четырнадцатая
Костис осторожно помылся в тепидарии и похромал в парную. Залез на верхнюю скамью, растянулся, охая и вздыхая, на досках, расслабился. Король еще не пришел, гвардейцы могли свободно говорить все что вздумается. Костис слушал, закрыв глаза. Но, стоило вспомнить ответ короля на приглашение в гвардейскую баню, улыбка поблекла. Король наверняка знал, что такое приглашение было знаком чести, потому что в баню допускались только гвардейцы, однако Костис видел, что он заколебался.
Дверь в парную открылась, вошел король в сопровождении Телеуса и лейтенантов. Взглянув на него, Костис сразу понял причину этих колебаний. Нелепо было бы входить в парную одетым или хотя бы с крюком на железной манжете. Поэтому Эвгенидес был обнажен, как и все остальные. Однако больше никому из них одежда раньше не служила маскировкой, и, следовательно, никто из них, раздевшись, не обнажал столь же открыто свою натуру.
Король предпочитал медийские фасоны с длинными широкими рукавами, потому что человек военный, увидев мускулы королевского запястья, тотчас бы догадался, какая сила в нем скрывается, и не стал бы ценить короля столь же низко, как аттолийцы. Другое запястье, то, на котором не было кисти, выглядело по контрасту тонким и изящным. Костис постарался не пялиться и поймал себя на том, что рассматривает королевские шрамы. Жестоко багровела длинная полоса поперек живота, но, помимо нее, были и другие отметины: следы рваных ран вокруг коленей и локтей, светлые блестящие полосы на лодыжках – наверняка от кандалов, бесчисленные линии от режущих ударов в грудь, длинный шрам на бедре. И множество синяков, от свежих, багрово-черных, до еле заметных, почти выцветших. Интересно, откуда они взялись, подумал Костис.
Костис и другие гвардейцы подвинулись, освобождая королю и Телеусу место на верхней полке, где жар сильнее всего. Король подошел ближе, и стало заметно, как подергиваются от усталости мускулы у него на ногах и как осунулось его лицо. Он поднял глаза, и Телеус, уже взобравшийся, протянул ему руку, втащил наверх и усадил на горячую скамью.
Король выругался, вздохнул и блаженно развалился. Обернувшись к Костису, без тени смущения объяснил свои синяки:
– Орнон без колебаний лупит меня деревянной палкой.
В тренировках он не ограничивался простыми упражнениями. Должно быть, он, легко и незаметно перемещаясь по дворцу, втайне занимался с эддисским послом.
– Не заблуждайся, Костис, – сказал король. – Начальные упражнения всегда очень важны.
Костис зарделся и отвел глаза. Кто-то посмелее спросил:
– Все эти шрамы – наша работа?
Король открыл глаза, окинул себя взглядом, словно впервые увидел свои шрамы:
– Мне казалось, меня кусали только собаки. Ты, Фокис, тоже был среди них?
– Нет, ваше величество, – поспешно ответил Фокис, и товарищи расхохотались над ним.
– Слава богам, не придется держать на тебя зуб за это, – сказал король. – И за вот эти украшения на запястье и щиколотках. Они – подарок от Сауниса. – Он поднял руку и присмотрелся к белым полосам. – Из них складывался прекрасный комплект, но теперь ему пришел конец. – Гвардейцев поразило то, с какой легкостью, без всяких следов огорчения, он вспоминал о последствиях стычки с королевой. – А вот это сделал один из вас. – Эвгенидес провел пальцем по короткому белому гребню у ключицы. – Правда, Телеус?
Капитан покачал головой.
– Ты его куда-то перевел? Опасаешься моей мести?
– А надо? – напрямик спросил Телеус.
– За это – не надо, – ответил король. – С другой стороны, если ты устроишь мне еще одно такое же утро, я вас всех закую в цепи и продам на Полуостров в гладиаторы.
Смех стал громче.
– Нет, ваше величество, такого больше не будет, – пообещал Телеус. – Признаюсь, мне и самому пришлось несладко.
– Рад слышать. Если бы я знал, что требуется лишь покрепче стукнуть тебя палкой, то сделал бы это много месяцев назад.
Телеус задумчиво ответил:
– Хочется думать, что сегодня я не просто так получил учебным мечом по шее. Произошло нечто более серьезное. – Он мрачно посмотрел на короля. – Не так-то легко хранить преданность человеку, которого совсем не знаешь, тем более если он нарочно не раскрывает ничего о себе.
Он встретился взглядом с Эвгенидесом, и на сей раз отвел глаза король:
– Прошу простить меня, Телеус, за все, что сделано, и сделано нехорошо.
– Не стоит, ваше величество. Вы же в конце концов раскрылись.
Король окинул взглядом свою обнаженную фигуру и спросил:
– Это что, шутка такая?
– Иногда случается и так. Вы уже решили, как поступите с Лаэкдомоном?
– Отпущу, – ответил король.
– Вас могут счесть чрезмерно милосердным, – заметил Телеус.
– Но ты же так не считаешь.
Телеус покачал головой:
– Он поедет к Эрондитесу, и барон с ним разделается.
