не уставая благодарить их:
– Спасибо, друг! Спасибо тебе! – Улыбаясь, будто сумасшедший, он сунул Ищейке в руки… ковригу хлеба.
– Хлеб. – Ищейка принюхался. Коврига пахла как настоящий, всамделишний хлеб. – Что за черт? – Толстяк в фартуке приволок с собой целую телегу хлеба и раздавал его входящим в город. – Кто он вообще?
Молчун пожал плечами.
– Пекарь?
Думать времени не было. Их тесной толпой собирали на площади, где уже толкалось и ворчало множество людей; по краю стояли солдаты всех мастей, старики и женщины, уже уставшие радоваться и выкрикивать приветствия. Посреди этого безумия на перевернутую телегу взобрался пухлый офицер в черной форме и блеял, как потерявшийся козлик:
– Восьмой полк, к Четырем углам! Девятый, к Агрионту! Если вы из десятого, то, черт вас задери, ошиблись воротами!
– Я думал, нам в порт, майор!
– В порту подразделения Поулдера! За нами – северная часть города! Восьмой полк, в Четыре угла!
– Я из четвертого!
– Из четвертого? Где твоя лошадь?
– Погибла!
– А мы? – прокричал Логен. – Северяне?
Офицер выпучил на него глаза и всплеснул руками.
– Просто идите туда. Встретите гурков – убивайте! – Он ткнул себе за спину большим пальцем. – Девятый полк, к Агрионту!
Логен нахмурился.
– Тут нам делать нечего.
Он указал на башню, что высилась над зданиями за широкой, заполненной солдатами улицей. Огромное здание, должно быть, построенное на холме.
– Разделимся и встретимся там.
Он устремился вперед, за ним – Ищейка, Молчун и Трясучка со своими парнями; позади – Красная Шапка и его отряд. Вскоре народу стало совсем мало, и они уже топали по пустой улице. Только заливались радостной песней птицы, не печалясь о битве, что кипела в городе, и даже не думая о той, что грядет следом.
Не думал о ней и Ищейка, хоть и сжимал в руках лук. Он всматривался в окна домов по бокам от дороги. Домов, каких прежде не видывал. Построенных из красных квадратных камней и черного дерева, покрытого белой штукатуркой. И в каждом из них, таких крупных, со стеклянными окнами, не стыдно было бы поселиться вождю.
– Гребаные дворцы, да?
Логен фыркнул.
– Это ты еще Агрионта не видел. Как раз к нему мы и идем. Чего там понастроили… ты такое и не придумаешь. Карлеон по сравнению с ними – жалкий свинарник.
Ищейка всегда считал, что Карлеон застроен плотно, даже может чересчур. Это было глупо… Он чуть приотстал, увидел рядом Трясучку и, разломив ковригу хлеба, протянул ему половину.
– Спасибо. – Трясучка надкусил хлеб, потом еще раз. – Неплохо.
– Особенный вкус, да? Вкус свежеиспеченного хлеба. Это вкус… мира, что ли?
– Тебе виднее.
Какое-то время они молча ели хлеб. Наконец Ищейка взглянул на Трясучку и посоветовал:
– Оставь ты эту свою кровную вражду.
– Какую еще вражду?
– Сколько их у тебя на уме? Ту, что ты припас для нашего нового короля. Девятипалого.
– Думаешь, я не пытался? – Трясучка хмуро посмотрел Логену в спину. – Но как ни обернусь, она все еще со мной, не отпускает.
– Ты хороший человек, Трясучка. Ты мне нравишься. Всем нравишься. У тебя и мужество, и мозги, люди с радостью пойдут за тобой. Если не погибнешь, то высоко взлетишь. Если не погибнешь. Не хотелось бы видеть, как ты берешься за то, чему не будет конца.
– И не увидишь. Я любое дело, за какое возьмусь, завершаю.
Ищейка покачал головой.
– Нет-нет, я о другом. Может, ты своего добьешься, может, нет. Я не о победе. Кровь порождает кровь и больше ничего. Тебе еще не поздно остановиться, стать выше этого.
Хмуро взглянув на него, Трясучка отбросил недоеденную краюху и зашагал прочь. Ищейка тяжело вздохнул. Некоторые дела разговорами не уладишь. Некоторые не уладишь вообще.
Из лабиринта улочек вышли к реке, широкой, почти как Белая. Только каждый берег ее был сложен из камня, а над нею тянулся самый большой мост, какой Ищейка видел. По нему, между перилами из кованого железа, могли проехать две телеги в ряд. На дальнем берегу возвышалась еще стена, даже больше той, через которую они прошли в город. Разинув рот, Ищейка подошел ближе, оглядел сверкающие воды реки и увидел, что через нее переброшено множество других мостов разной величины, и все они тянулись от настоящего леса стен и башен, высоченных домов.
Остальные тоже дивились этакому чуду, словно ступили на луну. Даже Молчун и тот изобразил на лице удивление.
– Гребаные мертвые, – вымолвил Трясучка. – Вы когда-нибудь такое видели?
У Ищейки заболела шея, так долго он вертел головой по сторонам.
– Здесь столько всего всякого… На кой ляд им Инглия? Она же – просто дерьмовая дыра.
Логен пожал плечами.
– Кто знает? Некоторым всегда мало.
– Некоторым всегда мало, ведь так, брат Длинноногий? – Глокта укоризненно покачал головой. – Я сохранил вам вторую ногу, оставил жизнь. Теперь свободу подавай?
– Наставник, – раболепно произнес навигатор, – позвольте напомнить, что вы обещали освободить меня… Я свои обязательства выполнил. Эта дверь выводит на площадь недалеко от Допросного дома…
– Посмотрим.
Татуированный наемник последний раз ударил по двери топором, и та слетела с ржавых петель. В тесный подвал хлынул солнечный свет. Наемник отступил в сторону, пропуская Глокту наружу.
«Ах, свежий воздух. Дар, который все принимают как должное».
Короткая лесенка вела на мощеный двор, огороженный грязными спинами серых домов. Глокта моментально узнал это место.
«Прямо тут, за поворотом – Допросный дом, как и было обещано».
– Наставник? – робко напомнил о себе Длинноногий.
Глокта поджал губы.
«Кому от этого плохо? Шансов, что хоть кто-то из нас переживет этот день, считай, нет, а мертвые могут позволить себе щедрость. Только они и могут ее себе позволить».
– Что ж, ладно, отпустите его. – Одноглазый наемник длинным ножом перерезал путы на руках навигатора. – Будет разумно с вашей стороны больше не попадаться мне на глаза.
На губах Длинноногого мелькнула тень улыбки.
– Не беспокойтесь, наставник. Я как раз думал о том же. – Сказав это, он спустился назад, в вонючий мрак, и исчез за углом.
– Скажи, что ты озаботился всем необходимым, – обратился Глокта к Коске.
– Наставник, я, может быть, и ненадежный человек, но свое дело знаю. – Коска сделал знак рукой головорезам. – Время, друзья мои. Сменим обличье.
Наемники дружно нацепили на лица черные маски, сбросили ветхие плащи и куртки. Под рваньем у них обнаружилась опрятная черная форма, оружие они спрятали, после чего толпа преступников превратилась в организованный отряд практиков инквизиции его величества.
«Не то чтобы первые сильно отличались от вторых».
Сам Коска снял куртку и вывернул ее наизнанку. Изнутри она была чернильно-черной.
– Очень полезно иметь выбор цвета, – пояснил стириец. – При необходимости можно просто поменять сторону.
«Отличное
