стиле. Белая грунтовка, серебряный карандаш и ничего больше.
— Вот. Больше ничего и не надо. Спереди и сзади, как живая.
— Еще бы лицо, — сказал Арман.
— Чего нет, того нет, — развел руками художник, — Она очень не хотела, чтобы я рисовал лицо. Боялась, что порчу наведут.
— Благодарю. А по памяти сложно написать?
— По памяти — не ко мне. Может, Фантуцци запомнил.
На самом деле, Бенвенуто отлично бы нарисовал по памяти кого угодно. Просто у него не было ни малейшего желания рисовать свою бывшую.
Арман откланялся и сразу пошел к Фантуцци. Тот сказал, что эту девушку почти не видел, и по памяти написать не возьмется. На самом деле, он бы тоже нарисовал ее более-менее близко, но был перегружен существенно более важной и существенно более оплачиваемой работой.
От Фантуцци Арман направился к начальнику стражи Фонтенбло. Кто-то же, если не специально назначенные рыцари, уже пытался задержать ведьму.
Стражники сначала ничего не помнили, но увидев на столе горсть серебра, любезно сообщили, что ведьма украла из конюшни гнедую кобылу с мужским седлом и ускакала на восток. На вопрос, действительно ли подозреваемая ведьма, они ответили, что в жилище ведьмы обнаружили целый склад колдовских склянок и травок и симпатичную служанку Амелию, которая притворялась, что ничего не знает.
Служанку три дня допрашивали всей сменой. Никто ее не обижал, исправно кормили и поили. Хорошая была девушка, добрая, хотя и дура дурой. И никакая не ведьма. Ведьмы злые, у них нос крючком, зубы торчком, а на заднице печать самого дьявола. У Амелии на заднице печать искали-искали и не увидели, не нащупали и не унюхали. Хотели было отпустить, но пришел строгий начальник, приказал прекратить разврат и отправить девчонку в Шатле до особого распоряжения. Ни себе, ни людям, обидно.
Перед тем, как покинуть Фонтенбло, Арман сходил в королевскую канцелярию, по привычке открыв ногой дверь к самому главному начальнику.
— Я как раз собирался купить коня, — сказал Самый Главный Начальник.
— С удовольствием помогу, но я тороплюсь, — ответил Арман.
— Мои подчиненные еще больше торопятся оформить твои бумаги.
К вечеру курьер доставил полсумки бумаг прямо в конюшню. Приказ казначею на выдачу средств на дорожные расходы золотом и серебром. Векселя на предъявителя к Фуггерам на случай дополнительных расходов. Приказ о содействии в пределах Франции и за рубежом. Удостоверение с печатью короля и епископа, что предъявитель сего действительно Королевский Его Величества Полковник Охотников На Ведьм, а не какой-нибудь самозванец. Разрешение забрать любых солдат, какие потребуются.
Следующий пункт назначения — Шатле.
Для тюрьмы Шатле выглядел на удивление чисто. Везде только что вымыто, стражники ходят в стираных рубашках, кирасы не ржавые, подбородок в небо, грудь колесом.
— Наконец-то, — сказал старый комендант, — Забирайте ее.
— Что с ней не так? — спросил Арман.
— Никакой дисциплины не стало. Все только и думают, что бы сделать, чтобы этой девке понравилось. Приказал пытать ее водой — добавили шлюх и устроили оргию с купанием. Приказал пытать огнем — устроили гриль-вечеринку. Приказал высечь — устроили турнир палачей на кнутах. Кстати, неплохое зрелище. Я на ставках шестнадцать су выиграл.
— Священника вызывать не пробовали?
— Пробовал. Сразу трое стражников просили их с ней обвенчать. До драки дошло.
— Что в ней такого особенного?
— Ведьма же.
— Нос крючком, зубы торчком?
— Очень смешно.
— Давай не будем каждую шлюху…
— Денег не берет.
— Давай не будем каждую честную давалку называть ведьмой. Так весь Париж под интердикт попадет. Она колдует или что?
— Зелья варит. У меня вот колени больные. Были.
— Из чего она в тюрьме варит зелья?
— Она послала стражника в Двор Чудес за травами.
— И он пошел? — Арман удивленно поднял брови.
— Пошел, куда ему деваться. За два поцелуя.
— И вернулся?
— Самое удивительное не что пошел, а что вернулся. Ты не знаешь, кто такой Доннола?
Арман повертел в голове итальянское слово. В Савойе, где он провел детство, говорили по-итальянски не меньше, чем по-французски. Кажется, это какой-то зверь. Ласка же. Ласка?
— Случайно, не один мой знакомый? Стройный, светловолосый, ловкий. Носит османскую саблю как мавр. Он что, был во Дворе Чудес?
— Сам сходи туда и спроси. Думаю, что был, раз с его именем туда можно зайти и выйти.
Арман не стал устраивать подробный допрос при коменданте, а спросил только о самом главном.
— Ты можешь при встрече опознать Окс-Анну?
— Могу, — уверенно ответила Амелия.
— И не побоишься?
— Кто она такая, чтобы ее бояться? Приворотного зелья сварить не может, какая она ведьма после этого?
— Забираю.
Амелию провожали всей тюрьмой. С почетным караулом и с оркестром, как чрезвычайного и полномочного ежа. Штатного оркестра в тюрьме не полагалось, но несколько дней назад специально для Амелии отловили на улицах бродячих музыкантов. Ведьму одели в новое платье и даже ленточкой с бантиком перевязали.
Заодно Арман спросил, не найдется ли в подвалах отчаянных головорезов, которые не побоятся поехать за настоящей ведьмой и сжечь ее, невзирая на возможные последствия. Но строго из бывших солдат, разбойники не нужны.
Комендант ответил, что уж чего-чего, а контингента, готового ловить и убивать группой лиц по предварительному сговору, у него с избытком. Арман отобрал из поклонников Амелии пятерых. В том числе, двоих стражников и троих заключенных.
Не успели закрыться ворота, как послышался рев коменданта:
— Я вам покажу, как с арестантами пьянствовать и развратничать! Всем по две ночных смены вне очереди! Увижу, кто миндальничает с контингентом — в подвал сошлю, там как раз людоеды жаловались, что им мяса не докладывают! Сейчас бегом за алебардами,
