к ней меч и поставил локоть на стол, дожидаясь, когда слуга заметит новых посетителей и принесёт им чай. Сяоцинь положил коробку печенья на стол и опять принялся её разглядывать, но в этот раз Чэнь Ло неловко уже не было: на пьющих чай прохожие внимания почти не обращают, мало ли что он там на столе разглядывает, может, у него там бои сверчков в коробке?
– Не съешь – засохнут, – предупредил Чэнь Ло на всякий случай, – тогда придётся как сухари грызть.
Какой-то мальчишка-оборвыш подкрался незаметно к скамье, чтобы украсть меч, но выронил его, едва взяв, и стал кататься по земле, схватившись за руку и вопя:
– Меня змея укусила! Этот человек колдун! У него в ножнах вместо меча змеи напрятаны!
Чэнь Ло едва чаем не подавился, когда это услышал.
– Эй, – сказал он недовольно, приставляя меч обратно к скамье, – хватит притворяться.
Но мальчишка-оборвыш продолжал вопить и кататься по земле, хватаясь за руку. Вокруг уже собралась небольшая толпа, и Чэнь Ло это нисколько не нравилось. С колдунами, он полагал, у магистрата разговор короткий. Разве кто станет разбираться, наговор это или нет? Люди уже и так на Чэнь Ло неодобрительно поглядывали, а мальчишка-оборвыш только подливал масла в огонь своими воплями.
«А может, Чанцзянь его действительно укусил?» – подумал Чэнь Ло вскользь. Чёрному мечу явно не понравилось бы, что его взял кто-то чужой. Но могут ли мечи кусаться?
Сяоцинь, которому всё это надоело – не дают любоваться подаренным печеньем, – решительно встал и ухватил мальчишку-оборвыша за руку:
– Я аптекарь. Дай посмотрю.
Мальчишка-оборвыш попытался вырваться, но Сяоцинь держал крепко.
– О, что это? – насмешливо спросил Сяоцинь. – Где же змеиный укус? На твоей руке ничего нет. Ты хотел украсть меч, но он оказался для тебя слишком тяжёл, потому ты его и выронил. А разорался, чтобы отвлечь внимание от своих подельников, которые наверняка кошелей нарезали и уже сделали ноги.
Услышав это, некоторые люди стали хвататься за привешенные к поясам кошели, вернее, за обрывки верёвочек, которые от этих самых кошелей остались после диверсии городских воришек.
– Это вор! – прокатилось по толпе.
Мальчишка-оборвыш изловчился, укусил Сяоциня за руку и сбежал. Сяоцинь потёр руку и поглядел на запястье.
– Люди меня ещё не кусали, – пробормотал он.
– Сполосни водой, – посоветовал кто-то из толпы, – бродяги заразные.
Сяоцинь мог бы поспорить, но всё-таки полил на руку из чайника.
Запоздало появился служащий магистрата:
– Что здесь происходит? Почему люди столпились?
Толпа значительно поредела, какой-то очень сознательный человек рассказал магистрату о происшествии. Служащий магистрата протянул руку и велел:
– Меч.
– Да ладно, – фыркнул Сяоцинь, – змеи в ножнах?
Но служащий магистрата без улыбки на него посмотрел и сказал:
– Всякое дело нужно расследовать.
Чэнь Ло пожал плечами и подал ему меч – очень надеясь, что Чанцзянь не станет кусаться, – но предупредил:
– Он заржавел, не вытаскивается из ножен.
– Эй, братишка, – удивился кто-то из толпы, – зачем ты его тогда с собой таскаешь?
– Семейное наследие, – важно ответил Сяоцинь за Чэнь Ло.
Чэнь Ло нахмурился. По толпе пошли смешки, шепотки, и он расслышал:
– Деревенщина. Меч при себе держать нужно, а не к скамейке приставлять. Даже этого не знает.
Служащий магистрата, как и ожидалось, меч из ножен вытащить не смог и вернул Чанцзянь хозяину, обронив:
– В большом городе ценные вещи лучше из рук не выпускать.
– А срезанные кошели вас, я гляжу, не волнуют, – сказал Сяоцинь, заметивший, что служащий магистрата не спешит бросаться в погоню за шайкой воришек.
