Череп! Тот самый, с расписными солнцами на макушке и чернеными зубами.
– Привет, Охотник, – ошеломленно выдал я.
Тут же спохватился, туго смотал холстину, запихал черепушку в какое-то углубление в стене и залепил комьями глины. А потом трясся от каждых новых звуков шагов – а ну как спустятся и искать начнут! Нет, такого мне не надо.
Однако, до самого глубокого вечера никто ко мне в гости не пожаловал. Равно как и ночью – не знаю даже, как там дела у Сына Обезьяны сложились. Сумел ли сбежать?
За весь следующий день обо мне вспомнили только единожды: какой-то слуга молча кинул вниз черствую лепешку и горсть полуобглоданных костей (кажется, утиных). Даже сказку не попросил рассказать. Я маялся от безделья, мучился от голода и догрызал последние ногти, потому что Ицкагани напрочь пропал и на новые сеансы по психоанализу не являлся. А времечко уходило.
На следующий день снова зарядил дождь. Из-за него толком выспаться не удавалось даже днем. Сначала я стоял под струями дождя, чтобы хоть как-то отмыть налипшую грязь, а потом, уставший, завалился в наименее сыром углу, чтобы снова в этой грязи измазаться. Но еще до обеда что-то изменилось: притихшее было подворье имачаты просто взорвалось новым бурлением! Снова бегали люди, снова что-то болтали, спрашивали, кричали. Градус тревоги был явно выше, чем в день пропажи черепа.
Я вскочил взволнованный, потянулся к решетке, надеясь хоть что-то разобрать в голосах. Но объяснения пришли ко мне сами. Сразу несколько человек, которых я толком не мог рассмотреть, окружили мою яму. Что-то заскрипело, затрещало – решетка приподнялась и была откинута в сторону. К краю ямы подошел сам Ицкагани, закутанный в насквозь промокший плащ.
– Слушай меня, Сухая Рука: сейчас тебя вытащат из ямы, отведут к берегу Великой. И ты скажешь своему Черному Хвосту, чтобы тот убирался домой! Если он и его люди не послушаются, то клянусь, я тут же накормлю твоею кровью всех двенадцать духов Черного Урочища! Ясно?
– Не очень, – искренне признался я. – А что здесь делает Черный Хвост?
– Твой бешеный койот привел сюда всё ваше поганое войско! Он угрожает мне! Мне! Требует вернуть своего калечного владыку и грозит нам всяческими карами! Останови его! Или, клянусь, ты не оживешь до следующего рассвета!
Вот оно! Вот нужный момент!
– Успокойся, имачата, – с грустной улыбкой остановил я его крики. – Тебе не о чем беспокоиться. У моего верного Черного Хвоста слишком мало воинов. Уж я-то знаю, сколько людей осталось в Излучном. Ты можешь собрать мужчин всех родов Черного Урочища – и победить… «бешеного койота». Тебе нечего бояться.
Ицкагани менялся в лице. Он недоверчиво слушал меня, а по лицу его метались самые разные эмоции – страх, злорадство, стыд, недоумение – и ни одна из них не могла утвердиться надолго.
– Тебе нечего бояться, – повторил я. – Власть твоя не будет порушена. Просто погибнут еще несколько десятков или сотен четлан. Просто наш народ станет еще слабее. И пурепеча (или какому-нибудь другому племени) станет еще легче подчинить нас.
Ицкагани молчал, глядя на меня свысока.
– Ты всё еще считаешь меня глупым мальчишкой с камнем в руках? – холодно спросил он.
– Я не знаю, Ицкагани, – вздохнул я. – Мы слишком мало общались. А вот твой отец утверждает, что ты совсем не такой…
– Что?! – мой пленитель вмиг утратил самообладание и в ярости закричал. – Мой отец?!
– Да, – еще тише ответил я. – Охотник За Вторым Солнцем считает, что ты всегда был замечательным имачатой.
Говоря это, я отошел в тень ямы, а затем вышел оттуда, держа череп в левой руке. Протянул его вверх и хотел было продолжить… Но тяжелый мокрый плащ с оглушительным хлопком взвился вверх крыльями гигантской птицы! Не успел он упасть наземь, как Ицкагани сиганул в яму на полтора человеческих роста. Поскользнулся на полужидкой от дождя глине, но выровнялся и стремительно выхватил череп из моей руки.
– Он явился ко мне сегодня ночью, – выдал я заготовленную легенду. – И говорил только о тебе. Рассказал, что всегда гордился тобой. И в детстве. И потом, наблюдая за тобой из-за грани.
