Не знаю, сколько их там всего было. Но гораздо больше сотни. Усадьба была заполнена вооруженными людьми. Теперь внезапно через стенку не перепрыгнешь – они контролировали все стороны укреплений. Воротный проход спешно заваливали всяким хламом, из него на нас нацелились десятки вражеских копий.
– Стоять! – сдержал я свое озверевшее воинство. – Пращники, копьеметатели – лезьте на соседние крыши и обстреливайте их сверху. Остальные – готовимся к прорыву.
Жутко не хотелось лезть пузом на обсидианового «ежа». Пока бой для нас выдался на редкость удачным: потери минимальные! Но добить врагов в усадьбе Носача малой кровью точно не удастся.
«Проклятье! Когда всё закончится, я сровняю с землей эту долбанную хибару!».
Кулак из черных щитоносцев еще только формировался, когда краем глаза я заметил, как на крышу усадьбы забираются… панки! Чертовы лучники, я совсем забыл про них. Беловолосых было не меньше трех десятков. Хотя, беловолосыми их уже было трудно назвать, за дни осады краска заметно слезла, так что патлы лучников стали, скорее, пестро-мышастыми.
– Внимание! Поднимите щиты, сейчас начнется…
Я не успел договорить. Просто завис с открытым ртом, потеряв дар речи и безвольно опустив щит с топором. Потому что три десятка голых размалеванных лучников вдруг открыли стрельбу по своим! Усадьба Носача наполнилась криками боли, ненависти, ужаса. Панки, как в тире, расстреливали в упор наших врагов.
– Что ваще происходит… – растерянно прошептал я, но, тряхнув головой, и убедившись, что у меня не галлюцинации, скомандовал черным. – Вперед!
Щитовой кулак вколотил уцелевших защитников внутрь двора. За черными устремились ополченцы, золотые и куитлатеки лихо перепрыгивали через забор. Полностью деморализованные пурепеча падали на землю и сдавались.
– Берите пленных! Не убивать! – закричал я, подозревая, что мои люди сейчас могут и не остановиться.
Четлане быстро заполонили двор, приставляя копья, маки и ножи к шеям врагов. Я с прищуром взглянул на крышу: все панки подняли правые руки с луками, показывая, что не будут стрелять. Один из них сложил оружие, подошел к краю, легко спрыгнул вниз и пружинисто приземлился. Раскинув пустые руки, он медленно и без страха направился прямо ко мне. Вапачиро (вот же! он всё время был где-то неподалеку!) выдвинулся вперед, но предводитель лучников с легкой улыбкой качнул головой и остановился. А потом заговорил на ломанном языке рыбоедов.
По счастью, теперь у меня переводчиков был почти целый взвод. Один из куитлатеков быстро перевел его слова на свой язык, а уже Серый донес мне мысль панка на «родном». Четланском.
– Я вождь Спящее Лицо, прославленный из вождей нашего края. Я вел много войн, на многие дни пути все боятся, когда слышат имя Спящего Лица. Я знаю, что такое война. Воины разных племен сражаются, убивают друг друга, а потом заключают мир. Так устроено. Мои воины убивали твоих воинов. Но сейчас мои воины спасли много ваших жизней. Я предлагаю мир.
– Для начала расскажи мне, кто вы такие.
– Мы гуамары – свободный народ далеких северных степей и гор. Мы не служим каконци, не чтим его солнечного бога. У нас свои духи.
– Тогда почему вы оказались здесь?
– Хозяин большой Каменной Деревни грозный воин Старый Орел пришел к старейшинам беловолосых гуамаров и попросил помощи для своего сына в войне. Сказал: без смелых гуамаров не видать ему победы. Старейшины приняли подарки и согласились. Так мои охотники оказались в отряде Маленького Орла.
– Вы пообещали воевать на стороне пурепеча. Почему же вы изменили своим нанимателям?
Панк долго не мог понять последнее слово. Потом нахмурился.
– Гуамары воюют сами. Но это плохая война. Охотник, когда идет в набег, просит помощи духов, постится и дарит кровь. Он наносит защитные знаки, делающие его неуязвимым. Он очищает голову, делая себя невидимым для злого колдовства. Только набег не может быть столь долгим. Мы хорошо воевали. Но шло время, новых ушей врагов не было. Знаки на теле истерлись, чистота волос иссякла. Многие погибли. Мы должны вернуться домой, чтобы восстановить защиту. Однако Маленький Орел ругался, Маленький Орел не отпускал нас и грозил, что война придет в наши земли. Грозил убить женщин, отравить воду, поджечь степь.
