том, по каким принципам строилось именование людей и существовали ли такие принципы вообще.
— Странно, что Анхарт ушел из дома таким маленьким, — сказал я. Сын Шанны, когда подался в юнги, был всего лишь на три года старше Зайна, а Зайн, по моему опыту, самостоятельно умел только встревать в неприятности.
Говорить о чужих делах отвлекало, помогало не думать о своем…
Шанна покачала головой.
— Это он в отца пошел… Еще маленьким постоянно куда-то убегал, исследовал что-то. В пять лет сам впервые добрался до Броннина, а потом до корневого замка… Отец у него был дикой душой, вот и он таким уродился.
— Дикой душой? — переспросил я. Прозвучало это как нечто большее, чем просто определение.
— А-а, — протянула Шанна, — ты не знаешь… Дикие души — это те аль-Ифрит, в которых слишком сильно проявляется наследие ифрита. Они не могут долго оставаться на одном месте, и они никогда не заводят семьи. Рано или поздно, они уходят…
— Куда уходят?
— Чаще всего в море. Иногда возвращаются, но ненадолго, и уходят, снова и снова. Ищут… все время ищут что-то… — она замолчала, уставившись в окно, будто видела там не зеленый двор, а бескрайнее полотно соленой воды.
Я тоже молчал, переваривая этот новый для меня осколок информации.
— Ваш сын на портрете, — сказал я после долгой паузы, — он совсем не похож на тех аль-Ифрит, которых я видел.
— Да, — согласилась Шанна, — внешностью он пошел в меня. А вот всем остальным — нет.
— Но если он был аль-Ифрит, почему он рос тут? Младшие семьи ведь живут или в замке, или в Броннине.
Хозяйка дома посмотрела на меня с грустной улыбкой.
— В замке живут только те дети аль-Ифрит, которые родились в браке, благословленном как Пресветлой Хеймой, так и духами клана. Дети, рожденные вне брака, такой чести не удостаиваются… Если бы мой сын остался дома, дожил бы тут до совершеннолетия, если бы он благополучно прошел инициацию и оказался сильным магом, если бы он доказал клану свою верность и пользу, то глава мог бы принять его в род и дать ему право основать побочную семью.
Да, сейчас я припомнил, Амана рассказывала о чем-то подобном, когда упоминала бастардов.
Амана…
* * *
В замок я вернулся уже на закате.
Целый день, проведенный в другом месте, потраченный на простую физическую работу, позволил немного успокоиться. Дал дышать чуть легче…
— Рейн! Где ты был? Я волновалась!
Я не ответил. Просто смотрел на Аману, прибежавшую, едва стражники сообщили о моем появлении, и думал о том, что я даже не могу на нее злиться.
Любовь — которой не существовало.
Искра — которая не зажглась.
Чары — которые не сработали.
Тогда почему мне было и грустно, и больно, но при этом все же радостно ее видеть?
Вересия во время инициации получила десять камней.
Я отложил газету, открытую на странице, посвященной высшему обществу Империи. Газетчик там расстилался в славословиях перед новой главой клана Энхард, восхищаясь и льстя так, словно от этого зависела его жизнь. Хотя, может, и зависела — скажи он то, что главе Старшего клана показалось бы оскорблением, кто бы за него заступился? А Вересия за оскорбление вполне могла и убить.
Мне, наверное, полагалось испытывать сейчас злость и обиду — за то, что сестра обманом забрала мое место в жизни и титул — но все чувства словно припорошило серым пеплом. Что-то там, под ним, конечно, тлело, но куда слабее, чем должно было. Просто сил на это не осталось — они все уходили на другое…
Я потряс головой, словно это могло помочь избавиться от навязчивых мыслей, и посмотрел на стопку книг по теории магии, от которой уже начинала пухнуть голова. Кастиан уверенно заявлял, что пухла она не от теории как таковой, а оттого, что я запихнул всю новую информацию себе в голову слишком быстро, она там еще не улеглась и теперь «давила на череп изнутри». Глупость, конечно, даже я знал, что внутри черепа находится мозг и ни на что он не давит, но вот по ощущениям все было так, как Кастиан описывал.
Сегодня был день приезда нашего с Кастианом наставника, но увидеть его пока не получилось. Явился он еще до рассвета, вызвав недовольное ворчание стражи — правда, ворчали они вполголоса и оглядываясь — сразу направился к Хеймесу, которого тоже пришлось разбудить, и до сих пор сидел с ним в кабинете. Что-то они там обсуждали…
* * *
Выйдя из архива, я привычно направился к берегу пруда — после инициации я приходил сюда практически каждый день. Вид воды успокаивал не только мои мысли, но и магию. Последнее время я, кстати, начал ощущать ее физически. Во-первых, как сгусток тепла в центре груди, немного выше солнечного сплетения. Во-вторых, как волны вокруг себя. Словно бы я находился в самом центре водоворота, а вокруг меня все крутилась и крутилась воронка.
Если я все правильно понял из той теории, которую прочитал, это означало, что у меня две основные стихии — огонь и вода. Необычное сочетание — они редко уживались в виде основных в одном человеке. Чаще вода проявлялась с воздухом, а огонь с землей.
Кстати, тот факт, что сгусток тепла находился над солнечным сплетением, говорил, что до пятого уровня магия у меня еще не улеглась. Вот когда этот сгусток опустится ниже и укоренится в той точке, где ребра сходятся, только тогда мне можно будет начать практиковать самые простые заклятия и руны…
— И долго ты планируешь меня избегать? — спросил за моей спиной женский голос.
Я повернулся к Амане. Она стояла от меня в паре шагов и смотрела с выражением, которое было одновременно виноватым и обиженным. Даже не знаю, как ей удалось так гармонично соединить эти чувства.
И что мне следовало сказать в ответ? Что я ее не избегаю? Но это было бы ложью, а лгать мне не хотелось.
Ничего не дождавшись, Амана вздохнула, подошла ближе и тоже села на траву.
— Я же не виновата, — сказала жалобно. Помолчала немного и добавила: — И ты тоже не виноват. Просто так получилось.
— Просто так получилось, — повторил я, очень жалея, что поблизости нет поленницы. Рубка дров оказалась хорошим средством, чтобы, хоть на время, избавиться от
