мне стало. Еще одна добыча шла нам в руки, и мы решили не упускать ее. Когда пошли на перехват жертвы, над палубой пронесся возглас всеобщего ликования. Всем раздали оружие. Носовая пушка и две кормовые в башне были подняты и приготовлены к бою. «Софал» резво и радостно набирал скорость.
Подойдя поближе к судну, мы заметили на нем опознавательные знаки Торы. Ну просто везло! По величине корабль почти не отличался от «Софала». Подойдя ближе, выяснили, что это вооруженное торговое судно. Я решил применить ту же тактику, что и при захвате «Совонга», поэтому приказал всем, кроме канониров, спрятаться на нижней палубе. Пока не достигнем жертвы, не стоило особенно маячить тут общим скопом. Я не хотел, чтобы оттуда заметили, что у нас на палубе бродят толпы вооруженных людей. Как и прежде, приказы отдавались четко и ясно. Каждый знал, что он должен делать. Я снова напомнил всем о недопустимости лишних убийств. Если уж мне и суждено было стать флибустьером, то я хотел быть флибустьером остро гуманитарного плана. Пиратом по-человечески.
Я тщательно расспрашивал Кирона, Гамфора и других жителей Торы о технологических приемах на тористских военных кораблях и давно чувствовал себя достаточно осведомленным в этом вопросе. Например, мне было известно, что военным кораблям разрешено производить обыски торговых судов. На этом мы и решили построить тактику захвата, надеясь, что абордажными крюками успеем зацепить нашу жертву еще до того, как там догадаются о наших истинных планах.
Мы подошли к кораблю достаточно близко, и Кирон, приготовясь окликнуть его, приказать глушить двигатели, чтобы мы могли подняться к ним на борт и произвести обыск. Но тут же столкнулся с первой помехой. Вымпел взвился на носу намеченной жертвы, полыхнул, как береговой маячок. Мне этот сигнал ни о чем не говорил, но Кирон и остальные его соотечественники на борту «Софала» сразу догадались, в чем дело.
— Сомневаюсь я, что мы сможем высадиться к ним на корабль, — сказал Кирон. — Дипломатическая неприкосновенность. У них на борту сейчас находится унгьян, понимаешь слово?
— Большой друг, — перевел я и недоуменно уставился на вымпел.
— Да, очень большой друг. Кому-то. Скорее всего, не нам. Тогда кому? Вопрос. Но это обстоятельство освобождает судно от обысков. Кроме того, их экипаж наверняка укомплектован бо́льшим количеством солдат, чем это принято на обычных торговых кораблях.
— Да что ж это за друг такой? Чей, спрашиваю, друг? Твой?
Кирон усмехнулся.
— Народа. Это — титул высокопоставленного лица Торы, Карсон. Правительство состоит из ста унгьянов, один из которых находится на этом корабле. Установили в Торе деспотию похлеще любого джонга и, как все большие друзья народа, думают только о своей выгоде.
— Как наши люди отнесутся к тому, чтобы напасть на судно, на борту которого находится столь важная персона? — спросил я голосом ученика средней школы.
— Каждый из них будет бороться за право первым ворваться туда и разрубить его саблей.
— Нет, он нам нужен живым, есть другой план — получше.
— Людей будет сложно удержать, окажись они в гуще схватки, — сказал Кирон. — Я не знаю командира, которому бы это удалось. В прежние времена, при джонгах, соблюдались порядок и дисциплина. Но теперь уже не то…
— У нас на борту все «это» — то. Будет и порядок, и дисциплина, — заявил я. — Пойдем, мне надо поговорить с людьми.
После этого мы зашли в рубку, в которой находилась большая часть нашей команды, ожидавшей сигнала «на абордаж». Сотня грубых, выносливых, но в то же время невежественных и жестоких солдат. Я совсем недавно стал их командиром и еще не мог судить об их отношении ко мне. Но нужно было сделать так, чтобы ни у кого не возникало вопроса, кто капитан корабля, кто основной, независимо от того что они обо мне думали.
Когда мы вошли, Кирон отдал команду «смирно», и все глаза устремились на меня.
— Мы готовимся захватить судно, на борту которого находится один небезызвестный вам всем человек. Член правительства товарища Тора. Кирон сказал, что вы захотите его убить, — начал я. — Человек этот — унгьян. Я пришел, чтобы предупредить вас: он должен остаться в живых.
Моя речь была встречена недовольным ворчаньем. Оставлять в живых друга народа было совсем не по здешним правилам.
— Послушайте! — продолжал я, не обращая на них внимания. — Я слышал, будто ни один командир не может с вами управиться, когда вы, как свинтусы, начинаете резню. Но нам выгоднее взять этого унгьяна в плен, а не убивать его. Только дело даже не в этом. В послушании. Вы должны уяснить, что и мои распоряжения, и приказы других офицеров должны выполняться беспрекословно. Мы взялись за дело, которое принесет нам удачу только при условии соблюдения дисциплины. Я сам буду следить за ней. Неповиновение будет караться смертью. Все.
Сотня людей молча глядела на меня. Непра-правильно как-то глядела. С подчинением, но совершенно без должного уровня понимания. Только мне еще не разонравилось руководить большим творческим коллективом. Я окинул их всех орлиным взором, давая понять, куда каждый из них денется, если пойдет против решения капитана. Потом развернулся и спокойно вышел, Кирон — за мной. Трудно было предугадать их реакцию.
Я специально вывел Кирона, дав им возможность затеять междусобойчик. Обсудить все безотносительно к факту моего давления. Обсудить именно между собой. Я знал, что не имею формального права ими командовать. В конце концов, они сами должны решить, признают ли мою власть. Чем скорее это разрешится, тем будет лучше для общего дела.
На амторианских судах для связи используется плохо разработанная, невероятно смешная и очень громоздкая система сигнализации. Тут всего три технологических варианта. Первый, технология супер — с помощью ручных флажков. Беда одна, если твои руки в момент передачи немножко дрожат, ты можешь потом тоже немножко задрожать на скамейке суда как источник дезинформации. Второй, стандартный — через трубные сигналы, передающие многие условные сообщения, но тоже с известными погрешностями, если дыхло по случайности дрогнет. Потому самым надежным и самым распространенным средством связи по-прежнему оставался третий вариант коммуникации — такое подручное средство, как человеческий голос.
Когда наша потенциальная добыча подняла вымпел унгьяна, мы сбавили ход и пошли параллельно, чуть сзади, прямо на ходу поднимая к готовности боя четыре левые пушки.
Мы видели, как на главной палубе корабля собралась группа полностью вооруженных людей: среагировали они молниеносно. Они не пользовались громкой связью, но то ли пушки у них ассоциировались с военными действиями, то ли физиономии наши не понравились, только почему-то произвольно решили, что мы им наверняка
