Но что он мог знать? Он не посещал Контовар с Падения, и даже самое лучшее предсказание мало что говорило на таких расстояниях. Он, несомненно, многое знал о Совете, но он не мог узнать о рождении волшебника с кошачьими глазами, не задействовав сигнальные заклинания Совета. Кроме того, он не предпринял никаких попыток измерить силу волшебника с кошачьими глазами, что доказывало его невежество. Даже Венсит не мог быть настолько уверен в себе, чтобы не чувствовать необходимости даже проверять своего решающего будущего соперника!
В конце концов, это и было текущей целью Совета: протестировать Венсита. Дикий волшебник был стар. Он мог быть самым обученным волшебником на свете, но был предел дикого волшебства, которое он все еще мог направлять. Было бы глупо недооценивать его, но в равной степени и переоценивать. Когда его власть иссякнет, это произойдет быстро, и Совет не должен пугать себя до робости, если главная угроза превратилась в бессилие.
Потребовались годы, чтобы убедить других протестировать Венсита, пока он не указал, что им не нужно обращаться к старику напрямую. Жребий был брошен, как только он обнаружил, что меч продолжает существовать и где он спрятан, и Вулфра была завербована и подготовлена для своей роли.
Если она убьет Венсита при незаметной поддержке его и Совета, хорошо. Конечно, было гораздо более вероятно, что она умрет, но это также было приемлемо, потому что, когда она столкнется с Венситом, волшебник с кошачьими глазами будет наблюдать. Даже если бы она погибла, ее борьба раскрыла бы нынешние способности Венсита - и хотя ее смерть была бы незначительным неудобством, были и другие норфрессанцы с ее способностями к искусству. Ее положение дворянки делало ее полезной, но без этого можно было прожить. Даже потеря меча, хотя и прискорбная, была бы приемлемой ценой за информацию, которую он мог получить.
Он удовлетворенно кивнул. Его план был разумным, и десятилетия труда скоро окупятся. Каким бы ни был исход, он будет лучше информирован - и, следовательно, сильнее, - когда, наконец, начнется настоящая игра.
Он усмехнулся и отставил свой бокал с вином, чтобы неторопливо отправиться в постель. Все они были марионетками - даже Венсит - танцующими по его приказу. Было особенно забавно наблюдать за диким волшебником, особенно с учетом того, что пророчество доказывало, что род волшебника с кошачьими глазами не мог не исполнить свою окончательную судьбу. Его дом в конце концов восторжествует, что бы еще ни случилось. Правда, было достаточно двусмысленности, чтобы никогда нельзя было быть до конца уверенным, когда они восторжествуют, поэтому было возможно - хотя и маловероятно, - что он сам погибнет, не увидев, как это произойдет. Но он уже обеспечил своих собственных наследников, на всякий случай, и возможность неудачи была тем, что делало жизнь достаточно сложной, чтобы ее стоило прожить.
Волшебник с кошачьими глазами крепко спал в ту ночь.
* * *
Кенходэн наблюдал, как красный свет просачивается сквозь верхние ветви леса Хев, и размышлял.
Он не знал источника музыки, которую играл, и не понимал собственных слов Венсита. Загадка того, кем он был, оставалась, но беспокойная ночь принесла ему неожиданный покой.
Он зевнул и потянулся. Боги! Он немного отдохнул, но чувствовал себя так, словно кто-то пытался избавиться от сырости, вытряхивая его насухо. Он развел огонь и подумал, не дать ли остальным поспать, но инструкции Базела были твердыми.
Он наблюдал, как поднимается дым, и его взгляд упал на футляр для арфы. Он хотел прикоснуться к ней снова, но не осмеливался. Он отвел от этого свои мысли, погрузившись в глубины собственного разума, стремясь к возвышенному ужасу, который принесла арфа, но его там не было. Его брови удивленно приподнялись из-за его отсутствия, и он еще глубже погрузился в свои мысли... только для того, чтобы застыть, когда они остановились от почти физического шока.
