ей показать, чему она успела обучиться, это будет замечательно.
– Конечно, Мэзэхиро-сама.
Сёгун не стал дожидаться очередного поклона и пошёл ко входу в Светлый павильон. Шагов Хотэку не было слышно, но он знал, что юноша последовал за ним.
Стражники открыли перед ним дверь, впуская внутрь.
– Первейший, Киоко-химэ, – Мэзэхиро поклонился при виде императора и его дочери. Он не ожидал, что они придут раньше. – Прошу прощения, что заставил ожидать.
– Мэзэхиро-домо, с возвращением, – император дружелюбно и искренне улыбнулся ему. Раньше сёгун эту улыбку чтил и дорожил ею, но сейчас она вызывала только раздражение. Император не должен быть народу другом, он должен быть его правителем. – Полагаю, мы здесь, чтобы выслушать отчёт?
– К сожалению, отчёт весьма неутешителен. Мы прошли провинции Южной области, опросили жителей – никаких следов Кусанаги. Всюду повесили объявления с наградой тому, кто вернёт меч и поймает вора.
– Живым?
– Или мёртвым.
– Тогда живой до нас вряд ли доберётся.
– Главное, чтобы Кусанаги добрался.
– Это верно, – император перевёл взгляд на Хотэку. – Полагаю, вы хотели обсудить дела моей дочери, раз она тоже здесь?
Мэзэхиро посмотрел на принцессу – та сидела подле отца и смотрела на него, не отводя взгляда. Её лицо было совершенно непроницаемым – какая искусная маска. Раньше сёгун сомневался, что Киоко-химэ станет достойной женщиной, но теперь перед ним сидела благородная дева под стать его сыну.
– Хотэку, покажешь, чего вы добились?
Хотэку молча встал и отошёл в сторону, приглашая Киоко присоединиться к нему. Её роскошный наряд не годился для показательного боя, но она не смутилась и послушно подошла.
– Прошло всего несколько дней, – начал Хотэку, – но принцесса уже освоила основную защиту от ударов, – он взял в захват её запястье, но Киоко на удивление быстро сообразила, рванула ладонь на себя и выгнула руку Хотэку так, что ему пришлось разжать пальцы. Простой приём, который самураи осваивают на первом году обучения, но не у всех получается высвободиться из захвата сэнсэя так скоро.
Мэзэхиро с одобрением отметил, что лицо Киоко-химэ при этом совершенно не изменилось.
– Кроме того, мы развиваем выносливость и телесную силу, но показать это будет труднее.
– Однако у неё есть выдающиеся…кхм, таланты. Так ведь, Хотэку?
– Верно.
Мэзэхиро внимательно следил за принцессой. Знала ли она, что он осведомлён о её даре? Знал ли император? Никто из них и бровью не повёл. Даже если они не знали о его осведомлённости, то ничем этого не выдали.
– Дочь, ты покажешь уважаемому сёгуну свой дар? – обратился к ней император.
– Да, Первейший, – она поклонилась, а когда подняла лицо – на Мэзэхиро смотрел… он сам, словно его отражение в зеркале вдруг ожило. Киоко не просто примерила на себя его лицо – она стала выше, больше и, конечно, сильнее. Только наряд остался тот же, и это выглядело злой насмешкой над советником.
Киоко-химэ повернулась к Хотэку, схватила его за ворот и потянула в сторону так резко, что он, не успев ничего сообразить, упал бы, если бы она не придержала. Скорость и навыки сёгуна тоже были при ней. Это казалось… неправильным. Словно перед ним стоял ёкай, обучившийся искусству шиноби: бакэмоно, чей вид и способности никогда никому не будут известны до конца.
– Оборотень… – Мэзэхиро выплюнул ненавистное слово сквозь зубы, злобно глядя на своего двойника.
– Мэзэхиро, держи себя в руках, – предупредил император. – Твоя ненависть к ёкаям грозит довести тебя до измены. Не забывай, перед кем находишься.
Мгновение, и перед ними снова возникла Киоко-химэ.
– Прошу прощения, Первейший, – Мэзэхиро встал и поклонился. – Но мой долг – оберегать императорскую семью, всеми силами защищать дворец и страну. Поэтому я хочу убедиться, что перед нами действительно принцесса с даром Ватацуми, а не какой-нибудь демон, меняющий шкуры, словно кимоно.
