подмастерье Великого Аларика Неркаса и хороший знакомый Мериса ар-Фарги, лежал лицом вниз на земле, служившей в этой грязной хижине полом. Из спины Астера торчала рукоять кинжала, а под телом расплывалась кровавая лужа.
Арон встал над трупом так, чтобы не запачкать кровью подошвы сапог и, ухватившись за длинные волосы мертвеца, приподнял верхнюю часть его тела. Из-за ворота рубашки Астера выпал и закачался в воздухе старинный амулет на тонкой цепочке. Взяв его свободной рукой, Арон посмотрел на переплетение рун – первые слова древней молитвы Солнечному – и рванул цепочку. Аккуратно опустил мертвеца на место, потрепал по еще теплой щеке, сказал почти ласково:
– Твой дар будет первым.
И убрал добычу в кожаный мешочек, висящий у пояса.
Потом оттащил труп дальше вглубь хижины, уложил в позу эмбриона, вплотную к стоящему в углу большому деревянному сундуку. Подошел к двери хижины, прикрытой, но не запертой, сел на сложенный вчетверо плащ мертвеца и приготовился ждать.
Приближение гостя Арон ощутил задолго до того, как тот распахнул дверь.
Поднявшись на ноги, Арон повязал вокруг нижней части лица плотный платок, потом из фляжки высыпал на ладонь серый порошок, привычно уколовший кожу сотнями мелких иголок.
– Что за дурацкая конспирация, Астер? – Голос Мериса прозвучал раздраженно. Вот дверь отворилась, вот человек шагнул вперед, в полумрак хижины. – Опять какая-то из твоих…
Взмах.
Порошок взлетел в воздух, превратившись в серый туман, и окутал вошедшего.
Мерис закашлялся, закрутился, пытаясь разогнать облако вокруг своей головы. Потом схватился руками за горло, заскреб ногтями по лицу, по рту – будто надеясь вытащить из себя то, что успел вдохнуть, – и свалился на землю.
В Эверграде было все. Любая роскошь, любая красота. И любое уродство, даже такое обычное, как трущобы – мрачные, грязные, страшные даже днем. Страшные не для магов, конечно. Местные обитатели боялись магов даже больше, чем обычные горожане. Понимали, что если маг еще дважды подумает, прежде чем причинит зло достойному гражданину, за которым стоит сильный род, богатая гильдия или хотя бы просто право на жизнь, охраняемое законами империи, то их жизнь в глазах как магов, так и законников не стоит ничего.
Арон знал, что никто из местных не сунется в хижину, которую облюбовал маг. Бродяги и нищие тоже хотели жить.
Мерис не приходил в себя долго, и Арон его пробуждение не торопил. Первым делом он тщательно обыскал потерявшего сознание подмастерье. Потом связал веревками, хорошо вымоченными в блокировочном растворе. Пальцы от веревок опять неприятно закололо. Хотелось, ох как же хотелось привычно использовать магию, но Арон держался. Не для того он потратил две недели на подготовку, чтобы испортить все одним импульсивным поступком.
– Что?.. Где?.. – Мерис, очнувшись, повернул голову и в тусклом дневном свете, проникавшем сквозь дырявую крышу, разглядел лицо Арона.
Пожалуй, Арону было и не вспомнить, когда в последний раз он видел такую панику в чьих-то глазах.
– Не пугайся так, – доброжелательным тоном сказал Арон. – Я не хочу тебя убивать, просто спрошу кое-что. Ответы на некоторые вопросы я уже нашел, но кое в чем не уверен. Расскажешь правду – отпущу живым. Пойму, что врешь… – Он достал из ножен кинжал, щелкнул по лезвию ногтем. – Ты ведь помнишь, что я целитель и знаю, как работает человеческое тело? Попытаешься обмануть – сойдешь с ума от боли.
Мерис издал звук, который даже при большом желании нельзя было принять за осмысленное слово.
