нарисована весело улыбающаяся Виллемина, хорошенькая, как кукла, вся в белом, – окружённая толпой отборных уродов во фраках и костюмах пажей. А у неё за плечом маячила я в виде ведьмы с побережья, чёрная и косматая, с горбатым носом – и обнимала Вильму тщательно прорисованной клешнёй, а в другой руке у меня была страшная, как грех, Тяпка из костей и шестерён. И подписан этот нарисованный пасквиль был так: «Ангелочек Виллемина и её советчики из ада».
Статейка под картинкой была вполне соответствующая. Там говорилось, что хорошенькая куколка Вильма – просто кукла на троне, марионетка демонических сил, которые захватили власть в Прибережье. Что нечисть, которая свила гнездо в Малом Совете Прибережья, открыла портал в ад, что ад уже поглотил достойнейшего государя, несчастную государыню и принца во цвете лет – и теперь красивенький призрак дурит народ Прибережья, чтобы пить его кровь. И с Междугорьем у Прибережья традиционные дипломатические отношения: старый демон – один из тех, кто управляет ангелочком: она ж его дочь! Яблочко от яблоньки, кошмарное наследство древних владык, поднимавших неисчислимые легионы мертвецов ради захвата и порабощения чужих земель…
Я еле оторвалась от газеты и, видимо, выглядела очень страшно, потому что арестант отшатнулся.
– Леди Карла, – сказал он, – не берите близко к сердцу. Просто имейте в виду. У нас там сейчас тоже задерживают всех, кто хоть с тенью Дара. Народ доносит, всех уже до смерти перепугали – и якобы всех некромантов отправляют в Святую Землю, на покаяние. Только это, леди, ложь… Ладно, вот. Я – Ольгер, граф Заболотский, из дома Тумана.
Скажи он, что он падишах с Чёрного Юга, – и то б меньше удивило:
– Ты?.. Вы?
– Последний из рода, – сказал Ольгер. – И беглый. За мной шли адские гончие, леди. Знаете, что это за звери?
– Доводилось видеть, – сказала я. – И вы ещё живы? Дивлюсь.
Ольгер неожиданно ухмыльнулся – и стал совсем похож на лягушку:
– Я отличный алхимик, леди. Поэтому меня и хотели заполучить там, – и ткнул длиннющим тощим пальцем в газету. – Например, я умею сбивать адовых тварей со следа. Но в последний приём слегка ошибся с дозой… Вода в Прибережье немного другая, леди. Жёстче. А в эликсир входит драконов корень. Я, кажется, немного накуролесил вчера… помню плохо, голова трещит. Вот подснежники помню, прямо на мостовой, – и ухмыльнулся ещё шире. – С похмелья вообразил вас чернокнижницей на службе у Рандольфа… Я всё расскажу, леди. Мне кажется, это важно для всех нас.
– Погоди минутку, – сказала я, высунулась за дверь и заорала караульному: – Эй! Зови Нориса и наставника Лейфа: тут ошейник надо снять, мне не справиться.
А Ольгер у меня за спиной сказал:
– Прекраснейшая леди Карла, я прошу меня простить, но пусть ещё водички принесут. Ужасно сушит.
– Конечно, – сказала я. – Ольгер, а где ты шляпку взял?
– Шляпку? – удивился он. – А, шляпку… наверное, той девчонки… Вот это поразвлёкся вчера! – и хихикнул, как наши детки. – Леди Карла, велите, сделайте милость, послать людей в маленький отель неподалёку от площади Капитанов. Развалюшка такая дешёвая, под названием «Дикая медуза». Там в пятом номере – мои вещи, впрямь ценные, они и мне понадобятся, и вам, быть может, тоже. Большой чемодан, обшитый тканью в клеточку, и саквояж. Только велите вашим людям их не открывать и не обыскивать. Я вам всё и сам покажу, а простецы… ну, вдруг случайно нюхнут чего… Лучше не рисковать.
* * *
Ольгер, выхлебав целый кувшин воды, без ошейника, довольный, как сытый кот, мне говорил, что он может и тут поспать, что вообще-то он эту ночь в камере отлично проспал, тихо так, – но я его и слушать не стала. Тут сыро, холодно, крысы – не хватало ему ещё простудить поясницу или схватить грудную жабу. Велела Норису дать ему сопровождающих и отвезти во Дворец. И черкнула записку Клаю, чтобы прекрасного мессира Ольгера, графа Заболотского, устроили на отдых по-человечески, а то он после вчерашнего плохо себя чувствует.
Он смотрел на меня, улыбался во всю лягушачью физиономию – и был мне мил ужасно. Даже удивительно, как быстро иные люди становятся своими.
И Тяпка к нему ласкалась: собаки вообще добрых людей чуют. А до Ольгера, похоже, дошло, что она просто бедная псинка, а не чернокнижный ужас: он даже присел её погладить – а она ему от чувств чуть глаз не выбила носом.
– Я тоже собак люблю, – сказал Ольгер перед тем, как уйти с ребятами Нориса. – Всегда жалел, что они нас боятся.
– А где твоё клеймо, Ольгер? – спросила я.
– Везде, – радостно сказал он. – Поэтому я до сих пор ещё жив.
Я пока не стала его расспрашивать дальше, хоть и очень хотелось. У меня ещё куча дел была в крепости – а там люди уж намного менее симпатичные, чем Ольгер. Но сведения я рассчитывала добыть ценные, поэтому идти пришлось, делать нечего.
Бесноватый, у которого нашли проткнутое ухо и непристойные карточки, оказывается, с другой стороны сидел, хоть и в том же бастионе. Наставник Лейф, молодой и толковый мужик, там создал отличные условия: очень грамотно вышиб молитвами всю мелкую погань, поставил у входа в ту часть, где разместили диверсантов, пресвятое Око Господне, а на стене снаружи нарисовал Святую Розу и знаки против Приходящих в Ночи. Дельно: вампирам там всё равно делать нечего, а кроме них в ночи приходят всякие разные, не всегда приятные.
– Ничего себе, – сказала я, рассматривая его чертежи. – Отличная квалифицированная работа, святой наставник. Просто восхищаюсь.
– Я учёный, дитя моё, – улыбнулся Лейф. – Закончил столичное духовное училище во имя Святой Розы и Путеводной Звезды. А отец-наставник, что читал священную историю, рассказывал немало о том, каковы бывают пути зла и как надлежит защищаться от них. И особо напоминал, что кроме святого слова есть и святые символы.
– Это здорово, – сказала я. – Вот бы все наставники это помнили! Наставник Лейф, вы только велите, пожалуй, обвести знаки масляной краской, а то сотрётся мел. Нам ведь эти казематы могут ещё пригодиться: видите, с какими гадами воюем.
Лейф кивнул согласно и пошёл распоряжаться – а я подумала, что крепость в надёжных руках. Хорошо, когда наставник с ходу понимает, кто на чьей стороне: на меня он смотрел как на свою, даже Тяпка его не особенно смутила. И Ольгера он не обижал: перестраховались с ошейником дельно – мало ли какой фортель одуревший некромант может выкинуть, – но раз пришёл в себя, значит, уже можно и не применять силу. Мы тоже боремся