– Меньше, чем чудесно исцелившиеся люди, – согласился служащий магистрата. – Или… мошенники.
Чэнь Ло опять чуть не подавился чаем. Неужели городской аптекарь доложил в магистрат? Он покосился на Сяоциня, но тот и глазом не моргнул, когда сказал:
– Пилюля настоящая. Мой хозяин на самом деле болен, я его сопровождаю и слежу, чтобы он принимал лекарство вовремя. Так вышло, что приступ случился, пока я торговался в аптекарской лавке. Аптекарь сам упросил меня продать ему одну пилюлю, я ему ничего не навязывал.
– А не слишком ли обстоятельное объяснение? – усмехнулся служащий магистрата. – Разве я обвинил вас в мошенничестве?
– Я же деревенщина, – возразил Сяоцинь. – А у нас в деревне нужно сразу ответ держать, если на тебя наговаривают. Там все друг друга знают, репутация важнее всего.
«Да он просто в долю хочет», – подумал Чэнь Ло, посылая мальчишке многозначительный взгляд.
Но Сяоцинь уже и сам догадался. Расставаться с честно заработанными деньгами ему не хотелось, но власть полагалось уважать – или уважить? – и он ловко всунул золотой слиток в руку служащего магистрата. Тот сразу утратил интерес к происходящему вокруг, в том числе и к «мошенникам». Он прикрикнул на людей, чтобы расходились, и сам ушёл – неспешно и со значением, как и полагалось служащему магистрата.
Сяоцинь, кажется, пробормотал: «Сплошные убытки!»
Чэнь Ло пропустил это мимо ушей. Он всё ещё сердился на «деревенщину» и был уверен, что за деревенщину его приняли именно из-за Сяоциня, вернее, из-за его видавшего виды аптекарского наряда и страшенного короба за спиной.
«Нужно что-то с этим делать», – решительно подумал Чэнь Ло.
64
Спасительная воловья лепёшка
Над тем, как вытряхнуть Сяоциня из аптекарской одежды, пришлось поломать голову. Чэнь Ло не сомневался, что сможет отнять у него короб, но не силой же его раздевать? Это приведёт к недопониманию: мальчишка и так каждый раз ерошится, когда ему кажется, что Чэнь Ло смотрит на него пристальнее, чем следовало, – однако же считает, что в порядке вещей самому так делать или даже тайком подкрадываться к Чэнь Ло, пока тот спит, и… что? Смотреть на него? Чэнь Ло уже несколько раз его за этим заставал, но Сяоцинь оправдывался, что проверяет, не остановилось ли у него дыхание.
В общем, силу применять нельзя, лучше воспользоваться хитростью, так Чэнь Ло решил, но в голове было так же пусто, как и в кошеле. Он не привык хитрить. Но он сомневался, что Сяоцинь добровольно расстанется с аптекарской одеждой, если прямо ему об этом сказать.
Помощь подоспела с неожиданной стороны: мальчишка-оборвыш выскочил откуда-то из подворотни и залепил Сяоциню в плечо воловьей лепёшкой – в отместку, надо полагать, за то, что Сяоцинь его разоблачил. Сяоцинь издал воинственный вопль, но Чэнь Ло удержал его за локоть:
– Он того не стоит.
– Ты посмотри, что он со мной сделал! – гневно воскликнул Сяоцинь.
– Вымоешься. Слуги в цзюлоу принесут бадью с водой, если приплатить.
– Лишние траты!
– Можешь взять из моей доли, – предложил Чэнь Ло.
Сяоцинь сощурился:
– Какой-то ты слишком добренький. Подозрительно.
– Воловья лепёшка воняет, если ты не заметил, – сказал Чэнь Ло, – и если ты спросишь меня, то я далеко не в восторге, что придётся ночевать с ней в одном номере.
– Какие мы нежные, – фыркнул мальчишка, но объяснением этим удовольствовался.
Чэнь Ло мысленно вздохнул с облегчением. План в его голове между тем сложился.
В цзюлоу Чэнь Ло отдал соответствующие распоряжения, и скоро слуги принесли в комнату Сяоциня деревянную лохань и воду. Мальчишка, прежде чем заняться собой, метнул на Чэнь Ло искромётный взгляд и отчеканил:
– Не вздумай подглядывать!
– Делать мне
