был опасен, а детенышей, которых нужно защищать, у них тогда не было. А потом вышла она…
payapis.
Предводительница.
– Спросила, зачем я пришел. – Он то сжимал, то разжимал челюсти, а в остальном оставался пугающе неподвижным. – Я стал умолять ее взять меня под защиту.
У меня перехватило дыхание.
– Она засмеялась. Я сказал, что сделаю все что угодно. Я умолял. Они все смеялись. – Он закрыл глаза. – Payashē не защищают kanyin – молодых демонов. Они даже своих сыновей изгоняют на верную смерть, если сир за ними не приходит.
– Тогда… зачем ты пошел к ним?
Он приоткрыл глаза.
– Payapis согласилась.
Я не могла поверить своим ушам.
– У нее больше не могло быть детенышей. Ей было скучно, наверное. Она сказала: «Я буду защищать тебя, а ты будешь слушаться каждого моего слова. Я выращу тебя сильным, а когда ты станешь Dīnen, то вспомнишь то, чему я тебя научила, и изменишь Ahlēavah».
Его взгляд скользнул по мне.
– Я стал слушаться ее. Она научила меня магии. Она научила меня драться. Научила, что неважно, как добьешься победы, – научила добиваться ее всегда, любым путем.
Он замолчал, а я попыталась собраться с мыслями.
– Выходит, – начала я осторожно, – ты научился всему не у своего отца, а у демоницы? Но ты же боишься демониц.
Он раздраженно фыркнул.
– Они сильные. Не физически. Они маленькие, как ты, я мог прижать их к земле и держать. Но ты гораздо слабее, – добавил он.
Я хмыкнула.
– Но их магия, vayanin… Многие из их заклинаний я так и не одолел, хотя payapis и пыталась меня научить. Крылья… они действуют, пока у меня хватает сил их удержать. А payashē, когда хотят лететь, – выпускают крылья и летят. Они не падают на землю так быстро, как я.
Я накрутила на палец подол свитера.
– И как это было – расти среди payashē и учиться у payapis?
– Payashē не хотели, чтобы я жил с ними. Считали, что это глупо – пускать kanyin в свой pashir.
Мне приходилось напрягать мозг, чтобы не потерять смысл демонических слов, которыми он пересыпал свою речь.
– Сначала они меня били. Потом я стал больше их, и они перестали. Они меня уже не ненавидели, потому что я стал приносить кое-какую пользу.
– Да? Какую же?
– Собирал еду, присматривал за их отпрысками. Они все ленивые. Заставляли меня работать за них. – Он медленно выдохнул. – В любой день, в любую минуту они могли меня убить, если бы я им чем-то не угодил. Я всегда оставался добычей, но с ними было безопаснее, чем одному, и я делал то, чего они хотели.
Каково это – расти среди тех, кто может тебя убить в любой момент?
– Когда я стал старше и сильнее, я начал выходить ночью охранять pashir. Это мне больше нравилось, потому что я был не на глазах у payashē. Я убил многих демонов, которые подходили слишком близко. В засаде мне не было равных. Меня никто не видел, пока я не брошусь. Как-то ночью я был на охоте и почувствовал, что меня наполняет магия Dīnen. – Его руки сжались в кулаки. – И я убежал.
Я нахмурилась.
– Как это?
– Убежал подальше от pashir. И больше не вернулся. Dīnen опасны – я не знал, не убьют ли меня payashē, если я вернусь.
Вот так сразу, за одну ночь, вся его жизнь снова изменилась.
– А потом что ты делал?
Он задумался.
– Старался сдержать обещание, данное payapis. Старался что-то изменить.
– Ты что-то изменил для своего Дома, – сказала я. – Ты заставил другие Дома бояться демонов В’альир.
– Hnn… Она бы сказала, что этого недостаточно. – Он уронил голову на спинку кровати, полузакрыв глаза. – Я пытался, но это было imadnul. Я заставил других бояться нас, но они все равно убивают. Демоны В’альир слабы и слишком молоды. Они убивают нас. Я убиваю их. Они убивают еще больше. Ничего не меняется.
– Но ты пытался. И… и когда ты вернешься домой, может быть, в качестве Ivaknen ты сможешь сделать больше, чем когда был Dīnen. – Я неуверенно улыбнулась. – Таких демонов, как ты, больше нет, правда ведь? Ты единственный демон-мужчина, которого учила демоница.
– Я никогда никому не говорил, что жил с payashē. – Он поморщился. – Другие демоны… им бы это не понравилось.
– Почему?
– По многим причинам. – Он чуть-чуть приподнялся. – Ты теперь думаешь обо мне по-другому?
– По-другому? – Я моргнула. – Я… я просто поражена. Что ты смог с этим справиться. Наверняка было страшно.
– Hnn. Было, и не раз.
– И ты жил с демоницами. Вот чего я не ожидала – ты всегда говорил о них так, будто для тебя ничего страшнее быть не может.
– Я лучше других демонов знаю их силу.
– Могущество, – поправила я. – Силы у них не так уж много, раз ты говоришь, что мог их… – Я осеклась и уставилась на него. – Погоди. Ты имел это в виду в буквальном смысле? Тебе приходилось прижимать payashē к земле и удерживать?
Он пожал плечами.
– Но зачем? – ахнула я. – Ты напал на нее?
Он слегка отшатнулся.
– Напал? Нет!
– Тогда что?
– Она сама попросила.
У меня открылся рот.
Он покосился на меня.
– Иногда payashē хотят спариваться, но так, чтобы не было потомства. Когда я подрос, некоторые payashē в pashir стали говорить, что я должен давать им еду.
Челюсть у меня отвисла еще больше.
– Я знал, что они не захотят от меня потомства, потому что я В’альир, но… – Он снова пожал плечами.
– Но? – пискнула я. – Что но?
– Ты покраснела.
– Еще бы! – выпалила я. – Ты же только что признался, что переспал с целой женской коммуной!
– Переспал? Не поним…
– Спаривался, – громко поправилась я. – Ты спаривался с целой кучей демониц! Я думала, ты пока не хочешь детей!
– У нас не было потомства.
– Откуда ты знаешь? У демонов что, есть противозачаточные средства? Любая из них могла случайно забеременеть. Ты же не вернулся и не знаешь…
– Случайно? – Он вытаращился на меня. – У hh’ainun потомство бывает случайно?
Сбитая толку, я слегка откинулась назад.
– Бывает. А у payashē не так?
– Мы сами выбираем, когда иметь потомство. Часто payashē подпускает к себе демона для спаривания, но не хочет, чтобы он был отцом. Демоны не знают, когда payashē решит иметь потомство, а когда нет.
– Значит, какие-то демоницы выбрали тебя, чтобы ты спаривался с ними?
Он сел прямо, уперев руки в матрас между коленями.
– Почему ты злишься?
Злюсь? Я не злилась. Нисколько. Мне просто было… не по себе. Вот
