— Ты сам сказал, что на кону могут оказаться жизни невинных людей, — со вздохом произнес Кейл. В этом он не лицемерил: невинные души действительно могли пострадать, но эта проблема волновала его лишь отчасти. Всем существом убийца жаждал отмщения, настоящего и полного. Он положил ладони на плечи Джака. — Послушай меня. Иногда хорошим людям приходится делать плохие вещи. Сейчас как раз такой случай. Если хорошие люди ничего не сделают, плохие всегда будут выигрывать, потому что делают все, что хотят.
Джак в замешательстве покачал головой:
— Значит, мы будем творить зло, чтобы зло остановить? Знаешь, ты ведь говоришь именно это.
— Можно и так выразиться, если хочешь. Я всего лишь пытаюсь сказать, что нужно смотреть фактам в лицо, Джак. А это трудно. Мы можем придерживаться своих принципов и не делать ничего, а можем стиснуть зубы и исполнить то, что должны.
Он поднялся и, отступив на шаг, стал дожидаться, пока Джак примет решение.
— Я приложу все силы, чтобы до такого не дошло, — повторил убийца совершенно искренне.
На лице хафлинга отражалась жестокая борьба, происходившая в его душе, и Кейл в который раз задался вопросом, что же творила с Джаком его дружба с убийцей. Хафлинг поддерживал в Эревисе все лучшее, что в нем было. Кейл же тянул друга вниз.
Флит перевел задумчивый взгляд с Кейла на Ривена, почесал голову и наконец кивнул:
— Я понял тебя. И знаю, что невиновные не должны пострадать. — Пронзив Кейла острым взглядом, он добавил: — Но я при этом не могу присутствовать, Кейл.
— Знаю, — сказал убийца, чувствуя, что вываливает в грязи и себя, и Джака.
Он уже отвернулся, но хафлинг схватил его за рукав и притянул к себе. Глаза его горели.
— Не потеряй себя в этой истории, Эревис. Не превращайся в Драйзека Ривена. Ты совсем другой человек.
При этих словах Кейла посетило озарение. Сколько же раз он повторял их себе?
— Знаю. Обещаю тебе, не превращусь. — Взяв Джака за плечи, он продолжил: — Я просто изучаю математику.
— Что?
Кейл сдержанно улыбнулся. Джак не мог понять его, ведь он не слышал слов Сефриса.
— Ничего, забудь, — ответил Кейл и повернулся к Ривену, который уже начал связывать пленника. — Давай дотащим его до амбара.
Драйзек довольно улыбнулся, обнажив желтые зубы. Приблизив свое лицо к лицу Серрина так, что их носы соприкасались, он уставился на выходца с Востока.
— Ну что, сволочь, я ведь обещал, что мы еще потанцуем. И мне все равно, человек ты или нет. Знаешь почему?
Пленник, естественно, хранил молчание.
— Потому что боль чувствуют все, — мрачно закончил убийца.
* * *
Полуразрушенный амбар располагался в полете стрелы от дороги, на границе заросшего поля. Должно быть, земли истощились и фермеры уже много лет назад покинули эти места в поисках лучшей жизни. Джаку одинокое здание показалось зловещим, но, возможно, лишь оттого, что он знал, что произойдет внутри.
Дождь уже едва капал. Убийцы вдвоем тащили пленника. Они опутали его таким количеством веревок и ремней, что, даже попытайся тот изменить форму, его убили бы раньше, чем он успел бы закончить любое превращение.
Уже рядом с амбаром действие заклинания Кейла иссякло, и Серрин принялся бороться с путами, надеясь освободиться. Должно быть, он представлял себе, что его ожидает, будто увидел свое будущее в ледяном взгляде единственного глаза убийцы. Драйзек пару раз наотмашь ударил пленника по лицу, достаточно сильно, чтобы разбить ему губы в кровь.
— Дальше будет еще хуже, — предупредил он каменным голосом. — У тебя остается шанс — один маленький шанс, когда мы окажемся внутри, — рассказать все, что мы хотим знать. После этого…
Он замолчал, позволив угрозе просочиться в затуманенный разум Серрина. Глаза пленника загорелись ненавистью. Ривен довольно ухмыльнулся.
Схватив жертву за волосы, Кейл пригрозил:
— Если начнешь изменяться, я отрублю тебе все конечности. Сначала кисти, потом руки. Затем я, пожалуй, поимпровизирую.
Джак понял, что друг всего лишь играл роль злодея, но его все равно не на шутку тошнило от всей этой сцены.
— Я покараулю снаружи, — объявил он.
— Как тебе угодно, — сказал Ривен.
— Будь начеку, — подхватил Кейл. — Сомневаюсь, что они вернутся, но терять бдительность не следует.
Джак с трудом кивнул, в оцепенении наблюдая за тем, как убийцы заталкивали сопротивлявшегося пленника в недра амбара. Ривен, похоже, насвистывал веселенький мотивчик.
Хафлинг надеялся, что все это проделывалось лишь для того, чтобы запугать пленника. Но черт его раздери, если он был в этом уверен.
Кейл зажег лучину, обменялся взглядом с Джаком и затворил дверь.
Джак походил взад и вперед, а затем уселся на перевернутое корыто, не заботясь о дожде. Он изо всех сил старался не думать о том, что могло происходить совсем рядом.
Хафлинг молился, чтобы Кейл добыл сведения, не прибегая к пыткам. Стоило ему только представить крики жертвы, как все внутри холодело. Даже падающая с небес вода не могла смыть грязь, запятнавшую его душу.
Из амбара стали доноситься голоса. Джак зажмурился и попытался отключить слух.
— Иногда хорошим людям приходится делать плохие вещи, — бормотал он. — Иногда хорошим людям…
* * *
Амбар оказался совершенно пустым, если не считать пары бочек и нескольких садовых инструментов. Ривен привязал пленника к одной из таких бочек в самом центре помещения. Вот теперь тот выглядел особенно уязвимым.
Кейл сверлил противника яростным взглядом.
Драйзек подкатил вторую бочку, поставил ее рядом с пленником и откуда-то достал черную кожаную сумку. Многозначительно поглядывая на Серрина, убийца принялся извлекать на свет ее содержимое: ножи, клинья, гвозди, щипцы, кочергу и, наконец, молоток. Все это богатство он водрузил на бочку. Глаза Серрина стали размером с блюдца.
При виде инструментов Кейл понял, что ноги его не держат. Перейдя на амнский, он сказал убийце:
— Ривен, это не игра.
На лице Драйзека расцвела дьявольская улыбка. Со стороны можно было подумать, что Кейл предложил напарнику поскорее применить инструменты по назначению.
— Посмотрим. Что ты хочешь с ним делать?
— Спрашивать и получать ответы. И я сам буду задавать вопросы.
Ривен кивнул и, взяв один из ножей, пальцем проверил, хорошо ли тот был заточен.
— А я буду отвечать, — промолвил он.
Сжимая в руке нож, он холодно воззрился на выходца с Востока.
Тот пытался скрыть обуревавший его страх, но тщетно.
