даже вернуться и поискать обход?! Скопии уже чуть ли не подошвы ботинок грызут!
Я зарычал и раздраженно ударил кулаком в стену тупика. Сухая земля под рукой пошла трещиной и осыпалась грунтовой пылью. Из трещины едва заметно потянуло сквозняком.
Стоп, это не тупик! Сквозь трещину проникает солнечный свет, а трещина – она-то не в потолке, как раньше, она сейчас в стене! Там, за тонким слоем ссохшейся земли – поверхность! Значит, не зря последние сто метров мне казалось, что мы идем на подъем!
Скопии были уже в семи-восьми метрах от нас. Я дал себе на разбег четыре. Разогнался, потащил за собой Нику, выставил вперед плечо и прыгнул вперед и вверх, словно выныривая из бассейна!
Плечо врезалось в плотную землю, пробив ее неожиданно легко, как будто бумажную липонскую дверь, нас окружило облако земляной пыли, и в нем мы вылетели на поверхность! Прямо из склона невысокого холма, прямо под солнце, прочь из этих тоннелей!
Споткнувшись, я повалился на землю, покатился кубарем, но тут же вскочил на ноги и потянул за собой Нику. Поднял ее, оттащил на всякий случай на несколько метров от входа в логово скопий, тряхнул в своих руках:
– Мы сделали это! Мы на хрен выбрались! Понимаешь?! Мы спаслись! А ты говорила, что мы трупы!
Ника безвольно болтала головой в моих руках, будто детская кукла, а при последних словах она печально усмехнулась и посмотрела на меня своими красными глазами:
– С чего ты взял, что мы спаслись? Ты что, решил, что скопии боятся света?
Глава 19
Последняя стрела
Ника знала, что говорит. Не знаю откуда, а спросить возможности не было – я берег дыхание. Только что выяснилось, что его снова надо беречь.
Скопии и вправду не боялись солнца, но чего-то мы все же добились. Во-первых, перед нами теперь раскинулись пустоши, и мы были вольны выбирать, в какую сторону двигаться, во-вторых, при виде солнца скопии все-таки ненадолго затормозили, позволив нам выиграть несколько десятков метров форы, а в-третьих, на свету они все же были чуть-чуть помедленнее. Настолько, что это даже за плюс можно было бы и не считать, если бы не небольшая куча-мала, случившаяся у многоножек, когда первые ряды попридержали шаг на границе света и тьмы, а следующие налетели на них со всех ног.
Первый плюс тоже особо не назвать плюсом, потому что из всех возможных направлений движения мы без обсуждений и единогласно выбрали одно – то, что вело к виднеющемуся на горизонте городу. До него было километров пять-семь по примерным прикидкам, и в других условиях за пару часов мы вполне могли бы дойти до него, а добежать и вовсе минут за сорок пять, даже если нестись с передышками.
Сейчас же мы прекрасно понимали, что никуда мы не добежим. Скопии не собирались отпускать неожиданный ужин и продолжали нестись по нашим пятам плотным черным ковром. Разве что теперь не шуршали больше лапками по камням, а двигались по растрескавшейся земле бесшумно и оттого еще больше действовали на нервы. Когда ты точно знаешь, что по пятам движется незапятнанная смерть, но не слышишь ее и потому не можешь даже определить расстояние до нее, становится еще больше не по себе. В любую секунду, в любой момент ожидаешь, что ботинки враз отяжелеют от вцепившихся в подошвы многоножек, да так, что ногу не поднять, они проползут выше, вцепятся в икры…
Фу, дрянь какая! За каким хреном я вообще думаю об этом?!
На бегу я корил себя за то, что потратил несколько выигранных солнцем для нас секунд на то, чтобы порадоваться и потрясти Нику за плечи, вместо того чтобы выстрелить единственную стрелу и поставить на выходе купол, который замедлил бы скопий еще больше. Но что сделано, то сделано, стрела по-прежнему у меня в руке, а многоножки по-прежнему почти грызут подошвы на пятках. Остается только бежать, перепрыгивая камни и лужи, и молиться, чтобы нога не провалилась в норку какого-нибудь суслика, весело ломаясь в голеностопе и ставя кровавую точку в этой истории.
Ника бежала тоже, хотя, судя по ее глазам, делала она это уже на автомате. Взгляд Кровавой полностью потух, из него ушла всякая осмысленность, тонкие губы едва заметно шевелились прямо на бегу. Не знай я Нику, я бы решил, что она молится перед смертью.
Хотя кто поручится, что это не так?
Стало тяжело дышать. Потихоньку начали забиваться мышцы ног. Пропала эффективность движений. Сколько мы так уже бежим? Минут десять, не меньше, а то и ближе к пятнадцати. Короткая передышка буквально в двадцать секунд возле выхода из гнезда едва ли сделала лучше – только-только расслабившиеся мышцы вынуждены были снова напрягаться во взрывном ритме, и это явно не пошло им на пользу. А как себя чувствует Ника? Если уж я начинаю ощущать усталость, она должна и подавно. Она же наверняка так и не восстановила потраченную кровь до конца, это попросту невозможно за такой короткий промежуток времени…
Ника споткнулась. Я успел среагировать и потянул ее за руку, которую так и не отпускал, вверх. Сделав несколько неловких шагов, Кровавая поймала равновесие и побежала дальше. Даже в этот момент к ней не вернулся осознанный взгляд, даже почти падая, она продолжала шевелить губами, словно начитывая какое-то мощное тайное заклинание, которое способно нас спасти.
Вот только я уже в курсе, что в этом мире магия делается не заклинаниями и не имеет никакого отношения к словам.
В следующий раз, если она споткнется, боюсь, я могу не успеть среагировать.
А если споткнусь я, она не вытянет меня, даже если среагирует сама…
Я поднял взгляд на горизонт – город едва ли стал ближе. Нет, до него не добежать, не с таким хвостом, как у нас. Если хотя бы от скопий как-то избавиться, еще можно надеяться на хороший исход – сделать передышку, дать отдых мышцам и бежать дальше… Но скопии ломают весь план – эти твари, видимо, не испытывают усталости вообще.
Ну, если я выживу и узнаю, что все это действительно устроил мой папаша…
«То что? Что ты ему сделаешь?»
А то мне прямо нечего ему сделать! Знаешь, богиня, я вот тут не так давно задумался о том, что раз уж дарги могут победить реадизайнеров, а стрелы могут победить даргов, то, может, и стрелы могут победить реадизайнеров? А, как тебе такое предположение?
«Что угодно может победить реадизайнеров, когда они
