class="p1">Этого он не ожидал. Ну конечно. Этот растерянный взгляд стоил того риска, на который она шла.
– Киоко, есть доказательства…
– Которые предоставил сёгун? Стрелы? Кто-нибудь, кроме него, мог бы доказать, чьи это стрелы? Иоши, подумай хотя бы немного сам. Я не знаю, почему ваша семья так ненавидит ёкаев, но в этой ненависти уже давно нет никакого смысла. Зачем им убивать императора, который не причиняет им никакого вреда?
– Потому что это чудовища… – а эти слова прозвучали уже без той уверенности, с которой он ступил на берег.
– Потому что так сказал твой отец? – она сделала шаг вперёд. – Твой отец, который всю жизнь ненавидит ёкаев?
Ещё один шаг.
– Твой отец, который хотел нас поженить как можно скорее?
Ещё один.
– Твой отец, который осмеливался перечить императору и только и ждал, когда уже сможет установить в империи свои порядки?
Теперь она стояла вплотную и тяжело дышала ему в лицо.
– Киоко… – он хотел попятиться, но позади не осталось земли, только вода. – О чём ты говоришь…
Шепчет. Пусть шепчет. Пусть будет напуган. Или пусть думает, что она спятила. Как угодно. Ей уже всё равно.
– Твой отец убил императора, чтобы посадить тебя на трон. Ты ни единого решения не принимаешь сам, Иоши. Повзрослей и открой глаза.
Она отвернулась, сняла хаори со своего нового кимоно и раскрыла чёрные крылья. Так-то лучше. Пора исполнить долг перед родом Миямото и завершить собственный путь обмана. Иоши – меньшая из бед.
Мэзэхиро неспешно вёл лошадь ко дворцу, отряд шёл спокойно. Она должна его где-то ждать. Наверняка. Глупая маленькая принцесса возомнила, что может обмануть его, Мэзэхиро, сёгуна, величайшего из самураев империи. Он возвращался, потому что с этим пора было кончать. Она угроза. Не стоит недооценивать ту, в ком возродилась душа бога. Да и Иоши… Мэзэхиро знал, что сын предан ему и послушен, но не был уверен, что однажды слепые чувства не сломят его волю, не заставят переменить взгляды. Принцесса была слабовольной, как и её отец. Таким не место во главе Шинджу.
Когда до дворца оставалось несколько дзё и Мэзэхиро уже подумал, что ошибся в ней, от стены отделились две тени и пошли навстречу.
Всего двое? Какая глупость! Он-то думал, она хотя бы сумела привлечь на свою сторону кого-то из стражи, а она даже не позаботилась о поддержке и пришла на верную смерть.
* * *
Хотэку огибал отряд слева. Его смущало, что самураев всего шестеро. Среди пятёрки, сопровождающей сёгуна, он узнал Дэйки, Ивао и Кио – тех, кого сёгун всегда держал при себе. Нехорошо. Очень нехорошо. Возможно, остальных он оставил дальше разбираться с ёкаями, но Хотэку не верил, что им так повезло.
Справа заходила тень союзника. Во всяком случае, они попытаются. Это их долг перед империей, против которого они бессильны.
Перья трепетали на ветру, ощущая свободу. Как долго он этого хотел, как долго об этом мечтал – не скрываться, а просто летать. Наконец ему представилась эта возможность. Наконец он освободился от цепей, в которые сам себя заковал. Если он умрёт – ему будет не о чем сожалеть. Он умрёт свободным ёкаем и гордым самураем, сражающимся за свою госпожу и свою империю.
* * *
Мэзэхиро смотрел, как он расправляет крылья, готовясь взлететь.
– Недобитая добыча сама приползла.
Он ухмыльнулся, натягивая тетиву. В этот раз не уйдёт.
– Мэзэхиро-сама, это Иоши? – раздалось сбоку. Мэзэхиро посмотрел туда, куда указывал самурай, и опешил. Там, со второго фланга, заходил его сын, император Шинджу, в своих лучших доспехах. В тех, которые сёгун подарил ему в день окончания обучения, сказав, что Иоши наденет их, когда заступит на службу в его отряд.
Он забыл про Хотэку, ослабил тетиву. Быть не может, чтобы его сын пошёл против него. Нет. Он ни слова поперёк не говорил, он бы не стал, не стал… Он ведь даже не послушал её тогда, в тронном зале, он сам отдал приказ.
