уже ушел.
Кровь отхлынула от лица Вестиана, но Мирай лишь тихо рассмеялся:
– Не бойся раньше времени, книжник, – праведник ухватился за протянутую побратимом руку и рывком поднялся на ноги, – чистота души прячется порой в неожиданных местах.
…
Груд возвращался в лагерь. Картина полностью сложилась в голове. Беглянка жива и пацаны явно прикрыли ее. Кровь и шмотки настоящие, а вот кости… Кровь они стащили со склада бойни, значит кости тоже оттуда. В памяти мелькнули две тени, скользнувшие по крыше в ночь перед рейдом. Тогда он все списал на пойло, что оставил ему главарь. Значит не показалось, пацаны забегали и на псарню, а значит слышали приказ главаря. Почему он до сих пор жив? Груд был уверен, рука Зеона не дрогнет, если он узнает о предательстве в рядах отряда. Значит умолчали… проверяли его… Поверили.
Широким шагом Груд подошел к транспортеру. Внутри отлеживался раненный пес. Там же стоял ящик с добытыми останками беглянки.
– Збруй, жди здесь, – бросил он псу и уверенно вошел внутрь.
Приблизившись к раненой собаке, Груд проверил ее состояние. На удачу, она была еще слаба. Усмехнувшись своей дерзости, крепыш подошел к ящику и достал кости. Мерзкий сладковатый запах ударил в ноздри, но коротышка не заметил его. Вернувшись к псу, он замотал белым лакомством перед носом раненного.
– Молодец, жри давай, – прогудел Груд, стоило пасти сомкнуться на угощении.
– Эй, Груд, ты чего? – крепыш, чья собака была ранена, подорвался на ноги. Ему было жутко стыдно за свой проступок, и он не отходил от пса ни на шаг. Остальные, округлив глаза, уставились на главного.
– Ему нужнее, – хищная улыбка искривила губы Груда. Тряхнув рыжим гребнем, он протянул кости товарищам, – как и нашим псам, они заслужили. А высшим хлыщам хватит и одежды с кровью девки. Идите, покормите своих, – азарт зажегся в темных глазах коротышек. Уж что-что, а правила они любили ровно настолько, насколько могли их нарушать.
Груд спрыгнул с высокой ступеньки транспортера и протянул кость Збрую. Пес улегся на живот и, зажав лакомство передними лапами, принялся сочно уничтожать улику. Коротышка растянулся рядом, глаза устремились в потемневшее небо. Кто он такой, чтоб судить парнишек. Они хотели прикрыть девчонку. Ничего плохого в этом не было. В отличии от того, что с ней могли сделать высшие. Груд поморщился. Их холеные морды всегда были полны презрения к нижестоящим. Хотя сами не чурались разобрать на органы себе подобных. И все для того, чтобы продлить свою «чистую» жизнь. Впервые за долгое время спокойствие разлилось по телу коротышки, он принял решение, он выбрал сторону. Сторону тех, кто не ударит в спину. Губы неслышно шевельнулись:
– Пустыня не терпит притворства…
Городские ворота встретили отряд звенящей тишиной. Солнце, скрадывая возможные тени, стояло ровно в зените. Песок норовил ослепить. Но его блеск, не причиняя вреда, скользил по темным забралам и защитным стеклам очков. Зеон подошел к тяжелой двери. Надписи едва угадывались на выгоревшей поверхности. Разобрать можно было лишь название города. Стретлинг. Но это он знал и без подсказки. Рука скользнула по неправильному узору болтов, те держали тяжелые, укрепляющие дверь, щиты. Подняв заслонку, командующий нажал на сигнальную кнопку. Запыленный динамик пару раз кашлянул и выдал вполне ожидаемый вопрос:
– Кого там?
– Открывай ворота, – поднимая забрало шлема, рявкнул Зеон, – свои, с рейда вернулись…
Зрачок камеры мигнул, на той стороне послышались звуки пришедшего в движение механизма. Тяжелые створки медленно расползлись в стороны. На свет, натягивая очки на сощуренные глаза, вышел крупный мужчина в легкой броне.
– Здаров, Зеон, – он протянул руку командующему отряда, – быстро вы, думал пару дней еще в пустыне резвиться будете.
– Хороший рейд получился, – Зеон, усмехнулся. Солнце стояло за спиной, он мог спокойно рассмотреть охранника. Знакомый вояка с явным интересом смотрел на разношерстный отряд, – пришло время объединиться. Это дало неплохие результаты.
– Хм, – охранник мотнул головой, – ладно, тебе виднее. Загоняй транспорт, – повернувшись к отряду здоровяк зычным голосом крикнул, – все, кто в город – на проверку, – и махнул рукой в сторону пропускного пункта.
…
Окраины, шумные по ночам, к полудню только просыпались. Отряд миновал непривычно тихий в это время знакомый бар наемников. Мятые стаканы и бутылки небольшими кучками жались к бордюрам. Тротуары были усеяны мелким мусором. Что-то хрустело под тяжелой обувью бойцов. Отряд сохранил состав. Путь одинаково для всех лежал на псарню. «Волки» возвращались домой, Зеон шел за вознаграждением, Дикий, под предлогом забрать свою долю, присоединился по наводке Мирая. Вечером, вернувшись следом за Грудом, праведник увидел, как тот скормил кости псам. Лицо неглупого коротышки светилось спокойствием. Он так и проспал всю ночь на песке. Тесно прижавшись к горячему боку Збруя и укрывшись лишь небольшим походным одеялом.
Тогда Мирай подошел к Дикому. Лицо командира сохраняло привычное спокойствие, а вот в серых глазах застыл немой вопрос.
– Думаю, вектор наших отношений с «волками» резко поменяется, – праведник коротко изложил мысли старшему, – Груд не дурак… Будет интересно посмотреть, сможет ли он убедить вожака.
– Что ж, посмотрим, – кивнул командир.
Уставших воинов Дикий решил не разделять и теперь весь отряд слаженно двигался к обители псов. Дорога постепенно уходила от жилых кварталов. Груды хлама, что лежали вдоль дороги, зашевелились. Ожили первые калеки. Они ночевали прямо здесь, в пыли обочины. Жадные до наживы оборванцы легко уловили поступь отряда. Их голодные завывания раскололи полуденную тишину.
– А ну молчать, жалкое отродье, – хлыст Груда, поднимая пыль и мусор, прошелся по обочине, – отвалили назад… или на мясо не терпится? – коротышка еще разок стегнул хлыстом и дал знал собакам. Те с низким рычанием загнали калек назад в гнилое тряпье. Домов становилось все меньше, постепенно редкие развалины сменили и без того унылый пейзаж. Пока вдали не показались громоздкие здания псарни.
– Открывай! – Груд заколотил крепким кулаком в прочную дверь. Ответом послужил громкий лай из-за забора. Коротышка вздохнул и обернулся к своим, – дома…
Со двора послышалась ругань, собаки, в отличии от говорившего, смолкли.
– Кто в такую рань ломиться удумал, – заверещал тонкий сиплый голос, его перебивал лишь свист плетки. Видимо сторож загонял псов в загон, – если на мясо сдавать пришли, это дальше по дороге.
– Я тебя самого на мясо пущу, – рык Груда перекрыл говорившего, – открывай давай, а то зубов не досчитаешься.
Сначала распахнулась небольшая низенькая калитка. Вихрастая голова на тощей шее высунулась в узкий проем, глаза зажглись узнаванием.
– А, Груд, ты! – парнишка, гремя засовами, засуетился, – прости с спросонья не признал, – проржавевшие петли скрипнули. Ворота,
