встречей Нового года.
Мы вышли и, стараясь обходить скользкие проталины, двинулись к «БМВ» Стефанопулос.
– Меня, Питер, история гончарного производства влечет не больше, чем остальных женщин, – сообщила старший инспектор. – Чего ты завелся с этой керамикой, в чем тут дело?
– В орудии убийства, – сказал я.
– Ну наконец, – выдохнула Стефанопулос. – Хоть какая-то ниточка.
– Джеймса Галлахера, – начал я, – ударили в спину осколком широкой плоской тарелки. Ее материал по химическому составу совпадает с тем, из которого сделана миска для фруктов, найденная у Зака. Мы выяснили, что она с того склада, и обнаружили там горы похожего товара.
– А склад принадлежит «Несокрушимой Имперской Керамике», – задумчиво протянула Стефанопулос. – Что ж, идем дальше – хотя погоди-ка. С керамики и начинаются «странности»?
– Зависит от того, босс, что вы готовы услышать, – улыбнулся я, открывая ей дверцу пассажирского сиденья.
– А у меня что, есть выбор?
Я сел за руль.
– Есть: либо бессмысленные иносказания, либо Незримый Университет, как он есть, – сказал я. – Незримый Университет – это почти как Хогвартс, только…
– Я в курсе, – оборвала меня старший инспектор. – Читала Пратчетта.
– Серьезно?!
– Да нет, просто моя сестра накупила его книжек и читает мне вслух за завтраком.
– А вы что любите читать на досуге?
– Предпочитаю биографии, и чем печальнее, тем лучше, – ответила она. – Как-то успокаивает, когда сознаешь, что у тебя было не самое трудное детство.
Я промолчал: есть вопросы, которые точно не стоит задавать старшим по званию.
– Значит, так: пусть будут иносказания, только содержательные, – наконец определилась Стефанопулос.
Я вырулил с парковки и стал объяснять:
– На всей керамике, что мы нашли, стоит своего рода клеймо, которое свидетельствует о ее… необычности. Но со временем это клеймо стирается, блекнет, как…
Как распадается радиоактивный элемент, чуть не сказал я, но вовремя удержался. А то, как обычно, пришлось бы объяснять, что такое период полураспада. Ну на фиг, себе дороже.
– Как картина, долгое время висевшая на солнце, – нашелся я. – На той посуде, что мы нашли, клейма старые, местами даже очень. А на орудии убийства оно совсем свежее.
– А на тех тарелках, которые Кевин забрал?
– Тоже старое, – сказал я. – Думаю, их до этого хранили где-то в другом месте.
– Где хранили? – переспросила Стефанопулос. – И кто?
– Чтобы это выяснить, кому-то надо спуститься в тоннель через тот люк, – сказал я.
Ну и кому же, угадайте с трех раз?
Если верить сержанту Кумару, первое правило при осмотре тоннелей гласит: минимум людей должно находиться на путях одновременно. Чтобы при несчастном случае спасателям пришлось откапывать минимум трупов. Это означало, что в группу войду я как эксперт по особым случаям и Кумар, потому что имеет опыт работы под землей. Я спросил, где он его приобрел.
– В свободное время я занимаюсь спелеологией, – пояснил сержант. – В основном в Йоркшире и Дартмуре, но в этом году на месяц ездил в Мегалайю. Это, как выяснилось, штат юго-восточной Индии, абсолютно дикий и неизведанный для спелеологов, очень притягательный и опасный.
Можно было не рассчитывать, что ради нас перекроют Серкл-лайн: движение только-только восстановили после коллапса, вызванного снегопадом. Поэтому оставалось только ждать часа ночи, когда метро закроется. Кумар предложил мне поехать домой отдохнуть, а потом вернуться, экипироваться как положено и приступить к делу.
И вот, оставив Лесли наблюдать за несуществующим домом, я отправился в Безумство есть и спать. В восемь вечера встал, принял горячую ванну и вышел прогулять Тоби на Рассел-сквер. Было сухо и холодно, и на ясном небе наверняка высыпали звезды, но вечное марево лондонских фонарей мешало их разглядеть. С Кумаром мы договорились встретиться там же, в Бейсуотере, где-нибудь в десять. Поэтому как только Тоби закончил метить территорию, я повернул обратно к особняку: пора было собираться. В атриуме мне навстречу из темноты вдруг выплыла Молли. Я вздрогнул. Каждый раз вздрагиваю, и, похоже, это ее очень забавляет.
– Может, перестанешь уже так делать? – вздохнул я.
Молли иронично глянула на меня и протянула большую сумку, принадлежавшую Лесли. Я взял ее и клятвенно пообещал передать хозяйке. Ужасно хотелось открыть и заглянуть внутрь, но я переборол себя. Нельзя знать наверняка, что Молли не следит за тобой из темноты, и это очень поддерживает силу воли.
К моему удивлению, в гараже возле «Ягуара» меня ждал Найтингейл.
– Я подвезу вас, – сказал он.
На нем был теплый темно-синий костюм, такого же цвета аранский свитер и коричневые ботинки на шнурках, неброские и прочные. На вешалке над задним сиденьем висело шерстяное пальто «Кромби».
– Будете руководить операцией? – спросил я, когда мы сели в машину.
Найтингейл завел мотор, но трогаться сразу не стал, решил прогреть.
– Я подумал, нужно сменить Лесли, – ответил он, – доктор Валид запретил ей переутомляться.
Я временами забываю, как потрясающе мой шеф водит машину. Особенно «Ягуар». Он крадется сквозь заторы на дорогах, как тигр по джунглям. То есть это я представляю, что тигры крадутся, а на самом деле эти зверюги прут по лесу вальяжно и нагло, словно ротвейлеры по выставке пуделей.
Пока мы ехали, я излагал ему подробности операции:
– Я и Кумар через люк спустимся на пути, встретимся там с обходчиком, которого он вызвал, и пойдем посмотрим, куда делись наши фрукты-овощи.
– Кумар и я, – поправил Найтингейл, – а не «я и Кумар».
Он то и дело пытается править мою речь и отчего-то игнорирует абсолютно логичный и убедительный, с моей точки зрения, довод: правила английской грамматики в большинстве своем надуманные и в повседневной речи либо почти, либо совсем не используются.
– Кумар и я, – кивнул я, чтоб не расстраивать шефа, – спустимся, а Лесли и пара человек из отдела убийств будут наблюдать за путями – так, на всякий случай.
– На какой именно случай? – полюбопытствовал Найтингейл. – Что вы надеетесь там найти?
– Ну не знаю… бомжей? Троллей? Разумных барсуков? В общем, вам лучше знать.
– Троллей можно исключить, – сказал Найтингейл. – Они предпочитают селиться на берегах рек, особенно в тени каменных или кирпичных сооружений.
– Отсюда и легенды про троллей под мостом, – предположил я.
– Именно, – кивнул Найтингейл, – но, насколько мне известно, никого необычного в тоннелях метро найти нельзя. И в коллекторах, кстати, тоже. Но во все времена, конечно, ходили слухи о поселениях бродяг и кланах землекопов, замурованных под землей и ставших людоедами.
– Был такой фильм, – вспомнил я.
– «Линия смерти», – проявил неожиданные знания шеф, – с Дональдом Плезенсом в главной роли. Не надо так удивляться, Питер: если у меня никогда не было телевизора, это не значит, что я не ходил в кино.
