семей – да, но не для
нее. У него была цель спасти только
ее и никого больше. У Валадиана – цель спасти Дартелию любыми способами. Понимаешь? Мы хотели вытащить только
ее, а он хотел использовать
ее до того, как
она станет непригодной. А для этого он при помощи тебя убрал шанс на спасение. Тобой просто воспользовались. Ты счастлив? В очередной раз уничтожив часть
ее, ты горд собой, о надежда Дартелии?
– Вы же сами его недолюбливали, так почему сейчас защищаете?
– Да, я его ненавижу, потому что не могу поступить так же, как он!
Я не смог ответить, настолько меня ошарашило его пьяное откровение. Это же просто бред!
Но маленький червячок уже стал копаться в голове и выискивать совсем нежеланные фразы. Валадиан всегда с готовностью подтверждал свою преданность Его Величеству… Нет, не ему – Дартелии, он никогда не говорил, что предан королю, только своей стране. А слова Аллана? Он сказал, что приехал сюда, чтобы избавить ее от боли. Я тогда подумал, что он как раз и хотел убить ее, но если советник прав, то его слова приобретают совсем другой смысл. Я схватился за голову и, застонав, опустился на корточки. Алеистер протянул мне бутылку.
– Не ты первый и не ты последний отравляешь ее.
Я с раздражением выбил бутылку из его руки и поспешил скрыться за стенами.
После казни и заключения мирного соглашения Совет объявил о скором официальном приеме в честь новой эпохи, а точнее меня.
Эти недели стали самыми ужасными. Я полностью осознал свою вину. Нет, отношение Бардоулфа ко мне на первый взгляд не изменилось, но создавалось ощущение, что теперь какая-то невидимая стена стоит между нами. Мы разговаривали, иногда он улыбался моим словам, но больше не было той близости.
Советник старался лишний раз не оказываться рядом со мной. Валадиан же, наоборот, проявлял ко мне все больший интерес. Полагаю, теперь он считал, что мы с ним в одной лодке. Я даже не стал пытаться выяснить, правду ли мне сказал Алеистер. Достаточно было вспомнить мой первый разговор с Грисским. Тогда он явно дал понять, что для воскрешения этой страны он готов пожертвовать одним-единственным человеком. И если честно, я не мог осуждать его за это, поскольку сам считал так же. Но сейчас ответить на вопрос, кого я выберу – страну или ее, – я бы не смог. Тут Аллан обошел меня.
После казни кошмары накинулись на меня с новой силой. Не проходило ночи, чтобы я не просыпался в поту с колотящимся сердцем, чуя вокруг запах крови и слыша шепот в голове. И каждый раз я брал книги и забирался с ними в удобное кресло. Но теперь взять книгу отца в руки казалось кощунством. Я больше не заслуживал ее. Она давила на меня ответственностью, стыдом и чувством вины.
Днем же меня продолжали готовить к празднеству с удвоенной силой. Сознание, опустошенное ночами, взрывалось от пояснений и указаний. А тело вечером добивали тренировки с Джером. Он тоже вел себя более отстраненно. И вот этого уже я выдержать не мог.
– Ну давай, выскажи мне все, – сдался я уже на третий день.
Он лишь молча одарил меня тяжелым взглядом и кивком указал на тренировочный меч. Я осторожно поднял его с земли. Джеральд был зол, очень. И в каждом его движении, взгляде все отчетливее проступала ярость. Пытаясь угадать, о чем он думает, я чуть не пропустил первый удар. Еще бы миллиметр, и мое плечо могло пострадать. Увернувшись, я сделал шаг назад и принял стойку, готовясь к следующему выпаду. Тело само сгруппировалось, и пусть удержать его удар стоило мне боли в руках, но я смог. Хотя отразить атаки мне до сих пор редко удавалось.
Пот заливал лицо, отчего глаза нещадно щипало. Я стал чаще совершать ошибки и потерял счет времени. Мне казалось, что наш спарринг длится вечность, вот только Джеральд не отступал, он даже не запыхался. Его удары были все такими же сильными.
– Да…вай…ха…по…говорим…ху, – в очередной раз пытаясь увернуться, успел просипеть я.
Но он словно не слышал меня, а только делал выпады снова и снова. Тело отказывалось повиноваться, я больше не мог продолжать. Итогом стало то, что я споткнулся и повалился на колени, подставляясь под удар. Деревянный меч замер в сантиметре от моей шеи.
– Все еще слабак. – Джеральд плюнул на землю.
Я знал, что плевок предназначался мне.
– Теперь я ничего не смогу исправить?
– Я тебе уже говорил, Словотворец, что в эти игры не играю. И я перед королем в неоплатном долгу. Ты выбрал другой путь, что же, решать не мне.
– Я предал твое доверие…
Джеральд опустился на корточки так, что его лицо оказалось напротив моего.
– Не мое доверие ты предал, Этан. Ты предаешь сам себя. И злит меня это намного больше. Ты ведь мог прийти ко мне, мог, как раньше, все рассказать. Думаешь, я бы не понял? Но нет, ты захотел большой игры. Сделать благое дело. Тошно от этого. А теперь… эх…
Он поднялся и, легко подхватив мечи, направился в сторону склада. А я остался стоять на коленях и молил, чтобы сейчас пошел дождь и не было заметно моих собственных слез. Друга я тоже потерял, единственного за всю мою жизнь. Отец, что со мной не так? Ведь я пытаюсь.
Может, услышало небо или отец с того света взглянул на меня, но дождь действительно пошел. И когда капли стали падать чаще, я смог дать волю своей слабости.
Огромная зала была украшена последними в этом году цветами, которые приказали срезать из личных садов Его Величества. Глубокий синий цвет убранства смешивался с серебряным, и только ближе к королевскому трону яркой вспышкой добавлялись золото и алый бархат. Столы были заставлены аппетитно пахнущими блюдами и благородными напитками.
Юноши и девушки, одетые, на мой взгляд, слишком откровенно, незаметно сновали между ними, ставя недостающие приборы. В противоположной стороне от столов расположились музыканты, которые настраивали инструменты.
Я же, разодетый и обмазанный ароматическими маслами с ног до головы, делал все, чему меня учили: вежливо наклонял голову в приветственном жесте и легко улыбался каждому, при этом сохраняя подобие величественного вида. Алеистер иногда шепотом подсказывал, кто этот гость и откуда, если я начинал хмурить брови. Но в целом все пока шло более-менее гладко. Я помнил всех,
