слеза прочертила дорожку на её лице.
Так они простояли до конца церемонии. Затихла последняя нота, и люди зашевелились. Постепенно берег пустел – все направлялись в сторону Иноси: кто в город, кто во дворец.
– Киоко-химэ, – сёгун подошёл неожиданно. Он поклонился, глянул на их соединённые руки, но, ничего не сказав, тут же поднял взгляд на неё.
– Мэзэхиро-домо, – она ответила лёгким поклоном.
– Как вы себя чувствуете? – в его голосе звучало участие, неискренность которого Иоши научился распознавать ещё в детстве, когда отец пытался говорить так с мамой после их ссор.
Вопрос был нелепым. Как может чувствовать себя человек, лишившийся родителя? Иоши не обманывался, что может представить, насколько ей больно. Только знал, что это, должно быть, невыносимо. А она это как-то выносит.
– Я могла бы ответить изящной фразой о жизни, что покинула меня с отцом, но какая разница? Вы ведь здесь не за этим, – ровный голос, полный достоинства и даже вызова.
Удивительная. Откуда в ней столько сил? Или она такая как раз потому, что сил на притворство уже нет?
– Вы хотите поговорить о наследовании трона, верно?
– Не сочтите за грубость, но империя действительно четыре дня существует без императора. Как советник я принял на себя некоторые обязательства и отдавал распоряжения, но этот вопрос нужно решить. Остров большой, области разрознены, каждая живёт своими законами. Шинджу нужен единый правитель, иначе даймё, при всём моём уважении к ним, растащат страну на куски.
– Благодарю вас за прямоту, – она говорила искренне. – Отец предупреждал меня, что я унаследую трон. Родных братьев у него не было, сыновей тоже не осталось, а даймё не пожелают менять свою вольную жизнь с богатством и свободой на ту, что полна обязательств и подчинена самой Шинджу.
– Я и не знал, что он с вами затрагивал эту тему, – удивился сёгун.
– Но я не думаю, что действительно к этому готова, – Киоко-химэ смотрела на него, не отводя глаз. – Я отвечу вам честностью на честность: шестнадцать лет меня готовили к совершенно иной жизни. Я не должна была стать императрицей – отец мог прожить ещё десятки лет и зачать новых наследников… – ей понадобился один вдох, чтобы унять чувства. – Я готовилась жить как придворная дама, а не управлять империей.
– Об этом не тревожьтесь. Вы всё ещё помолвлены с моим сыном, – он взглянул на Иоши, но тот не смог уловить ни капли чувства. Холодный пустой взгляд, каким отец всегда награждал сына. – Император был против свадьбы, но, если вы всё же готовы принять отсутствие Кусанаги, мы можем не расторгать помолвку. Брак будет благословлён Инари – этого достаточно для признания его священным.
Иоши почувствовал, как кровь приливает к щекам. Он хотел всё решить сам. Не так, не устами отца. Это было унизительно. Он должен был говорить с императором, доказать его дочери свою любовь и верность, и только тогда, принятый ею и её семьёй, заключить брак.
– Отец, я женюсь на Киоко тогда, когда для этого будет подходящее время, – он всё же вмешался. Не мог не вмешаться. Она не должна выходить замуж из-за отсутствия выбора. Не должна.
– И когда же, по-твоему, наступит подходящее время? – теперь сёгун был зол и сверлил его взглядом, не терпящим возражений. – Империя на грани распада. Ёкаи убили императора. Нужен новый правитель, который наведёт порядок и установит новый мир.
Иоши не совсем понимал, что значит «новый мир», но не мог не признать, что в одном отец прав: Шинджу действительно пошатнулась. И окончательно рухнет, если кто-то не исправит положение.
– Вы предлагаете провести свадебную церемонию и сразу за ней – наследование трона, я верно вас поняла? Иоши станет новым императором? – Киоко говорила так спокойно, словно выбирала, чем позавтракать.
– Верно, Киоко-химэ. А вы станете императрицей.
Она взглянула на Иоши, крепче сжала его руку и прикрыла глаза. А когда открыла их – взгляд её был ясен и решителен.
– Пусть будет так. – И едва слышно добавила: – Я верю тебе.
* * *
На рассвете Мэзэхиро созвал совет. На нём присутствовали даймё, его отряд и будущие император с императрицей. Никто не спал этой ночью, но сонными были только даймё, явно не привыкшие принимать важные безотлагательные решения.
