бормоча проклятия, возятся в углу, а я стою и смотрю в глаза князю.
— Юрка… — бормочет тот в прострации, — Ты Юрку… убил.
— Определенно убил, — соглашаюсь я. Сложно спорить, вон тело лежит, воспитанно закинув простреленную голову на изголовье дивана и не особо пачкая лежащую баронессу. Прямо как у его второго брата. Первый таким аккуратным не был. Хотя, тут стоит уточнить, — Не только его, конечно, Ваше Сиятельство.
Князья, графы, они как в 18−19-ых веках тут. Есть, конечно, мощные феодалы, но есть и просто носители громкого титула с небольшими земельными владениями. Вроде Екатерина Вторая любила княжить каждого, кто ей интересно вставил. Так и сидящий в шоке человек, с непониманием таращащийся на меня. Он, конечно, богат, влиятелен и известен, но на владетеля территории соразмерной с государством Европы не тянет совершенно, иначе бы его семья на протяжении поколений не ввинчивалась в разные авантюры…
— Всем стоять! — неожиданно ожил пожилой человек, сидящий за столом. Его взгляд приобрел осмысленность, а вот голос, наоборот, охрип, — Что… ты… имел… в…
— Я всех убил, — Щит продолжаю держать перед собой, — Убью и вас, князь. Не стоило вам лезть в это дело…
— Кого… всех? — бледнеет Ренеев. Его люди, поднявшись на ноги, дисциплинированно ждут. В их руках действительно есть толстые дубинки. Однако…
— Всех, — повышаю градус интриги я, — Кроме поварих. И водителя.
На самом деле болтаю, чтобы выиграть время. Бить или бежать? Второе нельзя, человек бросит все силы на мое устранение, в долги залезет, душу продаст. Значит, бить. А чем? Огнестрел неэффективен, нож в рукаве кажется шуткой, электричество… не годится. Заклинания? С этим проблемы. Нет у меня в рукаве «первого набора» достаточно мощной магии, чтобы поразить людей через эти костюмы. Да и опасно убирать Щит. Нужно отдать инициативу. У меня есть план. Последнее даже радует, потому что именно у меня, а не у рефлексов Эмберхарта.
— Как… всех? Андрюшку… тоже? И… Василия? — картина мира у человека явно трещит по швам, а его бронированные подчиненные глухо ропочут.
— Не уверен насчет «всех», — честно отвечаю я, — Но если у вас только трое сыновей, то я сегодня добрался до мозга каждого из них, Ваше Сиятельство. Удивительно, он даже у Юрки обнаружился…
Предельно жестокие слова заставляют человека схватиться за сердце. Да, тут люди гораздо мягче, чем в моем мире, более наивны, доверчивы и… душевны, что ли. Я могу сильно злиться на эту семейку идиотов, влезших в чрезвычайно важную операцию государства, могу беситься за Арию, но сейчас даже слегка сочувствую. Увы, у меня нет способа убить князя, не выведя его из себя.
— Взять… его! — страшно хрипит старик, простирая ко мне руку. Его глаза вытаращены, а рот издает почти нечленораздельные звуки, брызгая слюной, — Взять… его!
Пятеро массивных туш тут же устремляются ко мне, толкаясь и занося дубинки над головами.
Дождавшись, когда бойцы начнут обходить полусферу моего щита, отключаю его, отпуская гримуар, а сам вновь падаю на одно колено, убирая голову с пути дубинок. Мне, конечно, достается несколько слабых тычков, но люди в резиновой броне, сгрудившиеся надо мной, мешают друг другу. А я получаю возможность к ним прикоснуться…
И подержаться.
— Вы чего замерли, ироды⁈ — срывается на визг вскочивший из-за стола князь.
— Умерли они, Ваше Сиятельство, — вежливо говорю я, поднимаясь и толкая стоящую к князю спиной фигуру. Та падает и разбивается… наполовину. Промораживал я хлопцев в районе живота и груди, быстро, лишь бы только легкие схватились. Человек с наглухо промороженными легкими жить не умеет.
Красно-серебристое крошево с серыми нотками кристаллизованной резины засыпает пол вокруг меня. Легко узнаваемое, насколько я знаю.