Мэзэхиро спешился. Это невозможно. Это кто-то другой, другой…
И тут он понял. Ну конечно. Вон как несмело, нерешительно переставляет ноги, сомневается. Иоши так не ходит. Это она. Решила прикинуться его сыном.
– Думаешь обмануть меня, дочь Миямото Мару? – крикнул он. – Не вышло в первый раз, не выйдет и сейчас! Знал бы, что от тебя будет столько бед, прибил бы ещё тогда, в детстве, вместе с твоим братцем и мамашей, которая испоганила нашего императора!
Лицо Иоши – её лицо – перекосило от гнева. Она бросилась на него – так глупо и безрассудно. Ни один самурай не даст волю чувствам в бою, потому что знает, как это опасно. Пусть она использует тело его сына, пусть она даже использует его навыки, скорость, умения – и всё же он не обманется. Его сын никогда бы так не бросился на врага.
Мэзэхиро успел выхватить и выставить перед собой катану за мгновение до того, как меч Иоши отсёк бы ему голову. Хорошо сражается, проклятый оборотень. Такая же, как и все ёкаи, – ни чести, ни достоинства. Только ей стоило выбрать тело получше – Иоши не соперник сёгуну.
* * *
Как только сёгун вступил в схватку – остальные самураи перестроились так, чтобы Хотэку не смог напасть на него со спины. Что ж, он и не собирался, у него иные намерения.
– Норико! – крикнул он и, выхватив катану и вакидзаси, взлетел и бросился вперёд, нападая сверху, орудуя сразу обеими руками.
Краем глаза он отметил, что Норико – не кошка, а огромный бурый медведь – в несколько прыжков настигла отряд и зарядила лапой наотмашь в голову первому самураю. Тот, оглушённый, свалился с лошади и уже не пытался встать.
Может, у них и есть шанс…
– Хотэку, сзади! – раздался крик Иоши. Он обернулся и едва успел рвануться вверх: ещё миг – и вместо крыльев у него остались бы обрубки.
– Ты опоздал на десять лет, – спокойно сказал он самураю, который всё ещё замахивался мечом. – Теперь они мне нужны.
Удар сверху – и он загнал катану через узел из смоляных волос в череп, чувствуя, как тот раскалывается под нажимом острого лезвия. Не зря так оттачивал свои движения… Но над ударами в полёте предстоит ещё поработать.
Рывок – меч снова на свободе, а мёртвое тело падает с испуганной лошади прямо под её копыта.
Хотэку ни о чём не жалел. Он знал, что убивать придётся, – все эти самураи служат сёгуну, после его гибели каждый выживший положит остаток своей жизни на то, чтобы отомстить. Нельзя оставлять врагов в живых.
Он поднялся выше и заметил остальных – восемь самураев, которых раньше не было. Они окружили сражающихся и надвигались со спины. Сёгун знал, что его ждут, поэтому разделил отряд. Не стоило его недооценивать.
Норико облепили трое. Одному она когтями сорвала доспех и вспорола живот, вываливая на землю потроха. Хотэку восхищённо наблюдал за этим, и тут она заревела – другой самурай, пока она пыталась от него отмахнуться, пробил ей вторую лапу. Это Хотэку уже не понравилось. Он кинулся ей на помощь – вдвоём наверняка отобьются – и успел отсечь голову третьему до того, как он проткнёт её грудную клетку сзади. С тем, кто ранил её, она уже сама разобралась, в порыве ярости повалив его на землю и раздавив беднягу задней лапой. Доспехи смялись, словно бумага, и навечно запечатали внутри изломанное тело.
– Норико, нас окружают! – выкрикнул он, и мимо пронеслась стрела, подтверждая его слова. – Нужно их спешить, иначе мы не справимся.
Вот лошадей было жаль, они точно не заслуживали смерти. Но жалость на войне – плохое качество.
Хотэку почувствовал острую боль в ноге, вскрикнул и тут же дёрнулся вверх. Мимо снова просвистела стрела, едва не задев крыло. Оставаться в воздухе становилось всё труднее. Он посмотрел на ногу – кто-то полоснул его клинком. Неглубоко, не страшно,