Он думал, принцесса может принимать чужой облик. Он слышал легенды. Но перенимать всю силу того, чьё тело используешь, все навыки и годами отточенные движения, всё, что сёгун совершенствовал всю свою жизнь… В этом не было ни капли чести. Не может у героя быть такой силы. А значит, это не может быть даром. Он готов был приставить катану к горлу Киоко-химэ и пытать её до тех пор, пока она не признается, что не принцесса, а ёкай, завладевший чужой жизнью.
Она смотрела прямо, за всё время не проронила ни звука. Она была полна достоинства. Но Мэзэхиро, который до этого мгновения надеялся на покладистость одарённой принцессы, теперь видел в её взгляде надменность и угрозу.
– Моя дочь не будет ничего доказывать. Наследница империи, обладательница Сердца дракона, ваша госпожа.
– Но, Первейший, если это ёкай…
– Не смей! – император не кричал, но стены отразили его голос рокочущим эхом. Он продолжил, чеканя каждое слово: – Не смей называть мою дочь демоном. Не смей называть свою принцессу оборотнем. Ты всё ещё жив только потому, что ты слишком давно служишь мне и не раз спасал жизни жителей Шинджу. Но видит Аматэрасу, если я ещё хоть раз услышу, что моя дочь должна тебе что-то доказывать, – я, не моргнув глазом, приговорю тебя к смерти. И ты умрёшь сам, чтобы смыть этот позор.
Мэзэхиро подумал о том, что Аматэрасу ничего не видит. Аматэрасу уже спит. А если бы и нет… Один раз она уже не защитила эту семью. Но вслух он произнес лишь:
– Да, Первейший, – поклонился и не проронил больше ни слова.
Киоко-химэ опасна. Не только для него – для всех. Но убивать её он не станет. Нет. Это слишком осложнит жизнь дворца и всего Иноси. Есть и другие способы искоренить зло. Не такие быстрые, но, возможно, даже более действенные. Нужно только набраться терпения и проявить решительность в нужную минуту.
– Он так и сказал? – Норико опёрлась передними лапами о стену, выпустила когти и начала портить роспись своим излюбленным образом.
Киоко только вздохнула.
– Да, назвал меня оборотнем. Ты бы видела его лицо. Думаю, ему очень не понравилось видеть себя в женской одежде.
Кошачья морда заиграла ухмылкой. Норико закончила царапать и без того давно изодранный столб и подошла к Киоко.
– Как он жив остался после такой дерзости?
– Ну, он же сёгун и советник отца. К тому же после собрания он догнал меня в саду, похвалил мои успехи, сказал, что я обучаюсь быстрее многих будущих самураев. Странно, конечно. Так и не поняла, что на него нашло и откуда такая любезность… И ещё. Похоже, он знал, что у меня дар.
– Император сказал?
Киоко покачала головой.
– Хотэку.
– Хотэку? – Норико прищурилась. Она всмотрелась в лицо Киоко и тихо спросила: – Ты уверена?
– Об этом не было сказано прямо, но у нас прямо никто не говорит, – она вздохнула. – Да, это был Хотэку. Если не отец и не ты, то больше некому. Но какая разница? Об этом и так узнал бы весь двор. А Хотэку всё равно прекрасно меня подготовил. Ты бы видела, какое мы представление устроили!
Норико навострила уши и прошептала:
– Надо было мне тоже пойти.
Дверь открылась, на пороге возникла Кая.
– Госпожа, я передала швеям ваши пожелания, но для того, чтобы сделать прорези под крылья в ваших одеждах, мне нужно снять мерки. И… – она замялась, явно сомневаясь, стоит ли продолжать.
– Что, Кая? Говори.
– И я, если позволите, не совсем понимаю… – она выдохнула и с выдохом, видимо, выпустила все свои сомнения, потому что слова посыпались градом. – Киоко-химэ, я знаю вас с детства, вы мне всегда всё рассказывали, а тут такая новость! Как это возможно? Вы можете менять своё тело как угодно? Я слышала только про полные превращения. Говорят, вы сегодня превратились в сёгуна!
И как только эти слухи успели так быстро разойтись?
– Киоко-химэ, – продолжала она, – но если вы превращаетесь, то почему говорите про крылья? Если вы становитесь птицей, разве вам нужна одежда? А если остаётесь человеком, то людей с крыльями, в которых можно превратиться, не бывает.
Тогда