Король подтвердил:
– Эрондитес не желает, чтобы его имя связывали с разоблаченным предателем, это для него слишком большой риск. К тому же он боится, что Лаэкдомон сболтнет лишнее. Когда Лаэкдомона найдут мертвым в канаве, все увидят, как Эрондитес вознаграждает тех, кто служит ему.
– А если Эрондитес все же оставит его в живых? – спросил Телеус.
– Тогда я все равно буду рад, что отпустил его. Он обесчестил себя, но лишь потому, что я дал ему такую возможность: если дразнить собаку, она обязательно укусит.
– Люди не собаки. – Телеус пригвоздил Костиса суровым взглядом. – Человек должен владеть собой.
– Легко тебе говорить, капитан.
– Не так-то легко, ваше величество, – заверил Телеус. – Однако я все-таки не ударил вас по зубам.
– Это верно, – сказал Эвгенидес без тени улыбки. – Но ты и не должен был.
Он умолк. Когда глаза Телеуса широко распахнулись, Эвгенидес подтвердил его догадку.
– Я заманивал в ловушку не тебя, – сказал он. – А Костиса.
Костиса как громом поразило. Вспышка гнева, переменившая его жизнь, внезапное назначение в лейтенанты. Все это не было случайностью или капризом.
– Это вы присылали записки о медийском языке, – обвинил он короля, догадавшись, что мелкие буквы, хоть и очень аккуратные, выведены непривычной к письму левой рукой. – И присылали мне.
– Верно, – подтвердил король.
– Зачем?
– У тебя был ужасный акцент, – сказал король по-медийски с безупречным произношением. – Теперь стало гораздо лучше.
– Зачем? – повторил Костис. Этот ответ его не удовлетворил. Телеус скрестил руки на груди, молча поддерживая своего гвардейца.
– Иногда, если хочешь кого-то переубедить, нужно сначала переубедить того, кто находится с ним рядом. – Эвгенидес указал на Костиса, но говорил с Телеусом. – Архимед говорил: дайте мне длинный рычаг, и я переверну Землю. Мне нужно было перевернуть гвардию. Перевернуть тебя.
– Вы переубедили Костиса, чтобы переубедить меня? А почему мое мнение так много значит для вас? – спросил Телеус. – Могли бы просто заменить меня кем-нибудь.
Король пожал плечами:
– Мне хотелось, чтобы гвардию сократила королева. А она велела спросить тебя. Если ты согласишься, она это сделает. Итак. Можно мне уменьшить численность гвардии?
– Решение за вами. Вы король.
– В том-то и вопрос, Телеус. Король ли я? И не говори мне, что меня помазали на царство жрецы и жрицы или что бароны прошептали у моих ног бессмысленные священные клятвы. Скажи мне: я – король?
Телеус не стал притворяться, будто ничего не понял:
– Да, ваше величество.
– Тогда можно ли мне уменьшить численность гвардии?
– Да, ваше величество.
Король начал вставать.
– Однако вы все же не выиграли тот бой.
Король сел обратно и бросил на Телеуса злобный взгляд:
– Хочешь сказать, ты никогда не сдаешься? Так тебя понимать?
– Вы сами предложили спор, ваше величество, – напомнил Телеус. – Если Лаэкдомон победит, вы не станете сокращать гвардию.
– В Эддисе бой ведется до первого удара.
– В Аттолии тоже.
– Ну так первый удар нанес я.
Телеус скрестил руки на груди:
– Цель учебного боя – отрабатывать навыки фехтования, ваше величество, а не придумывать хитрые уловки. Прием, который невозможно повторить с настоящим мечом, недопустим.
– Ты придираешься к мелочам. Должно быть, побеседовал с Релиусом. Или с Орноном?
Телеус упрямо стоял на своем:
– Невозможно голой рукой вырвать у человека настоящий меч.
– Ох, Телеус, – грустно покачал головой король. – Какой же ты упрямый. – Он протянул сжатую в кулак руку и медленно раскрыл ее, как цветок. – Я долго отрабатывал этот прием с деревянным мечом. Могу повторить и с настоящим.
На ладони короля белела тоненькая полоска только что зажившей кожи. Телеус осторожно провел по ней крепким пальцем.
– Меч наемного убийцы. Не знаю, что и сказать, мой король.
Эвгенидес пожал плечами:
– Скажи, что мне больше не придется самому заботиться о собственной безопасности.
Телеус кивнул:
– Я всегда буду с вами, мой король, и буду оберегать вас до моего последнего вздоха.
– Ну вот и хорошо. – Эвгенидес встал.
А Телеус задумчиво произнес:
– Теперь понимаю, почему Орнон ни на миг не сомневался в вашем успехе.
Эвгенидес осторожно спустился с верхней полки.
– Орнон, вероятно, надеялся, что мне проломят голову. Но я не хочу, Телеус, добывать твою поддержку обманным путем. Орнон имел в виду не цирковые фокусы. Он знал, что, если от Лаэкдомона будет исходить реальная угроза, я его зарежу. Не забыл? – Он поднял искалеченную руку. Поглядев на обрубленную конечность, все вспомнили, каким смертоносным приспособлением он замещает утраченную кисть.
– Вы нарочно прятали ее под длинными