Спящее Лицо прервался.
– Вот поэтому мы развернули наши стрелы. И предлагаем тебе мир.
– Что ж, я дарю вам мир. Но не свободу.
Вождь гуамаров лишь слегка двинул плечом, как три десятка панков тут же слитным движением наложили стрелы на тетивы.
Глава 26. Ты недостоин моей ненависти
– Собираетесь воевать без защиты своих духов? – хмыкнул я. – Не советую. Наш бог сегодня ночью вселился в каждого из нас. И мы готовы биться, пока не подохнет последний враг, пришедший на эту землю. Так что пусть твои воины уберут стрелы. Одна ошибка – и умрут все.
Спящее Лицо долго смотрел на меня. Словно жаба, словно каменный истукан – ничего нельзя было прочесть на его лице, и я понял, почему дикарь получил такое имя. Наконец, он слегка наклонил голову к правому плечу – и все беловолосые опустили луки.
– Я решил дать тебе мир. Твои охотники его заслужили. А вот свободу ты должен заработать.
– Что хочет вождь Сухая Рука?
– Вы должны научить моих мастеров делать такие луки, как у вас. Как только мы научимся делать их – я вас всех сразу отпущу домой. Клянусь моим всевидящим богом.
Гуамар снова замолчал. Потом повернулся и озвучил мои условия своим людям.
– Нет секрета, – наконец, продолжил вождь. – Но делать луки – это очень долго. Не одна луна уйдет. Мы не можем быть твоими пленниками так долго.
Индеец не торговался. Он прямо пояснил, что на нашей доске сложилась патовая ситуация. Однако, я уступать не желал. Нежданный подарок свалился мне прямо в руки, и я не намерен был его терять! Мне нужны луки; настоящие, дальнобойные, мощные.
Пауза затягивалась. Наконец, с крыши спрыгнул еще один воин. Его тоже трудно было назвать беловолосым, но не столько из-за отсутствия краски, сколько из-за отсутствия волос. Из головы торчали длинные, но жидкие прядки. По бокам они голову более-менее скрывали, а вот темя бесстыдно просвечивало. Воин был такой же высокий, статный, поджарый, как и все остальные гуамары, но вблизи стало видно: это старик. Он начал что-то говорить своему вождю, а куитлатек-переводчик без смущения принялся переводить приватный разговор.
– Этот воин говорит, что он пошел в последний набег перед долгожданной встречей с духами. Ему не нужно возвращаться, не нужно восстанавливать защитные знаки… Он говорит, что поможет собратьям…
В это время Спящее Лицо взмахнул рукой и заговорил со мной.
– Нам нужно уйти. Тебе нужны луки. У нас нет столько времени. Но время есть у Мокрого Камня. Сухая Рука, ты отпускаешь нас, а Мокрый Камень останется здесь столько сколько нужно, чтобы обучить твоих людей делать луки. Есть лишь одно условие.
– Какое?
– Когда вы отпустите Мокрого Камня, то похороните его согласно нашему обычаю, чтобы наши духи встретили его достойно.
Вот те раз! Старик решил остаться за всех и умереть? Суровые ребята эти гаумары.
– Так и будет. Как только мои люди сами сделают первые луки, я выполню все просьбы Мокрого Камня.
Вождь положил правую руку на сердце, и я сразу понял, что не смогу повторить этот жест.
– Клянусь моим хранителем и защитником Великим Змеем, что даю мир гуамарам и отпускаю вас домой. Каждый из вас может взять с собой нож, каждый пятый – лук и пять стрел для охоты.
– Нам нужны лодки, до наших мест очень далеко идти.
– Зачем вам лодки? Выше по реке отряд Молодого Орла. Он уничтожит вас.
– Кенги не увидят ловких гуамаров, их взоры не столь остры, а уши глухи, – улыбнулся Спящее Лицо.
– Ну, смотрите, – хмыкнул я. – Получите пять лодок. Брат Гнева, выдели двадцатку, чтобы проводили лучников до реки. И дали им всё, что я обещал. Но не более.