Он поднялся во весь рост, широко раскрыв глаза от изумления. В его сознании был барьер! Прошлой ночью его там не было... или все-таки был? Он моргнул, проверяя свою память, мысленно перебирая каждое событие со времен Белхэйдана, и все они были там, открытые для его прикосновения. Он ничего не потерял из нового, но эта невыразительная стена, казалось, закрывала какой-то внутренний стержень, и это было тем более тревожно, потому что, насколько он знал, внутри этого барьера ничего не было.
Он снова присел на корточки, поправляя чайник. Музыка. Должно быть, это была музыка. Откуда бы это ни взялось, это сделало... что-то глубоко внутри него. Не поэтому ли Венсит сказал Базелу позволить ему играть? Знал ли волшебник, что это произойдет?
Это была тревожная мысль, но чем больше Кенходэн размышлял над ней, тем больше убеждался, что Венсит, должно быть, знал. Итак, из этого следовало, что волшебник хотел, чтобы это произошло... чем бы "это" ни было.
Он внимательно рассмотрел себя на рассвете и обнаружил, к своему немалому удивлению, что большая часть его гложущей неуверенности исчезла. Эта странная внутренняя стена была первым изменением с тех пор, как он понял, что у него нет памяти, и это придало ему своего рода силу, как осязаемое доказательство того, что в самом сердце его действительно было что-то, потому что, если внутри него было что-то большее, чем пустота, когда-нибудь он мог бы действительно вернуть свое прошлое. Он долго лелеял эту мысль, а затем весело фыркнул, осознав, что почувствовал облегчение - почти жизнерадостность - обнаружив, что часть его разума заблокирована от его собственного проникновения. Это должно было напугать его, но даже загадка, казалось, была лучше, чем простая пустота.
Он встряхнулся, почему-то уверенный, что это было то, что он не должен был обсуждать даже с Венситом. Отчасти потому, что он был уверен, что Венсит не объяснил бы ему этого, даже если бы он спросил. Что бы ни заставляло скрывать от него его собственное прошлое, вряд ли это могло просто исчезнуть в одночасье. Нет, у него не было выбора, кроме как продолжать, как он начал, пока волшебник не подаст ему положительный знак. Это могло бы расстраивать, но он приобрел определенное знакомство с разочарованием. Еще немного этого не убило бы его.
Он снова фыркнул, затем кивнул сам себе и легонько потряс Базела за плечо.
Храп градани мгновенно прекратился, и один глаз открылся.
- Сегодня дождя нет, - сказал ему Кенходэн.
- Да, я ожидал этого. - Базел потянулся. - Прошлой ночью я почувствовал запах сухого рассвета, и я думаю, что это в такой же степени заслуга Томанака, как и Чемалки, парень.
- И почему это может быть? - подозрительно спросил Кенходэн.
- Почему-то в те дни, когда я сражаюсь, никогда не бывает дождя. - Венсит зашевелился позади них, и Базел взглянул на него. - За исключением, конечно, - поспешно добавил он, - тех случаев, когда я был связан с армиями или волшебниками.
Венсит снова замер, а Базел сердито посмотрел на него. Действительно ли волшебник проснулся или нет?
- Так ты ожидаешь боя сегодня? Ты думаешь, они все еще рядом с нами?
- Некоторые из них, во всяком случае. Я думаю, они достаточно хорошо заметили наш след и догадались, куда мы направляемся, но они понятия не имеют, каким этот след будет после того, как доберутся туда. Они не захотят оставлять меня надолго незамеченным, потому что они будут знать, как они могут не найти нас снова, если когда-нибудь потеряют нас. Прошло два дня, парень, но, по крайней мере, еще несколько человек там, в грязи, пытаются пометить наш след.
- Тогда буди Венсита, и поехали!
- До завтрака?! Парень, парень! Давай не будем паниковать из-за нескольких убийц! Мы далеко впереди, если только они вдруг не отрастили крылья. Я думаю, мы медленно и спокойно доберемся до ручья; тогда они смогут догнать нас и поприветствовать. Они этого не сделают, только если у них есть здравый смысл Пурпурных лордов,. Тем не менее, мы всегда можем надеяться, а пока, спасибо, я приготовлю и съем хороший завтрак, пока ты будешь кормить лошадей.
