– Атмак.
На ее ногте возник тонкий язычок синего пламени, и она подожгла ссохшиеся лепестки.
Лотос горел очень медленно, наполняя воздух едким Темным дымом. Поставив чашку перед собой на пол, жрица полной грудью вдохнула этот дым. И через несколько мгновений уже наслаждалась сновидениями черного Лотоса.
Далеко внизу у подножия лестницы стоял Скаурол. Он успел облачиться в штаны и черную безрукавку с боковыми шнуровками. Шнурки были сплетены из черных человеческих волос, а безрукавка и облегающие штаны сработаны из толстой шкуры гигантской черной ящерицы. Никакой обуви и никаких украшений Скаурол надевать не стал, лишь на левом мизинце появилось черное каменное кольцо.
Неторопливо начал он подниматься по длинной лестнице… Тишину нарушало лишь редкое звяканье толстых черных ногтей о ступени. Все выглядело точно так же, как когда-то. За те столетия, что он спал в песках, великую крепость не осквернили ни искатели сокровищ, ни любопытные. Ничем и никем не тревожимая, она спала под барханами, ожидая его возвращения.
День своего поражения Скаурол предвидел с самого начала, еще прежде чем вознесся к вершинам власти. Предчувствие смерти грызло его, угрожая свести с ума. Каждую ночь он видел во сне седовласого мужа, пронзающего его копьем. Сколько сил положил он на то, чтобы отыскать и истребить всех, кто хоть как-то напоминал того человека!..
…Постепенно все люди начали казаться ему похожими на человека из сна. Многие тысячи умерли на кольях под стенами его дворца; песок пустыни стал красен от их крови. А страшное видение и не думало исчезать. Казалось, сами боги вознамерились его истребить. Наверное, они ревновали и боялись, как бы он не превзошел их своим могуществом!
И тогда он сказал себе, что все-таки утрет им нос. Что бы ни случилось, он выживет. И со временем вновь восстанет из праха, а сила его лишь возрастет.
Бесчисленные убийства продолжались своим чередом, а он тем временем изучал запретный Зурийский Кодекс и наконец понял, как победить смерть. Однако ему потребуется помощь. Заклинание, способное возродить его к жизни, должен был произнести другой мутари, причем искушенный в тайных науках. И ему не следовало ничего знать о планах Скаурола.
Ради достижения своей цели Скаурол заключил сделку с Сэтом, древнейшим и почтеннейшим богом-Змеем. Десять тысяч пленников умерли жуткой смертью на кольях во славу этого бога. Взамен Сэт даровал Скауролу желаемое.
Несколько столетий спустя в южной Стигии, у края болот Пурпурного Лотоса, на южных берегах реки Бахр, Сэт явился во сне одному из своих жрецов и сообщил об особенной девочке, которая вскоре должна была появиться на свет в ближней деревне. И еще много чего рассказал своему жрецу Сэт. Он нашептал ему о таких тайных, чудовищных ритуалах, что даже у пресыщенного жестокостями жреца заворотило с души.
Не смея ослушаться, служитель бога-Змея похитил девочку из деревни и вырастил ее у себя на болоте. Она мало чем походила на своих смертных ровесниц, в том числе и физически, но еще больше это касалось ее поведения и увлечений. Жрец скоро начал бояться ее. Но Сэта он боялся гораздо больше. Потому-то через четырнадцать лет, накануне дня рождения девочки, в год Паука, в месяц Скорпиона, он исполнил над нею предписанный Сэтом обряд.
А потом по собственной воле проглотил смертельную дозу сока, выжатого из цветков Пурпурного Лотоса.
Скаурол не знал, где была и что делала женщина-мутари, пока не прибыла в его крепость. Да это и не волновало его. Сэт исполнил обещанное. Жрица, сама о том не подозревая, привела в действие заклинание, столетия назад вписанное Скауролом в его книгу.
Быть может, она при этом погибла. Если же нет – он знал, как использовать ее в дальнейшем. Он полностью управлял ею, хотя она о том и не догадывалась. Она родит ему множество детей-мутари. Его магия после зачатия придаст плоду в ее чреве ускоренный рост. Роды станут происходить каждое полнолуние. А он, Скаурол, будет отправлять подросших детей во все страны мира. Вестниками смерти и хаоса явятся они униженному, корчащемуся у его ног человечеству… И то, что вынашивание этих детей отнимет у жрицы часть магической энергии, было даже на руку ее повелителю. Небось поостережется вступать с ним в борьбу.
Скаурол шел наверх по ступеням, шел предъявлять права на свою невесту, и бездонные глаза его мерцали предвкушением…
Раскаленное солнце висело в безоблачной небесной лазури над пустыней восточного Шема. Прикрыв глаза бронзовой от загара рукой, Конан внимательно осматривал южный горизонт. Заметив там нечто, он сморгнул несколько раз, желая убедиться, что перед ним не мираж и не порождение его собственной фантазии, разыгравшейся от жары. Нет, увиденное было вполне реально. Крохотная серая точка, колебавшаяся на пределе его зрения…
– Я вижу его! – прохрипел киммериец, обращаясь к Кейлашу. – Еще пол-лиги – и он наш!
– Он, наверное, сделал большой привал вчера ночью, – пробормотал в ответ кезанкиец. Голос его звучал так, словно Кейлаш говорил с полным ртом песка. Да он примерно так себя и чувствовал.
– Клянусь Кромом, сегодня мы поймаем его! – устало сказал Конан. – Сегодня седьмой день, а этот ублюдок все еще впереди!..
– Восьмой, – поправил Кейлаш. Он считал дни, начиная с отъезда из Иннасфална. Вначале ничего запоминающегося не происходило, но на пятый день на них налетела небольшая шайка зуагирских разбойников. Дело было у юго-восточных отрогов Кезанкийских гор, чуть южнее Дороги Королей. Двое воителей только-только устроились передохнуть; разбуженный недреманным инстинктом, Конан проснулся как раз вовремя, чтобы заметить несколько теней с блестящими ножами в руках, подбиравшихся к ним под покровом ночной темноты. Киммериец закричал во все горло, чтобы разбудить Кейлаша, и первым ринулся на разбойников.
Битва была короткой, но беспощадной. Нескольких кочевников друзья уложили на месте, однако остальные сбежали и, что хуже, увели с собой их лошадей. Вместе с конем Конана уехала и его сумка с провизией. Хорошо хоть Кейлаш додумался положить свою наземь, когда устраивался на ночлег.
Подобное происшествие хоть кого могло обескуражить и заставить бросить погоню. Двое воителей все-таки решили идти дальше пешком, выслеживая Ламици, и их упорство скоро было вознаграждено. На другой же день они обнаружили мертвую лошадь, в которой Кейлаш признал скакуна из королевской конюшни. Евнух попросту загнал его в своем поспешном бегстве и был принужден идти дальше пешком. Исполнившись новых надежд, друзья поспешили по следу его сандалий вдоль южных предгорий Кезанкиев. След, увы, был не особенно свежим. Ламици успел как следует оторваться от них.
