Баронетта Монброн среди всех зрителей оказалась единственной, наделенной хотя бы малой толикой магической Силы — однако эти крупицы дали ей возможность увидеть истинный облик великой битвы, разворачивающейся в разумах достойных друг друга противников. Побледнев и затаив дыхание, Айлэ смотрела, как…
…синий лед Венца ударил в каменную стену всей неисчислимой тяжестью — сотни, тысячи лиг льда, безупречная прозрачно-аквамариновая гладкость, сияющая внутренним светом и освещенная пронзительным безжизненным светом иного жестокого светила, скрывающая в своих глубинах нанесенные непроглядно-черной тушью символы мудрости прежних веков. Такой она была прежде, до того, как над ней пронесся чудовищный ураган, обративший морозный панцирь в хаос оскаленных торосов, исковеркавший ровную поверхность прихотливыми линиями глубоких трещин. Кое-где из трещин пробивалась вода, мутная, стылая вода нордхеймских фьордов. Ледяное поле надвинулось, грянуло в камень, и стена…
…древняя, как само время, неприступная, как горы Эйглофиата, протянувшаяся от края до края мира — стена не выдержала и подалась под напором ледяных глыб. С грохотом рушились мощные базальтовые блоки, сверкающие острыми гранями трещины вскрывали тело стены насквозь. Вот рассыпался огромный участок стены — и тогда, словно рухнула плотина, тысячу лет сдерживавшая течение полноводной реки, в пролом хлынула вода, заливая лед, плавя его и тут же застывая причудливыми наплывами. Защита исчезла, лед и вода столкнулись — но вода не противник лютому холоду, и сила Венца побеждала, уничтожая волю киммерийца, приспосабливая ее под себя, подчиняя, принуждая, покоряя… теперь внутренним взором Айлэ видела только синий лед и черные знаки на нем…
…Не обладая магическим зрением, Кламен Эйкар не видел этих мистических картин, но по тому, как сгорбилась широкая спина Конана, как бессильно упали его руки, по сверкнувшему во взгляде Блейри торжеству он безошибочно понял, что дело плохо. И бросился вперед в мгновенном порыве — сорвать с головы самозваного Князя волшебный Венец, переломить ход поединка, не дать чужой магии превратить аквилонского владыку в безвольного раба!
Отважный пуантенец так и не понял, что его ударило: словно сам воздух скрутился в подобие крепостного тарана и с размаху вышиб из него дух, едва Эйкар протянул руку к Венцу. Кламена отбросило, как щепку, к самому урезу воды, и там он остался лежать без движения.
А поединок Сил продолжался, и…
…беззвучный гром сотряс пространство незримой битвы. Поля синего льда, снова обретшего безупречную гладкость, теперь простирались повсюду: победа в первом сражении осталась за Князем. Но внезапно кипящий гейзер пробил толщу льда и выбросил на сотни локтей вверх фонтан ревущего пара. За ним другой и третий — тысячи горячих ключей плавили лед, размывали черные письмена, уничтожали успех, достигнутый Блейри. Вода не противник льду, но если горное озеро скрывает дремлющий вулкан…
…То, что скрывалось под обманчиво спокойной озерной гладью — то, чего боялся самозваный Князь, скрытая до поры истинная суть могучего киммерийца — вырвалось теперь на поверхность. Лицо Блейри исказилось гримасой ярости. Однако отступать или сдаваться он не собирался, и бой был еще не окончен.
…мертвая, выжженная земля — повсюду курятся ядовитым дымом серные ямы, камень горяч, под ногами грубые наросты застывшей лавы, и черный тяжелый дым застилает угрюмое небо, светило — как багровый чудовищный глаз. Единственный более-менее ровный пятачок совсем невелик, каких-нибудь двадцать шагов в поперечнике, и окружен раскаленной лавой. На нем двое, в руках у воинов смертоносная сталь, и Айлэ откуда-то знает: эти двое встретились впервые не только что — нет, битва длится давно, возможно — века… или тысячелетия.
Первый воин могуч, его темное суровое лицо словно высечено из серого граскаальского гранита. Его тело, несмотря на испепеляющий жар, идущий от лавового потока, обнажено по пояс и покрыто сотней шрамов, а все вооружение — тяжелая двулезвийная секира. Второй высок и невероятно быстр, в руках его шелестят-посвистывают острейшие прямые сабли. У него нет лица — странное сияние окружает его голову непроницаемым ореолом, и из этого сияния звучат насмешливые слова:
— Твое время уходит, Воитель. Тебе не одолеть меня. Почему бы тебе не признать наконец свое поражение? Разве не устал ты от вечного боя? От вечного спора с судьбой? Сложи оружие, сядь у огня, выпей вина… Отдохни — ты стар и давно заслужил покой, другие герои заменят тебя…
Голос странным образом одновременно и насмешливый, и монотонный — непонятно даже, мужчина или женщина произносит слова. Речь безликого льется нескончаемым потоком, она усыпляет, завораживает, и колени могучего бойца подгибаются, а голова склоняется на грудь — он вот-вот выронит свою секиру… Безликий вдруг бросается вперед, сабли описывают мерцающий полукруг. Обман удался — не будет отдыха у огня с наполненным кубком, будет свист отточенного клинка и катящаяся голова одураченного простеца… Однако навстречу саблям смертельным крылом взлетает двулезвийная секира: гигант начеку, обманщик обманул только сам себя, и тогда…
…Хеллид увидел, как покачнулся и вздрогнул, словно от пощечины, Хозяин Венца. Еще он увидел, как на границе призрачного марева, окружившего поединщиков, заплясали без всякого ветра крохотные «пыльные демоны», а ноги обоих все глубже уходят в песок — уже погрузились по щиколотку — словно живые люди обрели вдруг вес гранитных изваяний. Удивительное дело, но верный подручный самозваного Князя вдруг сделался почти спокоен. Глядя на пляску песка, он раздумывал лишь об одном: уже пора метнуть нож, который оборвет жизнь киммерийца? Или еще подождать?
Он решил обождать. А тем временем…
…сноп голубых искр посыпался с лезвий, Обманщик отскочил, закружил, заплясал по кромке лавы, соткал саблями узор, похожий на хрупкий рисунок снежинки, и засмеялся над медлительностью противника. Он был очень ловок, он не сомневался, что победит — через мгновение или спустя столетие, разница невелика. Тяжелая секира еще ни разу не коснулась его подвижного, как ртуть, тела — а между тем мощный торс врага был весь покрыт шрамами, давними и относительно свежими. Впрочем, в этой битве, где даже отрубленные конечности отрастают почти мгновенно, только одна рана имеет значение — смертельная.
— Твои движения уже не так быстры, Воитель! — ехидно прокричал он. — Что проку от силы, когда бьешь мимо цели! Давай, еще немного потанцуй со мной!
