приходили.
Причиной тому была не смерть здоровяка, который их возглавлял. Всё оказалось куда прозаичнее: Фэн Синь работал в этом месте достаточно долго, чтобы чувство новизны от его выступлений, привлекавшее публику, постепенно сошло на нет. Теперь, когда он утратил былое преимущество и перестал представлять для других артистов угрозу, его никто не донимал – заработок у всех выходил примерно одинаковым.
Каким бы отличным бойцом ни был Фэн Синь, как бы метко он ни стрелял из лука, количество зрителей заметно уменьшилось, как и количество денег – теперь он едва ли получал десятую часть от прежней выручки. К середине дня Фэн Синь весь взмок от усталости и присел в сторонке передохнуть.
– Давай я тебя подменю, – предложил Се Лянь.
– Может, не стоит?
Принц, не говоря ни слова, вышел вперёд. Прохожие, увидев нового человека, тут же заинтересовались:
– А этот парнишка нас чем удивит?
Се Лянь подобрал с земли палку и, ни на кого не оглядываясь, принялся фехтовать ею, как мечом. Палка со свистом рассекала воздух, и из толпы послышались одобрительные возгласы. Фэн Синь с непроницаемым лицом какое-то время понаблюдал за представлением, а затем отвернулся.
Се Лянь, позабыв про стыд, что терзал его прежде, продолжал демонстрировать своё искусство. Вдруг кто-то из зрителей громко фыркнул:
– Что за нелепые ужимки? Кому охота глядеть на твоё кривляние?!
– Ты за языком последи! – тут же подскочил Фэн Синь.
Принц остановился и огляделся. В толпе он приметил мужчину, который жевал арбуз и сплёвывал под ноги семечки.
– Что хочу, то и говорю! Имею право! Я пришёл представление посмотреть! – огрызнулся зевака. – А ты, попрошайка, вздумал учить своих благодетелей? Возьми настоящий меч и выступай с ним, тогда я, может, и кину тебе монетку!
Народ мужчину поддержал. Фэн Синь, тут же придя в ярость, приготовился пустить в ход кулаки, и вдруг мелькнула белая фигура. Се Лянь в мгновение ока оказался позади крикуна и с силой подбросил того высоко в воздух. Мужчина подлетел на несколько чжанов и выронил арбузную корку, а люди от изумления пораскрывали рты. Когда бедняга тяжело рухнул наземь, лицо ему залила кровь, хлынувшая буквально отовсюду, и он громко завопил. Се Ляню этого было мало:
– Настоящего меча нет. На настоящее убийство посмотреть не желаешь? – схватив его за грудки, холодно процедил принц.
Зрители в страхе припустили в разные стороны с криками:
– Кто-нибудь! Спасите! Убивают!
Фэн Синь от изумления едва не лишился дара речи:
– Ваше высочество…
Се Лянь, не обращая на него внимания, собирался было вновь подбросить мужчину, однако Фэн Синь подбежал к принцу, схватил его за плечо и, позабыв о всякой маскировке, закричал:
– Ваше высочество! Очнитесь! Вы же его убьёте!
В глазах Се Ляня полыхало чёрное пламя, он стряхнул руку товарища и впечатал зеваку в землю. Когда тот замер, вытянув ноги, Фэн Синь бросился к нему, чтобы понять, дышит ли он, но услышал, как кто-то в конце улицы завизжал:
– Это они! Вон там!
Беда! Солдаты Юнъаня!
Фэн Синь бросился бежать, но, заметив, что Се Лянь по-прежнему стоит на месте, вперившись взглядом в солдат, словно готовится к бою, вернулся и потянул его за собой:
– Вы что медлите?! Бежим скорее!
Петляя по узким улочкам, они наконец сумели избавиться от погони и вернулись в своё укрытие. Стоило им войти внутрь, как Фэн Синь прямо при государыне взревел:
– Что вы натворили? Как вы могли?!
