неведомыми животными и народами заселена эта загадочная земля, простирающаяся далеко в глубь Страбола и дальше, в неисследованные пространства экваториальной зоны. Дабы хоть немного удовлетворить свою любознательность, я прошел в штурманскую рубку, определил по карте положение нашего корабля, сделал прикидку на ошибочную пару сотен миль в разные стороны, отдав дань общей теории неравномерности расстояний, и выяснил, что мы приблизительно находимся у приблизительных берегов Нубола.
Данус рассказывал мне что-то об этой стране, но конкретно я ничего не мог вспомнить. Что-то там было экстраординарное, не поддающееся ни логике, ни интуитивным догадкам, — какая-то ошибка природы.
Воображение мое разыгралось, я поднялся на башенный мостик и стал в одиночестве вглядываться в темные берега таинственного Нубола, смутно поднимающиеся над сияющими водами ночного Амтора. В это время поднялся сильный ветер, стало штормить. Я впервые столкнулся с этим явлением на Венере. Огромные волны поднялись на море, квохчущие, как фазаньи мамаши перед фактом угона птенца, но я был уверен в надежности корабля и в способности моих офицеров управлять им в любых условиях. Набирающая силу буря меня не особо тревожила. Но тут я подумал, что на борту корабля — женщины, которые могут разнервничаться. Собственно говоря, меня мало беспокоили женщины как женщины, они все — на Венере или Земле — с утра до ночи нервничают, надумывая за тебя такое, что ты потом это полжизни разгребаешь, — и ничего, только крепче становятся. Мысли вращались вокруг Дуаре. Не думаю, чтобы ее было так легко напугать, но какой повод не используешь ради того, чтобы лишний разок по самый пояс влезть ей в глаза?
Я бодро спустился по трапу на вторую палубу, чтобы свистнуть перед дверью Дуаре, но, проходя мимо каюты Вилора, решил воспользоваться случаем и взглянуть, как там устроился мой изумительный пленник.
Ответом на мой свист за дверью была тишина, затем Вилор все-таки пригласил меня войти. Когда я вошел в каюту, то с удивлением увидел сияющего ангана, сидевшего вместе с Муско и Вилором.
Вилор явно казался растерянным, Муско — сконфуженным, а их сияющий гость, представитель отряда военной механизированной авиации, прекрасный в своем оперении бело-черно-красного пера, вдруг отрывисто гукнул и, думая, что я его накажу за хождение по гостям после отбоя, зафиксировался в позиции «равнение на крыло», так перепугался, бедный.
То, что Вилор с Муско были в замешательстве, меня не удивило — представители человеческой расы не водят дружбу с анганами, даже такими красавцами, как наш. Я был скорее рассержен. Снова какие-то эксперименты по части науки затеял Вилор… Перед анганом стоял бокал для вина. Тэк-с, это было нормально.
Вот еще что. Положение вепайян на «Софале» являлось весьма щекотливым, ибо в количественном отношении мы составляли меньшинство. Понятно, что «много» не всегда означает «хорошо» — оно чаще всего то и означает просто «много». Но в нашем случае и этого было больше, чем нужно. Господствующее положение целиком зависело от уважения, которого мы добились у жителей Торы, из которых, убогих, состояла бо́льшая часть нашей команды. Они смотрели на вепайян, как на коробочку с волшебным лекарством от своего хронического скудоумия и склероза, несмотря на то что им много лет вдалбливали в голову, будто все люди на свете примерно равны.
— Выйди, птичка, — сказал я ангану, востро и преданно на меня глядевшему своими круглыми, как пенсне, ясными стеклышками. Я взял бокал с остатками вина, покрутил перед носом… запахло шаловато. — Ты вообще-то не здесь уже должен находиться, а в койке. А что ты пил?
— Питье. Питье пил. Ой, — сказал анган и мелодично икнул. Потом, немного пошуршав пером, нетрезвое пернатое животное встало возле двери и сделало выходную позу. Плечи приподняты, ноги в третьей позиции, голова с клювом склонена к правому плечу, стекла в круглых глазах погасли. — Очень виноват, капитан Карсон. Уже ухожу.
— Уходи, не то четверо одних крылатых друзей устроят тебе внеплановые похороны, — раздраженный бесстыдством ангана, позволяющего себе пререкаться с человеком, чьи приказания должен выполнять беспрекословно, заметил я. — И какого черта ты все-таки пил?
— Это опыт. По биологии. Он не виноват, капитан Карсон, — помялся Вилор и, улыбнувшись губами, красными, вроде сырого мяса, показал из них свои зубы, белые, как героин. И тогда анган сделал еще одну попытку уйти из каюты. Еще раз попробовал оторваться от косяка, не свалив самого косяка. На этот раз пьяное военное животное с задачей справилось, отдало мне честь, наконец оторвало трехпалые ноги от третьей позиции и удалилось. А после его ухода Вилор пояснил:
— Это покажется странным, но товарищ Муско никогда в жизни не видел ангана. Только слышал про этот механизированный отряд. Вот я и привел его, в целях науки. Чтобы удовлетворить любопытство унгьяна. Сожалею, капитан Карсон, если сделал что-то не то.
— Все это, конечно, интересно, — сказал я, высматривая на свет содержимое бокала Муско. Спиногрыз тоже пил! И довольно жестко подытожил: — Но лучше, если наш пленник, которому тоже не следовало прикладываться к спиртному, будет изучать анганов на палубе, где они и должны находиться. Я разрешу ему это сделать завтра. Даже дам измерительный инструмент, можно их клювы сравнить со своим.
Я обменялся с Вилором еще парой слов в отношении желательной трезвости и пленных гостей, и технической части команды — этих самых пернатых, которых лучше охранять от бутылки и которым в пьяном виде ну уж никак нельзя будет стартовать в небеса, если что. Обменялся и оставил его с пленником, а сам пошел к каюте Дуаре, забыв об этом происшествии. Не только забыв, но еще и предаваясь более приятным мыслям.
В помещении принцессы горел свет, и я просвистел свой позывной перед ее дверью, трогая свою яремную вену и по ней гадая: примет она меня или нет? Найду ли я сокровенное слово или… Какое-то время ответа не было, и я уже решил, что она не желает меня видеть вообще. Но вдруг услышал ее мягкий, грудной голос, приглашавший войти.
— А ты упрямый, — упрекнула она меня, но в ее голосе не слышалось гнева, как во время прошлого нашего разговора. Прекрасна была, вроде весны в Канзасе или осени в штате Мичиган, глаз не оторвать. Волосы убраны от лица, перекручены вокруг изумительной головы, так венцом и лежат, сияющей темно-каштановой короной. — Можешь присесть, пират Карсон.
— Спасибо, детка. Я постою. Пришел вот поинтересоваться, не испугал ли тебя шторм. Подумал, вдруг понадобится поддержать тебя…
— Кажется, я не падаю, — улыбнулась красавица с импровизированного канапе, недавней обычной матросской койки, так задрапированной какими-то шторками да валиками, что я
