но в этот момент от одной мысли о еде сводило живот. Лун Ань протянул ему крышку от термоса с травяным чаем. Сделав глоток, Ван Цин почувствовал приятное тепло, окутавшее горло и грудь.
Яркое пламя потрескивало и притягивало взгляд, но куда больше хотелось смотреть на Лун Аня, который в этих рыжеватых отсветах напоминал себя тем вечером в пустом зале для лекций в научном центре. Прошло не так много времени, но этот человек так ярко раскрылся с тех пор, стал понятнее и ближе. Тогда он был молчаливой загадкой, закрытой на все замки. Сейчас – тем, кто всегда оказывался рядом в трудной ситуации. И не только в трудной. Просто был рядом. Ван Цин и не заметил, как сильно к этому привык.
– Лун Ань, – произнес он и чуть не забыл, что хотел сказать, когда встретил взгляд этих темных глаз, которые в отблесках костра стали насыщенного коньячного оттенка. Лун Ань выжидающе смотрел на него, так что пришлось говорить первое, что оказалось на уме: – Может… мы попробуем?
Темные брови на лице напротив слегка дернулись. Ван Цин только спустя пару секунд понял, насколько странно и двусмысленно прозвучала эта фраза. Он рассмеялся и крепче сжал крышку с чаем в руках.
– Я имел в виду… ты можешь рассказать мне побольше о медитациях? Скоро нужно будет возвращаться к эксперименту.
Кадык Лун Аня дрогнул, когда он сглотнул. Он снова перевел взгляд на костер.
– Что именно ты хочешь знать?
Ван Цин уселся поудобнее, устраиваясь спиной на покатом боку валуна.
– Что угодно. Все, что знаешь ты.
– Есть научные знания, а есть… гипотетические, – сделав паузу перед последним словом, произнес Лун Ань.
– В таком случае меня скорее интересуют гипотетические, – Ван Цин сделал еще один глоток чая. – Ты сам говорил, что не можешь объяснить то, что происходит с нами, наукой.
Лун Ань сдержанно кивнул, продолжая смотреть на пламя.
– Гипотеза доктора Фа основывается на применении древних практик работы с энергией ци. Около трех лет назад она выдвинула предположение, что генетическая информация заложена не только в ДНК. Что то, кем мы являемся, как себя ведем, как реагируем на окружающую действительность и других людей, не только следствие особенностей восприятия мозга. Если говорить коротко, есть определенная память, которая хранится в каждом человеке и влияет на подсознание. Медитации помогают это раскрыть.
Ван Цин слушал его, широко распахнув глаза. Юйлань как-то объясняла ему эту закономерность, но говорила таким сложным языком, что он вскоре потерялся в терминологии. Она горела этой идеей. Лун Ань же изложил ее довольно сухо, но куда более понятно.
– Так значит… стоп, ты хочешь сказать, что то, что мы видим – это воспоминания? – спросил он.
Лун Ань покачал головой:
– И да, и нет.
– О чем, о прошлых жизнях?
– Ван Цин, это не наши воспоминания.
Руки вдруг сковала слабость, и Ван Цин отставил чай на траву рядом с валуном, около которого сидел. Он сцепил пальцы в замок и снова посмотрел на Лун Аня.
– А чьи же? – тише, чем собирался, спросил он.
– Я не знаю. Во время медитаций ты не ощущаешь, что это… не совсем ты?
Ван Цин запустил пальцы в волосы и сжал пряди у корней.
– Что-то вроде того. С одной стороны, это я. Ощущения, эмоции, зрение, в конце концов. Но у него другой голос. Я не чувствую себя в полной мере собой в эти моменты. Понимаешь?
Лун Ань кивнул и, подняв с земли ветку, поворошил угли в костре. Потревоженное пламя разгорелось с новой силой. Ван Цин ждал, что он что-нибудь ответит, но он молчал.
– Научи меня это контролировать, – попросил Ван Цин. Лун Ань бросил на него взгляд. – Может, нам не нужны тихие комнаты и постановки и достаточно просто – нас?
От собственных слов по рукам пронеслась россыпь мурашек. Еще совсем недавно Ван Цин не верил во все это, а теперь говорил так, словно они уже доказали все, что было необходимо. Не ученым – самим себе. Научный центр и «Тысяча эпох» были далеко, в двух часах езды. Они с Лун Анем находились посреди неизвестности, которая сейчас, после времени во тьме глубоко под землей, казалась краем мира.
– Это может быть опасно, – после долгого молчания произнес Лун Ань, передавая Ван Цину горячий суп.
Ван Цин усмехнулся, вскинув бровь.
– Опаснее, чем последние десять часов? Не думаю.
Лун Ань вздохнул. Пока они ели, Ван Цин успел решить, что он все-таки откажется делать это здесь, но у этого человека снова получилось его удивить. Убрав все лишнее и обложив костер камнями, чтобы не разгорался, Лун Ань подошел ближе и опустился напротив Ван Цина на колени.
Протянул раскрытые ладони, не поднимая глаз.
Ван Цин вложил в его руки свои пальцы. В груди сразу проснулись барабаны.
– Сконцентрируйся сначала на этом, – негромко произнес Лун Ань. – Это работает по принципу якоря. Обычно есть наблюдатель со стороны, но, когда медитация идет в паре, необходим физический контакт, – он слегка сжал пальцы Ван Цина, – чувствуешь?
Ван Цин несколько раз кивнул и отзеркалил движение.
– Это работает в обе стороны? – спросил он.
– Угу. Как только поймешь, что что-то не так, сожми мои руки. В древних практиках друг друга не касались, потому что была сильно развита духовная связь.
– А ее можно развить?
– Можно. Для этого тренировались годами.
– Оу. Что… что нужно делать дальше? До этого все происходило как-то само собой, я не знаю, как это контролировать.
Лун Ань чуть потянул его на себя, заставляя выпрямиться. Ван Цин придвинулся к нему, скрестив ноги. Они соприкасались коленями и некрепко держали друг друга за руки. Пальцы горели огнем.
– Все начинается с самосознания. Сосредоточься на всем, что слышишь и чувствуешь. Тебе нужно настолько погрузиться в это, чтобы остальные мысли исчезли.
Легко сказать, подумал Ван Цин. В голове были десятки тысяч мыслей. Прежде все случалось так быстро, что он не успевал даже понять механику. Теперь при попытках добиться этого нарочно и тело, и мозг вдруг встали в оборону.
Чуть ниже центра груди стало горячо, будто Ван Цин проглотил уголь из кострища. Это обжигающее тепло сперва концентрировалось в одном месте, а потом начало растекаться в стороны все дальше и дальше: к шее, рукам, животу. От Лун Аня напротив шло такое же. Там, где их ладони соприкасались, накалялся даже воздух.
В какой-то момент Ван Цину начало казаться, что он видит с закрытыми глазами. Мир проявлялся, как снимок со старого фотоаппарата.
Он снова видел пещеры и