Ицкагани слушал меня, но смотрел только на череп. На глазах его набухли слезы. Не знаю, первым ли я придумал использовать веру в чудо для терапии и проработки психологических травм, но сейчас налицо был сеанс излечения от чувства вины перед отцом и прощения отца. Одновременно. Конечно, было бы здорово рассказать какую-нибудь реальную историю из детства Ицкагани, но я так и не смог ничего толком выпытать. Хотя, и так сойдет. Мой «пациент» сейчас слышал от меня то, что всю жизнь хотел услышать. Хотел, но не позволял себе в это поверить.
Но разве с чудом можно спорить.
– Охотник За Вторым Солнцем говорил мне, что был самым счастливым из отцов, ведь ни у кого не было лучшего сына, чем у него. А еще, – я изменил голос, чтобы выделить самую главную фразу, которая должна запасть в голову Ицкагани. – Еще твой отец просил меня, чтобы Я вернул его ТЕБЕ. Дабы вы всегда были вместе и никогда не разлучались.
Имачата, наконец, перевел глаза на меня. Я смотрел в них и видел главное: я больше не камень, стоящий на пути. Владыка Сухая Рука – человек, который вернул ему отца. Нового, любящего отца! И Ицкагани сам не осознавал, что я вернул ему отца сразу в двух смыслах.
– Что же нам теперь делать? – растеряно спросил правитель Черного Урочища, осознав, насколько глубокую яму он вырыл, пытаясь «избавиться от камня».
– Мы придумаем что-нибудь. Вместе.
Разговоры в тени – 10 или Эпилог первый
– Господин! Впереди скоро Излучное появится.
– Гребите ближе к правому берегу! – Шоануапе непроизвольно передернул плечами.
Излучное, будь оно проклято всеми богами небес! Место, которое должно было стать местом славы и величия. Как долго он, Шоануапе, «возделывал местное поле», чтобы Нижняя Мезкала снова вернулась под сень Курикавери и каконци! Чтобы вновь здесь установилась единственная справедливая власть каконци! Когда местный князек попросил, наконец, защиты и помощи, всё могло сорваться. Большинство благородных уакусеча столицы ушли в очередной поход на чонталей. Дом Орла в Цинцунцанне опустел. По счастью, в городе еще гостил Менгари – негласный хозяин северных пределов державы. Старик был одержим желанием поднять статус своего младшего сына Апачетаме, ему очень нужна была война. Шоануапе легко убедил могучего уакусеча организовать поход. Ради него Менгари даже прислал с севера 140 кенгариеча, на свои средства нанял сотню диких гуамаров. Быстренько нашли подходящего начальника из островитян: брат царька-иреча с острова Пакандан привел ополчение ради должности наместника. В итоге собралось войско малое, но вполне достаточное для покорения жалких четлан. А, возможно, и не только их.
Да. Излучное должно было стать только первым шагом. По сведениям Ицкагани, у местного владыки было намного меньше воинов, и юный амбициозный Апачетаме собирался пройти с войной и в горы и в самые низины Мезкалы…
Шоануапе не понимал, как всё произошло. Да, странная крепость четлан оказалась неприятным сюрпризом. Но всё равно, они все считали, что победа уже в руках – а всё обернулось страшным разгромом. В Цинцунцанн вернулась едва десятая часть от всего войска. Недолго Шоануапе побыл окамбеча. Хотя, он еще легко отделался: Апачетаме с остатками северного отряда с позором изгнали к отцу, Курипарашана-островитянина вообще казнили. Все те дни, пока каконци Суангуа буйствовал в справедливом гневе, Шоануапе отсиживался в торговом доме, укрытый своим господином-уандари. По нескольку часов в день он молился Курикавери, непрерывно возжигал ему маленький священный костер; молился Куеравапери, Шаратенге… даже богам левой руки, чужакам-Вирамбанеча молился! Кровь свою проливал без жалости, только бы великомудрый каконци не вспомнил о ничтожном торговце-шпионе, который и затеял весь этот неудачный поход.
И жертва пришлась по сердцу одному из богов. Кому – не понятно. Но он прислал Шоануапе поистине чудесную весть! Князек Ицкагани смог сделать то, что не сумело всё войско пурепеча: он пленил Сухую Руку! Взял в плен сам и готов подарить его сиятельному каконци с заверениями полнейшей покорности. Шоануапе не мог поверить, но гонец уверял, что сам лично видел Недоноска, сидящего в яме во владениях имачаты Черного Урочища.