– Я понимаю, что ты был марионеткой Неркаса, – все так же доброжелательно продолжал Арон. – Моя вражда только с ним.
– От-тпустишь? – От прежнего нахальства в голосе Мериса ничего не осталось.
– Отпущу.
– Об-бещаешь?
– Обещаю.
– П-поклянись…
– Не наглей, – предупредил Арон и снова щелкнул по лезвию. – А то ведь передумаю спрашивать по-хорошему и начну по-плохому.
Мерис судорожно сглотнул, пару раз дернулся в веревках и затих.
– Что… Что ты хочешь узнать?
Арон задумчиво выбил двумя пальцами простенькую мелодию на плоской стороне лезвия, так и не убранного им в ножны. Мерис знал мало и только то, что касалось непосредственно его. Но зато то, что знал, он рассказывал хорошо – торопливо, со всеми подробностями. И это по большей части совпадало с информацией, которую Арон добыл сам.
Мерис служил Неркасу с самого начала, передавал Светлому магу все, что узнавал о защите поместья Пеларе, – а за год он сумел узнать немало. Сообщил и о чутье Арона, которое Неркас тоже учел в своих планах. Когда заговор уже близился к воплощению, но еще до того, как Неркас перерубил доступ к Вратам, Мериса подменили. Они натаскали чужого мальчишку, тоже Темного, на роль Мериса, надели на него маску, созданную жрецами Солнечного, и отправили в поместье Пеларе. Чужой мальчишка получил невинное объяснение всего этого, ничего не знал о планах Неркаса, не таил зла – и Арон не смог ничего почуять. Тот мальчишка так и погиб в имении Пеларе – вместе со всеми, даже после смерти оставшись в своей маске и сожженный в ней. Тридцать шестой…
– Зачем? – спросил Арон. Одно короткое слово, но Мерис понял. Дернулся беспомощно. Да, он надеялся на освобождение, но до конца все равно не мог поверить.
– Я знал, что мастерский экзамен мне не пережить. Эррэ мелкое, каналы слабые… Я надеялся, что со временем это изменится, но…
Арон приподнял брови, и Мерис заторопился.
– У Аларика Неркаса есть древний амулет, облегчающий течение экзамена для таких… таких, как я. Он обещал. Моему отцу обещал. И мы согласились…
– Вот оно как, – после долгой паузы сказал Арон. – Знаешь, когда мы с Миной бежали, пытаясь спастись, когда у нас почти получилось, когда, уже в безопасности, она истекла кровью у меня на руках, я понял одну вещь. Больнее всего – когда в тебе умирает надежда.
– Зачем ты это говоришь?
– Подумай.
– Ты… ты меня не отпустишь? Ты обещал!
– Я солгал.
– Нет! Помогит…
Арон оборвал его крик резким ударом под дых. Потом заткнул ему, задыхающемуся от боли, рот кляпом.
– Должен сказать, – произнес он прежним дружелюбным тоном, – когда я обыскивал тебя, то не нашел ни одного украшения, ни одного амулета. Прийти без них было непредусмотрительно с твоей стороны, но теперь ничего не поделаешь.
Мерис промычал что-то невразумительное.
– Я бы сказал, что это тебе урок на будущее, только вот будущего у тебя нет.
Держа рукоять кинжала в правой руке, левой Арон сжал ладонь Мериса, не обращая внимания на его попытки вырвать руку, и аккуратно, неторопливо начал отрезать пленнику мизинец.
– Буду держать в бальзамирующем растворе, – сообщил он Мерису, рыдающему от боли и страха. – Нельзя, чтобы твой дар испортился раньше времени. Никак нельзя.
Отрезав от одежды Мериса широкую полосу, Арон завернул кровоточащий обрубок в ткань и с задумчивым презрением посмотрел на свою жертву, задыхающуюся от слез.
– Так легко обрекать других и так страшно умирать самому, верно, Мерис? Знаешь, я не люблю пытать людей. Брезгую. Эти крики, уродливые гримасы, вонь… Но я долго думал о том, что делать
