видно только тем, кто стоял рядом. Из-под изорванной одежды виднелись сильные ожоги, а местами кожа отсутствовала вовсе; на руках, скованных кандалами, не было ногтей. Неужели все это являлось последствием пыток на допросе? Внутри все содрогнулось от бесчеловечности произошедшего. Но ведь Аллан хотел убить короля, значит, он это заслужил? Я убеждал себя, что все так и должно быть, что так было правильно.
Из толпы вылетел камень и с глухим ударом врезался в голову Аллану, отчего тот согнулся и застонал, но стражники сразу же дернули его за цепи, заставляя выпрямиться. Из раны на голове по лицу стекала кровь.
– Прекратить беспорядки! – рявкнул Вэйланд. – Если кто-то еще раз посмеет такое выкинуть, я буду расценивать его действия как угрозу жизни Его Величества и посажу в темницу.
Люди в испуге стали шептаться и потом совсем стихли. Король же смотрел прямо перед собой пустым взглядом. Первосвященник тихо кашлянул позади меня. Проклятье, я совсем забыл.
– Народ Дартелии, наши Боги благосклонны и защищают Его Величество, поэтому они поведали мне о том, что могло произойти. Мы вовремя успели поймать предателя и обнаружили у него яд. На допросе, – при этом слове мой голос слегка дрогнул, – он сознался в своем намерении убить короля. Посол Кьярваль нам всячески содействовал, поэтому мы не сомневаемся в его чистых намерениях заключить мир между нашими странами. Перед лицом Богов и силой Небес я выношу приговор – обезглавить предателя. Да простят его великие Боги.
– Лжец, лжец.
– Предатель.
Голову пронзила резкая боль, и слова зазвенели в ушах. Я сделал шаг назад.
Толпа стала бесноваться и скандировать:
– Казнить! Казнить! Казнить!
Король же прошел к постаменту. Я с некоторой долей вины и облегчения наблюдал, как он приближается к этой змее, останавливается и достает свой меч. В глазах предателя должны были отражаться мольба и ужас. Теперь я смог защитить короля, и никто больше не посягнет на мою территорию. Я сделал это – избавился от него. Сам! Я опустил взгляд на его лицо, и едва появившаяся улыбка растворилась. В его глазах я не увидел паники, не увидел ужаса. Несмотря на всю боль, которую он сейчас должен был испытывать, Аллан улыбался. Улыбался глазами, будто подбадривая ее, говоря, что он все понимает, что все хорошо, это не ее вина. А она… она ему отвечала взглядом, полным боли. Он еле пошевелил разбитыми губами, отчего на них выступила кровавая пена, и беззвучно прошептал «прости», а после склонил голову. Она занесла свой меч, и ровно за секунду до удара я услышал, как она повторила: «Прости».
С моих глаз спала пелена, которая по моей наивности оставалась до сих пор. Но, оказывается, даже сейчас я не был готов к правде. Металлический звук, хруст. К моему горлу подкатила тошнота.
Король резким движением взял голову за чернильные волосы и, подняв выше, продемонстрировал толпе. Народ взвыл и захлопал в ладоши. После демонстрации Бардоулф повернулся ко мне. Одним легким жестом, будто это ему ничего не стоило, он бросил трофей в мою сторону. Я опустил взгляд. Возле ног лежала она – отрубленная голова самого ненавистного мне человека. Лицо, бывшее когда-то красивым, теперь искажала мерзкая гримаса. Глаза закатились, выставив на обзор кровавые белки. И запах, ужасный запах крови и мяса ударил мне в нос.
Я знал, что при всех этих людях не должен выражать никаких эмоций, не мог позволить себе такой роскоши. Но все мое существо считало по-другому. Я готов был заорать в ужасе и убежать в страхе от самого главного здесь человека – Бардоулфа. Она или он, уже все равно, стоял и смотрел на меня, безумно ухмыляясь. С рук стекала ручейками густая кровь, словно мой кошмар ожил и сейчас стоял передо мной.
– Я исполнил твою волю, о мой Словотворец. Доволен ли теперь ты и твои Боги? – голос был леденящим и чужим.
Мне стало невыносимо страшно.
Я действительно хотел защитить его? Счел его слабым?
Нет, я хотел защитить себя и не смог признаться в глупой ревности.
Трус.
Да, это действительно было так – проще обвинить во всем этого ужасного монстра, так легко убившего человека, которого по-настоящему любил. Но даже под влиянием страха гадкое чувство из души не ушло – я заметил, что в руке Бардоулф незаметно сжимает сережку Аллана. Я не победил, а потерпел поражение по всем фронтам. И в очередной раз напомнил ей о тяжелой ноше ее выбора. Я был таким же паразитом, как и Совет. Использовал ее, а потом трясся оттого, что передо мной стояло чудовище.
Мы все породили этого монстра.
Все, что было после, происходило словно в тумане.
Мы заключили мирный договор с Танмором на самых выгодных для нас условиях. Посол Кьярваль соглашался практически со всем, чувствуя свою ответственность за приведенного во дворец преступника. Но я даже не мог испытывать жалости к нему.
После подписания договора танморовцы не стали задерживаться и сразу уехали в сопровождении нашей охраны.
Валадиан же обратился ко мне только один раз:
– Мы с тобой поступили правильно, Этан.
Но почему-то сейчас его слова не внушали никакого доверия, и я не нашелся что ему ответить.
После такого дня есть не хотелось совсем. Мне требовалось срочно поговорить с тем, кто не был замешан в этом заговоре. Я хотел отвлечься и стал искать Джеральда. После последней тренировки, которая, казалось, была так давно, мне не удавалось его увидеть.
Я спустился во двор, надеясь отыскать его там, но, к своему удивлению, обнаружил советника. Тот сидел прямо на земле, опираясь спиной на стену. В одной руке он держал бутылку. Волосы, всегда забранные в идеальный хвост, сейчас рассыпались по плечам. Верхний плащ валялся рядом в пыли, а на белоснежной рубашке красными пятнами расплывалось пролитое вино. За все свое пребывание здесь я никогда не видел его в таком состоянии. Алеистер сфокусировал свой взгляд на мне.
– А, это ты – глупый мальчишка. Вертят тобой как хотят, – разочарованно и пьяно проговорил советник. – Валадиан с Советом обыграли нас, обвели вокруг пальца, как детей.
Я не понимал, это пьяный бред или же…
– Зачем же Валадиану это делать, господин советник?
Алеистер покрутил бутылку в руках и потом жадно глотнул. Из его рта по подбородку стек красный ручеек. Меня передернуло.
– Малыш, здесь у каждого свои игры. Аллан не был предателем для нее. Для народа Дартелии – да, для погибших людей и их