Сёгун сообщил о свадьбе, о том, что принцесса наследует трон, а Иоши станет императором. Даймё должны были присутствовать на церемониях, потому он сообщил это лично. Ещё ему нужно было отдать приказы, но позже, не сейчас. Сейчас – только подготовить почву.
– У нас есть подозрения, что в смерти императора замешаны ёкаи.
По залу прокатился ропот. Провинции по-разному относились к ёкаям. Мэзэхиро знал, что есть места, где они даже делят с людьми дома, но его душа содрогалась при одной мысли об этой противоестественной мерзости.
– Мэзэхиро-домо, – подал голос Ямагучи Кунайо, который управлял всеми провинциями Западной области. – Мы будем вам благодарны, если вы объясните эти подозрения.
Конечно, владелец опустошённых выгоревших холмов, отданных оборотням, не мог смолчать. Но у Мэзэхиро давно был готов ответ.
– Совсем недавно – за день до нападения на императора – в Иноси начались волнения: несколько убийств среди простых жителей. Убиты они были такими же стрелами, что император и стражники.
– Перед тем как я оказалась в тронном зале, – заговорила Киоко-химэ, и шёпот смолк, все вслушивались в её тихий голос, – я отправилась на урок стратегии к Кацу-сэнсэю, но в кабинете меня встретил мужчина с луком наизготовку. Он целился в меня. Я не знаю, почему он так и не выстрелил, но…
– Прошу прощения, Киоко-химэ, – перебил её Иоши, и Мэзэхиро с досадой посмотрел на него. Какая непочтительность… Но Иоши продолжил, не обращая внимания на отца:
– У Кацу-сэнсэя свои методы обучения, а встретить нового ученика прямой угрозой жизни – его давняя привычка… Мне стоило вас предупредить, но я не думал, что всё произойдёт так.
– Как он выглядит? – уточнила Киоко-химэ.
– Мужчина средних лет, волосы обриты, но отпущена длинная борода. У него походный лук и стрелы с бумажным оперением.
– Верно, он. В таком случае прошу прощения, что невольно связала эти события. Я даже не предполагала, что у нас так могут обучать, – она посмотрела на Мэзэхиро, и тот почувствовал укол вины. За обучение отвечал он и, хотя не учил сам, учителей проверял лично. Кацу всегда был своевольным, и ему это позволялось, но стоило всё же проследить, чтобы принцессу он обучал мягче, или выбрать ей другого наставника.
Оправдываться он не стал. Если принцесса хочет его упрекнуть – пусть делает это лично, при совете не посмеет. А пока есть дела поважнее её испуга.
– Если позволите, Киоко-химэ, я продолжу, – он взглянул на неё и, получив молчаливое одобрение, вернулся к рассказу: – За несколько дней до нападений в Иноси по всей провинции Хонто были схожие убийства. Такими же стрелами. Все убитые – люди. И если вы внимательно посмотрите, – он поднял стрелу так, чтобы каждый смог её разглядеть, – здесь оперение не бумажное, мы такое не используем. К тому же, – теперь он обращался непосредственно к Ямагучи Кунайо, – мой отряд может подтвердить, что во время похода и поисков Кусанаги мы видели подобные стрелы у ёкаев, с которыми говорили.
– Разве стрелы – достаточное доказательство? – даймё Западной области оглядел всех присутствующих, но больше никто не возражал Мэзэхиро. Вот и славно.
– Орудие убийства, присущее лишь одному убийце, не может быть недостаточным доводом, – подал голос Иоши.
Мэзэхиро с удивлением отметил: что-то хорошее из сына всё-таки выросло. А он уже волновался, что любовь к принцессе выветрила из головы Иоши весь разум.
– Виновные должны понести наказание, – подытожил Мэзэхиро. И, не позволяя больше никому вставить ни слова, тут же сменил тему: – Но сейчас давайте сосредоточимся на важнейшем: свадьба состоится завтра. И завтра у Шинджу появятся новые правители.
* * *
Хотэку слушал сёгуна, и ладони его покрывались испариной. Охота на ёкаев, охота на монстров начиналась. Он не знал, действительно ли они виновны в смерти императора, но это казалось неправильным. С чего вдруг они решили нарушить мир? Почему начинают открытую войну? Убивают императора? Насколько нужно обозлиться на людей или на власть, чтобы
