, торцом к которому стояло здание. По обеим сторонам от погрузочной площадки тянулись собственно складские помещения. Такая же планировка повторялась на втором этаже, только там они были больше. И все их, кроме одного, заполняли ветхие деревянные стеллажи, ломившиеся от керамики. Поручив Кевина заботам Лесли, я пошел осматривать склад. Местами стеллажи таки рухнули, породив кучи разбитых тарелок с блюдцами, на которых легко можно было поскользнуться. В дальних помещениях я обнаружил на увитых паутиной полках ряды супниц и мисок, покрытых толстым слоем пыли. В каждом зале четко слышался шорох – это разбегались крысы. В одном была длинная узкая полка, на которой, словно рота миниатюрных Далеков, выстроился ряд солонок. А под ней, на другой такой же полке, шеренга толстяков в треуголках – кружки Тоби [35]. Я взял пару таких в руки, чтобы рассмотреть получше. И, едва коснувшись, ощутил вестигии: вонь свинарника, бульканье холодного пива и смех. Кружки были, похоже, ручной работы – лица толстяков немного отличались друг от друга. Выходя, я чувствовал, как они злобно глядят мне вслед. В другом зале среди сливочников и вроде бы ночных горшков обнаружилась целая полка статуэток, изображающих мою старую знакомую – Богиню, Смущенную Скульптором.
Один зал в дальнем конце первого этажа частично освободили от стеллажей с посудой. Вместо них там стояла высокая, почти в рост Лесли, печь для обжига мощностью в 15 киловатт. Совсем новая, еще целиком запакованная в пузырчатую пленку. Потом я узнал, что это самый большой и мощный агрегат подобного типа, который можно купить сразу, не изготоваливая на заказ. Рядом выстроились упаковки поменьше, в них оказались стойки для обжига. Вокруг лежали пакеты с сыпучими веществами странных цветов. Как потом выяснилось, это были красители и ингредиенты для разных видов керамической глазури.
Я вспомнил о внезапном увлечении Джеймся Галлахера керамикой. Такая печь стоит минимум пару тысяч, а отдел убийств выявил бы такой крупный расход в первый же день расследования. Как и оплату аренды, если бы Галлахер снял этот склад под мастерскую.
– Где ты это все взял? – спросил я Кевина.
– Что взял? – испугался тот. Даже в помещении он не снял с головы капюшона, будто боялся, что мозги вылетят через уши.
– Посуду, – пояснил я. – Товар, который ты пытался всучить торговцам на Портобелло.
– Здесь и взял, где ж еще, – ответил Кевин.
– А точно не на Москоу-роуд?
Кевин возмущено вытаращился на меня.
– Вы что, за мной следили?
– Да, Кевин, – кивнула Лесли, – следили.
– Это, вообще-то, нарушение Европейской конвенции о правах человека, – заявил Кевин.
Я глянул на Лесли – мол, бывают же такие идиоты? Она пожала плечами. Мнение Лесли о человеческой природе в принципе гораздо ниже моего собственного.
– А эта штука, – кивнул я на печь, – она чья?
Равнодушно оглядев агрегат, Кевин передернул плечами.
– Понятия не имею.
– Никогда не замечал здесь ничего странного?
– Например?
– Ну не знаю, может, видел что-то типа призраков или звуки странные слышал?
– Да вроде нет, – ответил Кевин.
– Надо звонить Сивеллу, – решила Лесли.
Мы велели Кевину сидеть на поддоне от печи и ждать, а сами отошли туда, где он не мог нас слышать.
– А надо ли ему об этом знать?
– Орудие убийства могли изготовить здесь, – сказала Лесли. – Пусть старший инспектор сам решает, надо или нет.
Я кивнул – против правды не попрешь. А сам подумал: вот где мог пропадать Джеймс во время своих «загулов». Он, конечно, был простым студентом, но с богатеньким папой.
– Я должен побеседовать с сенатором, – заявил