— Сильвер… хейм, — бормочет аристократ. Его руки трясутся как у запойного алкоголика.
— Повторюсь, — я встаю напротив князя, между нами метров пять частично запачканного паркета, массивный стол и море наконец просыпающейся в человеке ненависти, — Вы влезли в очень крупную игру. Даже без моей помощи в течение пары часов ваше семейство бы казнили…
— Сдохни, выродок!!! Огненная плеть Макабра!!
Я принимаю на Щит вражескую магию. Она куда серьезнее того, что могут студенты-ревнители. Эта пламенеющая нить, с оттяжкой бьющая по моей защите, того же уровня опасности, что и демонстрируемые Арией заклинания. А у нее, опять же, специальный огненный гримуар.
— Выброс Харатаса!
— Изъян Валитура!
— Гнев Альтиды Веритас!
— Огненная плеть Макабра!
Обезумевший князь долбит в Щит одним заклинанием за другим, он размахивает правой рукой, левой направляя на меня свою чернокнигу. Я стою, морщась от последствий разбрызгиваемых о щит опасных энергий, почти скрытый ими от противника. На этом расчет и строился — я планировал вывести его из себя до такой степени, чтобы аристократ начал осыпать меня заклинаниями, не считаясь ни с чем. Со своей непривычной к подобному энергетикой, к примеру.
Только вот дальше все идет не по плану. Почти до конца, да, сквозь вспышки магии я вижу лицо буквально изнемогающего человека, которому шаг до могилы, но что-то помогает князю выдать последнюю вспышку ясности ума.
— Думаешь, я тебя не уничтожу, мерзавец⁈ — кричит старик, выставляя перед собой трясущийся Щит своей книги, внезапно начавшей наливаться сиянием, — Мы все умрем! Сынки, я за вами!! Кантата разре…
— Шар Ашара!
— «Нет!!!»
Да, Фелиция. Прости, я верю в твой Щит, но совершенно не верю в возможности Арии фон Аркендорф пережить то, чем решил ударить напоследок князь. А ведь это что-то особенное…
Но я быстрее. Сформированная полупрозрачная сфера летит во врага, а я, вместе с вернувшимся мне в руку гримуаром Горизонта Тысячи Бед уже прыгаю к дивану с мертвым дурачком и живой баронессой. Заслонить, встать между Ренеевым и красноволосой…
Но это оказывается лишним маневром. Шар Ашара, странное и запрещенное заклинание, оно первым делом врезается в сияющую чернокнигу, удерживаемую князем. И пускает её на конфетти, радостно взрывающиеся в разные стороны. А затем приходит черед самого аристократа, но…
— Что это? — онемевшими губами бормочу я, наблюдая, как старика разматывает на длинные широкие ленты, красиво разлетающиеся по кабинету.
— «Дурак! Кретин! Придурок! Идиот!!»
Шар за несколько секунд превратил князя в многометровую отвратительную ленту, легшую новым слоем обоев по стенам, портьерам и потолку комнаты, а затем звучно и как-то смешно лопнул, извергнув из себя радужные искорки. Я в обалдении наблюдал за происходящим. Недолго, потому что под ногами у меня неожиданно раздалась человеческая речь.
— Что… что произо… шло? — спросили меня губы. Губы на ленте из человеческой плоти и кожи. Чуть выше их удивленно моргал глаз Ренеева, разделенный с губами полоской редких волос с его затылка, — Чтоооо…???
Я с силой топнул ногой, превращая жуткую говорящую штуку в лепешку и разрывая тем самым ленту. Спустя секунду после этого вся эта мясная многометровая конструкция, облепившая стены и потолок, с влажными шлепками осыпалась вниз, наполняя воздух удушливым смрадом, которого до этого момента не было.
Отвратительно. Странно. Совершенно не объяснимо.
И отсюда пора сваливать!
— У меня только что появилось множество вопросов, — твердо сказал я, подхватывая Арию фон Аркендорф на руки, — И я собираюсь получить на них ответы!
Ах да, убрать за собой… магия для лечения ревматизма, подогревающая в комнате воздух. Отличное заклинание против сверкающего серебристыми искорками ледяного