Прежде он ни за что не посмел бы повысить голос в присутствии господ, но за последнее время многое изменилось.
– Идите в комнату, – обратился к матери принц.
– Сынок, что…
– Идите в комнату!
Государыня побоялась перечить и поспешно скрылась за дверью, а Се Лянь повернулся к Фэн Синю и спросил:
– Что я сделал?
– Вы едва не убили того человека!
– Ну не убил же, – пожал плечами принц. – А даже если бы убил, что с того?
Фэн Синь опешил:
– Что вы такое говорите?
– Зачем эта чернь полезла на рожон? Если человек ищет смерти – я ему помогу. В чём проблема?
Потрясённый его словами, Фэн Синь лишь выдавил из себя:
– Прежде вы не называли людей «чернью», ни разу не слышал от вас этого слова. Он… виноват, конечно, но не настолько же, чтобы забить его до смерти. Достаточно было влепить пощёчину…
– Недостаточно, – перебил его Се Лянь. – Он должен был заплатить за наглость!
Фэн Синь ушам своим не поверил:
– Да что же это с вами?..
– А что? Я больше не небожитель, почему не могу злиться и ненавидеть?
Фэн Синь долго молчал, а затем забормотал:
– Я не это имел в виду… Как бы то ни было, не нужно…
Се Лянь, не желая больше его слушать, молча прошёл в комнату и громко захлопнул за собой дверь, следом раздался его крик, и он рухнул на кровать.
Всё это ложь! Он просто обманывает и себя, и других! Нельзя сделать вид, будто ничего не произошло! Нельзя вернуться к прежней жизни!
* * *
Вечером кто-то постучал в дверь. Принц решил, что это Фэн Синь, и не стал отвечать, но чуть погодя раздался голос государыни:
– Сынок, это мама. Можно войти, взглянуть на тебя?
Се Ляню хотелось бы и дальше лежать без движения, но он всё же встал и, открыв дверь, устало спросил:
– Чего вы хотите?
Государыня стояла на пороге с подносом в руках.
– Сынок, ты ведь голодный?
Принц долго смотрел на неё, прикусив язык, чтобы не выплюнуть крутящуюся на языке фразу: «Лучше с голоду умереть, чем есть твою стряпню», а потом повернулся боком, позволяя матери пройти.
– Вот, пожалуйста! – Она расставила тарелки по столу.
Се Лянь взглянул на их содержимое и едва удержался от злобной усмешки.
– Что это?
Государыня с гордой улыбкой ответила:
– Это – тефтели «Неразлучные птицы» [16], а это – «Похлёбка Полной луны»… [17]
Сказочные птицы скорее походили на труп с двумя головами, а луна – на неаппетитный комок. Се Лянь прервал матушкину речь:
– Зачем вы придумали им названия?
– Должны же они как-то именоваться.
– Это относится только к трапезе венценосных особ во дворце. Обычные люди не дают названия кушаньям.
Дворец, трапеза венценосных особ, обычные люди… Государыня помолчала немного, а затем улыбнулась:
– Но это ведь не запрещено, правда? Пусть будет, на счастье. Давай, попробуй. Я потратила столько времени, чтобы приготовить тебе угощение.
Она протянула сыну палочки для еды, но Се Лянь без тени улыбки на лице отстранился. Государыня замерла, и улыбка её постепенно померкла.
– Сынок…
– Что?
– Почему вы с Фэн Синем опять поругались?
У Се Ляня не было ни сил, ни желания объяснять.
– Просто оставайтесь дома, об остальном не беспокойтесь.
Государыня заколебалась:
– Наверное, не стоит про это говорить, но, пока тебя не было, Фэн Синь, милое дитя, заботился…
– Матушка, что вы хотите сказать?
– Сынок, не сердись, – зачастила она. – Я не упрекаю тебя, правда. Я знаю, тебе очень тяжело. Я лишь говорю, что Фэн Синь всё это время служит тебе, нам, и ему тоже нелегко. Мне
