на солнечных батарейках. — Объяснил свой выбор кадет в ответ на немой вопрос. — Можно днём зарядить и почти на всю ночь хватает. Обычных-то батареек сейчас не напасёшься. И от ярких фонарей глаза к темноте так и не привыкнут. А на поверхности нужно будет без света пройти.
Продвигались мы медленно — под низким потолком мне всё время приходилось сутулиться, то и дело приседая и нагибаясь под торчащими трубами, кранами и опорными балками.
Шорохи одежды и оружия, стук шагов и плеск редких луж гулко звучали под каменными сводами. Впереди послышалось журчание и скоро мы уже шлёпали по мелкому подземному ручейку, устремляющемуся в попутном направлении — в сторону набережной. Пару раз в слабом свете лампы появилась, пискнула и убежала крыса.
— Я думал их тут будет больше…
— Тихо… — Резко шепнул Петров. — Рядом с другими люками может кто-то быть. Услышат.
Действительно, у одной из лестниц, поднимавшейся к выходу из тоннеля, послышался разговор. Звук шёл сверху. Значит и нас могли также услышать. Тем более, что на улицах нынче мёртвая тишь.
Кое-где сквозь кирпичные своды пробились корни деревьев, свисая почти до пола жутковатыми занавесками. Один раз, пригибаясь под очередным пучком труб, я вляпался рукой во что-то мерзкое и чуть не выругался.
— Так… Вот… После третьих корней… Тут справа должна быть решётка… Вход в коридор… Чёрт! — Сержант остановился, нащупал стальные прутья, но вдруг отшатнулся с испуганным лицом. — Закрыто…
— Ну у тебя же ключи. Давай, открывай, чё застыл-то?
— Я… — Он посмотрел на меня, прижался к стене и быстро оглянулся по сторонам. — Я её уже открывал… Когда шёл к цирку. И не запирал за собой…
Я подошёл к решётке и проверил — действительно, закрыта. И замок не такой, что сам захлопывается.
— Точно не закрывал? Может на автомате запер, да и забыл от волнения.
— Вроде… Нет, я бы запомнил… Не знаю…
— Бывает… Давай открывай, не возвращаться же теперь.
Кадет достал ключи и принялся возиться замком, подбирая нужный. А я, на всякий случай, достал пистолет. Егор, посмотрев на меня, сделал тоже самое.
Закрыв за собой весьма скрипучую решётку, мы оказались в длинном коридоре — достаточно просторном, по сравнению с канализационным тоннелем. Конец коридора не высвечивали и фонарики — голубоватые лучи скользили по тьме, в которую уходили ровные зелёно-белые стены.
Под потолком шёл ряд вентиляционных труб в пыльных цинковых кожухах. На стене рядом с нами висел какой-то указатель. Но что на нём было написано — уже не прочесть. Разбит был и он сам и лампа под ним.
Я посветил на пол — в пыли было множество следов. Самыми свежими были ребристые отпечатки берцев кадета — его след шёл посреди коридора к решётке. Поверх всех остальных отпечатков обуви, уже присыпанных пылью.
Но присмотревшись, я всё-таки нашёл ещё один свежий след. Тонкие и длинные отпечатки, без рисунка протектора, каблуков или пальцев. То ли у того, кто оставил этот след, были длиннющие ступни, то ли он почти не отрывал ноги от земли, постоянно шаркая. След шёл из темноты сначала вдоль одной стены, а у решётки переходил к противоположной. Потому заметить его было трудно — у стен кладка пола была из светлого камня. Как пыль.
— Всё же кто-то за тобой закрыл… — Я щёлкнул предохранителем. — Шёпот, говоришь… Идём дальше? Тут далеко?
Михаил нервно сглотнул:
— Минут десять… Там развилка… Потом бомбоубежище… Там пусто было. Хлам один и мебель старая… Из него такой же коридор и опять решётка… В канализацию.
— Ты все двери по пути не запирал?
— Да… Чтобы быстрее возвращаться…
Мы осторожно двинулись вперёд, пригасив пока фонари. Постепенно стихло журчание за спиной. А где-то впереди раздавался ритмичный тонкий скрип, нараставший по мере нашего приближения. Стук подошв по каменному полу отражался от сводов небольшим эхо.
Внешний вид коридора был неизменен. Только на потолке через каждый десяток метров висел белый плафон в внутри решётки. Что не спасло многие из них от того, чтобы быть разбитым.
— Сейчас должна быть развилка… Нам прямо… Ох, ё… — У Петрова от испуга перехватило дыхание и он отшатнулся назад.
— Ты чего?
Свет от его лампы высветил на стене красный смазанный отпечаток детской ладони. А чуть подальше на потрескавшейся побелке была нарисована пальцем какая-то рогатая злобная рожа с торчащими наружу клыками. Тоже красная.
Внезапно тихий скрип прекратился. В повисшей тишине было слышно только наше участившееся дыхание.
— Слышали? Замолчало… — Нервно резюмировал Петров, словно пытаясь убедиться, что не он один слышал этот скрип раньше.
— А когда сюда шёл, тут такого не…
Не дав мне договорить, на потолке перед нами зажглась лампа, высветив метрах в двадцати перед нами участок коридора с развилкой, уходящей влево. Мы рефлекторно присели и прицелились в пустоту коридора. Поморгав с тихим треском, гудящая лампа снова потухла, оставив нас в темноте.
— Твою мать… Чё за херня… — Теперь даже у меня воображение разыгралось. По загривку и ногам побежали мурашки.
Лампа снова вспыхнула с тихим гудением. Ресурс люминесцентного фонаря внутри плафона явно подходил к концу — свет то и дело коротко моргал, добавляя нервозности. И в этом мельтешении из развилки вдруг медленно выкатилась пыльная инвалидная коляска. С тем самым тихим скрипом, который мы слышали до этого. На ней, растопырив руки и ноги, сидело маленькое детское тельце… Без головы. Белое платьице было забрызгано красным.
Кадеты отступили на шаг и прижались к стенам, выставив оружие, судорожно втянув воздух носами.
Я съёжился и присмотрелся к креслу, но лампа опять погасла. Вспомнив про фонарь, я приставил его к стволу и щёлкнул кнопкой включения. Но голубоватый конус света успел выхватить только то, как это обезглавленное тело вылетело из тьмы коридора прямо на меня…
— И-И-И-И-И-И-И!!! — Стены коридора огласил протяжный тонкий девичий визг.
Отшатнувшись, я оказался спиной на полу. И несколько раз выстрелил во тьму перед собой — скорее от испуга, нежели действительно пытаясь кого-то достать.
Кадеты тоже принялись слепо палить из своих пистолетов следом за мной.
— Стоп! Не стрелять! Стоп!!! — Я орал, еле слыша сам себя. В замкнутом пространстве коридора, после долгой тишины выстрелы прозвучали просто оглушительно. В ушах повис звон.
Вспышки от огня выхватывали впереди всё то же кресло. На этот раз — пустое. И теперь впереди снова была непроглядная тьма. Кадеты, освещаемые повешенной на пояс сержанта лампой, пятились, выпучив глаза в темноту и всё также прижимаясь к стенам.
— Давайте уйдём… — Петров говорил дрожащим и сдавленным голосом. — Давайте найдём другой путь…
Как-то совсем забыл, что, не
