«Вот, к примеру, почему я ничего не чувствую, убив сразу двоих? Ведь они первые, убитые мною люди, а после этого, говорят, должно прийти раскаяние, страх за содеянное или что-то еще. Я же чувствую себя так, как будто только этим и занимаюсь. Может быть, все объяснение в том, что мне и раньше приходилось убивать, пусть и не своей рукой?
Взять тот же ганипурский корабль, сожжённый прямо в воздухе, вблизи Сенгельских гор. Сколько их там погибло? Вся команда, как минимум два десятка человек. А недавний случай, произошедший в Жемчужной бухте? Там ведь тоже немало погибло, пусть и не от моей руки, но по моему приказу.
Эти двое явно намеревались меня убить, и я всего лишь успел сделать это первым. И, в конце концов, к чему я так долго брал уроки у Энди Ансельма, а теперь беру их у Аделарда? Чтобы поражать дам искусством владения клинком? Но, как правило, им больше нравятся совсем другие клинки».
«Тут ведь еще что интересно, — пришла мне в голову новая мысль. — Эти двое, они действовали по собственному желанию, или же им все-таки кто-то заплатил? Но теперь только и остается, что догадываться.
Теперь то, что произошло в доме Кнофта. Почему я сделал именно так?
Попадись Эйленора в руки Коллегии, насколько моя жизнь оказалась бы проще в дальнейшем. И сам я отлично это понимаю, и Аугир доходчиво объяснил. Так почему сказал неправду?»
В бок что-то давило. Отодвинувшись в сторону, обнаружил купленную днем книгу: «Кровь Древних».
«Не до нее», — без раздумий отбросил я книгу на край постели.
Некоторое время полежал на спине, любуясь зажатым между пальцами орешком-куири, светившимся изнутри изумрудно-зеленым цветом. Помнится,
сколько я выпытал у Николь: что она почувствовала, когда съела орешек? Но она только отшучивалась: мол, прозрение именно тогда на нее и нашло, что я, в общем-то, симпатичный малый. Легкий стук в дверь смел с моего лица глупую улыбку.
Вскочив, стараясь не шуметь, открыл нож, подошел к двери, и прижался к ней ухом, прислушиваясь.
Еще один стук, раздавшийся едва ли не у самого уха — так стучат костяшками пальцев. Ругнулся, недолго и собственной тени начать пугаться, спрятал нож в карман, и решительно взялся за задвижку.
Непременно, это либо сам Аугир, либо Дэйвид ли Байли, но в любом случае кто-то из Коллегии. Думаю, у них остались еще ко мне вопросы. Ну не девочек же опять корчмарь пытается пристроить?
«Или он подумал, что я уже достаточно успел для этого выпить?»
За дверьми действительно стояла женщина и, узнав ее, я невольно отшатнулся. Затем заглянул ей за спину, ожидая увидеть мрачных типов из Ордена Спасения.
— Я одна, Люк, не беспокойся, — сказала Эйленора, — и пришла поговорить. Можно войти?
— Да-да, конечно, — отступил я в сторону.
Вот уж кого ожидал увидеть меньше всего, так это именно ее. Когда уже открывал двери, вдруг подумал: стража, обнаружив трупы, сумела меня выследить, но чтобы влипнуть так серьезно!..
Эйленора прошла в комнату, остановилась посередине, и оглянулась по сторонам.
«Съесть куири? — судорожно размышлял я. — Больше возможности не будет. Сейчас она повернется ко мне, и я почувствую в голове, будто мне пальцами залезли в голову. А потом я буду в полной ее власти, и исполню любую ее волю, даже убью себя сам без малейших колебаний. Но ведь она могла сделать это сразу».
— Присаживайся, Эйленора, — приставил я стул ближе к столу. И, не придумав ничего лучшего, ляпнул. — Может быть, выпьешь рома?
Обернувшись, Эйленора весело заулыбалась:
— Ты прав, девушкам в таких нарядах как у меня, предлагают именно ром, — произнесла она, проведя ладонями по телу, начав движение с груди и закончив на бедрах, как бы подчеркивая тем самым узость своей талии. И действительно, платье на ней, не менее чем обычно, обтягивающее, выглядело в значительно большей степени вызывающим. Такое отлично подошло бы куртизанке, пусть и очень, очень дорогой, но никак не благородной леди.
— Кто еще может прийти в середине ночи в комнату к одинокому мужчине? — вновь улыбнулась она, видимо в ответ моим мыслям. — Зато не привлекает внимание.
«Ну, это как сказать. С такой фигурой в любой одежде внимание будет обеспечено. У женщин — от зависти, а у мужчин и без слов ясно, по какой именно причине».
— Мне захотелось тебя увидеть перед своим отъездом, — продолжила Эйленора, — чтобы поблагодарить.
Я почему-то взглянул на постель, в присутствии такой красивой женщины поневоле становишься глупее, чем обычно.
Она, конечно же, взгляд мой заметила:
— Нет, Люк, я тебя благодарна, но не настолько. Да ты и сам не примешь благодарность в таком виде, я же вижу.
Я кивнул — не приму. Именно такую — нет. Хватит с меня и Роккуэль. И вообще мне не нужно никакой благодарности, можешь смело уходить.
Я по-прежнему опасался Эйленоры. И еще не знал, как к ней относится, ведь тогда, на Гаруде, она едва не убила Николь.
Эйленора же вела себя непринужденно, как будто пришла в гости к старому доброму другу, с которым есть о чем вспомнить и поговорить.
— Знаешь, — присела она на самый краешек стула, — а я, наверное, действительно выпью рома. Ты мне составишь компанию?
— Составлю, — пожал я плечами, наливая себе и ей.
Эйленора отважно хлебнула, закашлялась, и решительно отставила стакан.
— Нет, для меня он все же слишком крепок, — отдышавшись, сказала она, вытирая набежавшую слезинку непонятно откуда взявшимся кружевным платочком. — Но, по крайней мере, теперь я об этом знаю не с чужих слов.
Мне тоже хватило глотка, чтобы понять — пить ром, пусть и в компании такой обворожительной леди, сейчас у меня желания нет совсем. Оно меня единственное: понять, что привело ее сюда, в корчму, в мою комнату, куда в любой момент могут заявиться люди из Коллегии. Нет, имеется и другое: не испытать ощущение, когда в твоем мозге как будто копаются холодными пальцами. Это совсем не больно, но я не знаю в мире более неприятных вещей.
Попробовать выскочить из комнаты? Даже через тонкие доски двери Эйленора не сможет на меня воздействовать, дар у нее, как и у всех ей подобных, не безграничен. Или, разгрызть, наконец, орешек-куири? Существует зыбкая надежда, что он сможет меня защитить от ее воли.
Иначе — в любой момент я сорвусь с места, и с радостным криком брошусь вниз из окна второго этажа головой на брусчатку. Или покончу с собой любым другим способом, пришедшим в голову этой очаровательной женщине.
Я посмотрел на дверь — нет, не успею. Не то что отодвинуть задвижку и скрыться за ней, а даже до нее добежать.
